Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

– Я здесь много веков. Я был раньше города и его шахт! И это моей милостью город все еще стоит. Разве я несправедливо наказываю?

Мрак начинал уплотняться, приобретая очертания цепких щупалец и когтей. Но Патрик только выставил перед собой руку с восьмиконечной звездой.

– Именем Создателя и Его Света!

Сущность попыталась сдавить шею, перекрыть воздух, но Патрика питал праведный гнев, и он без остановки сначала шептал, а потом выкрикивал молитвы. Вероятно, путал слова, но не останавливался. И вот восьмиконечная звезда сначала потеплела, а потом и вовсе раскалилась в руке, наполняя подземелье ярким белым сиянием. Возможно, видели его только Патрик и сущность, но этого было достаточно.

– Все! Хватит! Прекрати-и-и! – зашипел дух и, издав злобный скрежет, испарился. Тьма на месте преступления стала просто стылым мраком сгоревшего подвала.

Патрик опустил восьмиконечную звезду, растирая слегка обожженную ладонь и прислушиваясь к своим ощущениям. Похоже, дух действительно ушел. Хотелось верить, что навсегда. В конце концов, виновники ужасного преступления уже покоились в земле. И хотя сердце разрывалось из-за произошедшего с Ироханной, Патрик понимал, что продолжение мести и тихой бойни в Готтоде никого не спасет. Он убеждал себя, что поступил правильно. Даже неприветливые и нелюдимые горожане заслуживали спокойной жизни.

«Вот и все. Последняя воля перестанет быть проклятием. Надеюсь, я все сделал правильно. В деле удачного экзорцизма главное – не впасть во грех гордыни, думая, что всесилен», – рассудил Патрик, озираясь в поисках мелких несоответствий и свидетельств своей возможной неудачи. Но таковых не нашлось.

С приятным чувством на душе Патрик отправился в пекарню. Даже солнце начало пробиваться сквозь низкие осенние тучи, казалось, даруя Готтоду частицу Света Создателя.

* * *

Но когда Патрик вернулся в город, то увидел на улице возле пекарни шумную толпу. А посреди этой толпы стояла Ироханна с детьми! Судя по растрепанному виду, их силой вытащили из дома. Патрик похолодел.

«Проклятье! Кто-то донес, что я изгнал духа! Могильщик?» – догадался он, нащупывая револьвер в кобуре.

– Ты лишила нас его! Лишила нас исполнителя желаний! – стенали женщины и хватали Ироханну за волосы. Кто-то оторвал рукав ее платья, кто-то измазал лицо.

– Тварь! Нечестивица! – ревели мужчины, потрясая кулаками.

Патрик с разбегу влетел в толпу и, резво работая локтями, крикнул:

– Стойте! Я снял проклятье!

И тут же получил удар по лицу. Что-то хрустнуло, в голове зазвенело, а ноги подкосились. За этим последовал тычок в ухо, и Патрик рухнул в грязь. Над ним склонился какой-то мужчина и закричал, брызжа слюной:

– Чужак! Ты убил нашего благодетеля!

На Патрика обрушился град ударов, он пытался подняться, беспрестанно получая тычки под ребра. Похоже, горожане всерьез вознамерились его убить, забыв, что за это их ждало наказание. Но кто бы стал разбираться, если весь город состоял в преступном сговоре? До столицы вести об исчезновении бывшего дипломата дошли бы не скоро. Так что Патрику оставалось только бороться в одиночку. Он вскидывал руки, закрывая голову, и тщетно пытался нащупать револьвер под полой дорожного сюртука.

– Тварь! Превратила его в палача! – кричали обезумевшие горожане Ироханне. – Он приносил Готтоду удачу, а теперь его изгнали! Это все ты и твой муж! Это вы во всем виноваты, вы!

– Убить убийцу благодетеля! Убить!

– Вилы! Тащите вилы!

Патрик бессильно смотрел сквозь толпу на Ироханну. Та закрывала собой детей, точно орлица с перебитыми крыльями.

– Прочь от моей мамы! – заливаясь слезами, воскликнул ее сын и бросился на злодеев.

– Остановитесь! – прохрипел Патрик, но получил очередной удар под ребра и потерял сознание. Из транса его вывел истошный вопль Ироханны:

– Мальчик! Мой мальчик! Они убили его! Убили!

И тогда Патрик понял, что произошло непоправимое: безутешная мать склонилась над телом сына, который заслонил ее от вил. Четыре острых штыря врезались ему в живот и грудь.

Вид умирающего ребенка заставил людей опомниться. Толпа расступилась, горожане застыли в замешательстве. Патрик понимал, что передышка будет недолгой. Он с трудом поднялся и кинулся к Ироханне, но чья-то злая рука оказалась быстрее: крупный камень со свистом пролетел мимо и врезался Ироханне в голову. Женщина повалилась на землю, закрыв своим телом рыдающую дочь.

«Надо было сделать это раньше! Раньше перестрелять их всех! К Хаосу законы!» – мысленно прорычал избитый Патрик и наконец выхватил револьвер.

– Назад! Все назад! Прочь, выродки!

– У него оружие! – в панике заголосила толпа и начала расползаться стаей черных тараканов, скрываясь в проулках и домах.

– Вы – убийцы! Весь этот город прогнил! – воскликнул Патрик и выстрелил несколько раз в воздух.

Никто больше не осмелился кинуть камень или напасть с вилами. Но какой толк от револьвера или символа веры, если они не могут никого спасти? Патрику не хватило доли секунды. И Создатель не пришел на помощь, чтобы усмирить гнев своих заблудших чад.

– Патрик. Патрик! Я ничего не вижу, – раздался тихий голос. Ироханна еще была жива.

– Я здесь! Здесь…

– Пожалуйста… увези мою дочь к бабушке. Поспеши, – бормотала Ироханна, пока Патрик нес ее в пекарню. Он осторожно уложил женщину на лавку. Ему так хотелось помочь ей, сделать хоть что-то, но он понимал, что все попытки спасти несчастную будут тщетны.

– Я не брошу тебя, – упрямо проговорил он.

– Нет, брось. Только исполни мою последнюю волю ради моей дочери. Пусть она будет счастлива!

– Мама, мама, – беспрестанно всхлипывала девочка, пока Патрик пытался найти повязки. Но на войне он много раз видел такие травмы: порой не выступало даже капли крови, а человек был обречен. Жизнь утекала из тела Ироханны, и она это понимала. Патрику показалось, что на губах ее затеплилась улыбка, точно она уже видела по ту сторону мужа и сына.

– Я иду, – кротко прошептала она.

Но в этот миг в ставни и дверь полетел град камней, а с улицы донеслись новые яростные возгласы:

– Тварь! Чтоб ты сгорела!

И тогда показалось, будто сам злой дух города вселился в Ироханну. Она выгнулась дугой и завопила:

– Я желаю, чтобы вы все сгорели! Весь этот проклятый город! Чтоб вы провалились!

Вместе с этим жутким, отчаянным криком из истерзанного тела Ироханны вырвалась и жизнь. И в тот же миг дом, а потом всю улицу сотрясли жуткие подземные толчки. Пол задрожал, заскрипели стропила. Откуда-то из недр земли послышались гулкие тяжелые хлопки,