Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

Ты не против, что я занял себе ту кровать? – Он указал в левую сторону от двери. – И уже начал раскладывать вещи, но если тебе нужны эти две полки, то я переложу на другие. Хочешь, расскажу тебе про кампус? Здесь учился мой брат, поэтому, считай, я тут все знаю. – Питер насел на меня с порога, и я только и мог, что таращиться на него, сбитый с толку напором и духотой.

На нем был коричневый льняной пиджак, кремовая рубашка и кеды. Он выглядел слегка неряшливым с мятыми заломами на локтях, растрепанными темно-русыми волосами и застиранными светлыми джинсами.

– Ох… Питер, да? – Я выдохнул, схватившись за ручку двери так, будто она могла помочь мне взять себя в руки. – Прости, я просто пропустил тот момент, что буду не один. Я Стивен. Стивен Тайлер.

Мы пожали друг другу руки. Даже сейчас, по прошествии стольких дней, я помню, как удивился тому, какая холодная и сухая была его ладонь, учитывая ту невыносимую духоту в комнате.

Питер оказался замечательным соседом, из тех, что после окончания учебы становятся близкими друзьями, вы меняетесь контактами и поддерживаете связь всю оставшуюся жизнь, выезжая на воскресные барбекю семьями и глядя, как ваши дети швыряют фрисби громко лающему псу. До сих пор не могу вспомнить, какие именно полки он занимал в шкафу и как много было его вещей, – казалось, меня в то время это абсолютно не волновало, хотя сейчас я считаю, что стоило обратить на это внимание сразу же. Питер был тихим, много читал, каждое утро заправлял постель так, словно собирался уезжать этим вечером к родителям на пару дней, знал много баек про колледж и отлично учился. Мы обсуждали девчонок, слушали музыку на притащенном мной однокассетном панасонике (Panasonic RX-DS10) и хрустели снеками, корпя над конспектами.

Единственный момент, который казался мне несколько странным уже тогда, – это то, что Питер никогда не выходил со мной куда-то за пределы комнаты. Я помню, что не сразу осознал этот факт, поскольку учеба выжимала все соки: первый год самый важный, нужно было показать преподавателям, насколько ты вовлечен в учебу и какой прилежный студент, чтобы на последующих курсах можно было давать самому себе поблажки.

Я помню, как стоял на ступенях входа во второй корпус и пил горький смолянистый кофе из автомата в столовой – одного из лучших вложений денег колледжа в тот момент. Со мной была Трейси, девушка с веселыми кудряшками и невероятно голубыми глазами, которая что-то усердно искала в своей сумке, усевшись прямо на высохшие на октябрьском солнце ступени. Ветер трепал ее волосы, донося до меня аромат цветочных духов, который смешивался с запахом кофе и прелой листвы, гниющей сырыми кучами подле стен.

– Так ты будешь завтра? Джорджи сказал, что у него есть настолки. Обожаю настолки, – не отрываясь от своего дела, спросила Трэйси. В какой-то момент мне показалось, что она буквально собирается залезть в свою сумку с головой.

– Да, хочу немного перевести дух после учебы. Может, Питер тоже согласится прийти, а то сидит в комнате, как сыч, – лениво отозвался я, щурясь на солнце. Облетевшие дубы медленно покачивали ветвями, сбрасывая последние листья, и их ветви едва не задевали плывущие по небу пушистые облака. Совсем скоро придет ноябрь с бесконечно серой мглой, сыростью и грязными дорогами.

– Питер? – Трэйси удивленно обернулась.

– Да. Мой сосед.

– А-а-а, этот странный парниша.

– Почему странный?

– Ты столько про него говоришь, но я ни разу не видела даже кого-то похожего. Мне кажется, хоть в коридоре мы должны были пересекаться. – Трэйси развернулась ко мне, запрокинув голову, чтобы заглянуть в лицо. – Он вообще учится?

Я невольно сильнее стиснул бумажный стаканчик в пальцах. Позади меня с хлопком раскрылись двойные двери с ребристыми длинными ручками, и наружу, весело смеясь, выскочила группа второкурсников, на ходу натягивая шарфы и запахивая пальто и куртки. Я смотрел сверху вниз на Трэйси, не вслушиваясь в разнотонный галдеж студентов, проносящихся мимо.

– Ты не можешь увидеть абсолютно всех обучающихся в колледже. – Эти слова отдавали тревожной горечью на кончике языка без ведомых причин.

– Тогда познакомь нас как-нибудь. Хочу хотя бы поздороваться с твоим лучшим другом. – Трэйси отвернулась, распахнула круглое зеркальце и принялась поправлять макияж.

Я с трудом расслабил пальцы, ощущая вмятины на бумаге. В остатках кофе отражалась бледная монетка полуденного солнца, словно кто-то бросил на дно стаканчика четвертак. Я не понимал, почему меня вдруг объяло тревожное и гадкое чувство, поэтому в нашу комнату возвращался решительно настроенный.

Питер сидел на своей постели и читал очередной том Стивена Кинга, лениво подцепляя пальцами мармеладных медвежат из раззявленной пестрой пачки.

– С возвращением, – добродушно бросил сосед, не отвлекаясь от чтения.

– Привет. – Я швырнул сумку на стул, туда же скинул пальто, шарф и плюхнулся к нему на кровать, так что он едва не потерял свои очки от встряски.

– Ты чего?

– Пит, у меня предложение. – Я надавил пальцами на книгу, опуская ее ниже, чтобы заглянуть в его увеличенные линзами очков глаза.

– Какое?

– Джорджи позвал нас на выходные к себе на квартиру. Будем играть в настолки, слушать последний альбом «перцев» и есть снеки килограммами. Пойдешь? Я сказал, что ты придешь!

Питер улыбнулся, закрывая книгу и убирая мои пальцы, чтобы их не прищемить.

– Спасибо большое за приглашение. Я попробую подойти, но у меня завтра дополнительные занятия у мистера Макконахи.

– Правда придешь? Ура! Я напишу тебе адрес или могу подождать тебя и…

– Я приду сам. Спасибо, Стив. – Пит мягко остановил мой воодушевленный поток речи.

Анализируя все те моменты, я понял, что, как бы ни улыбался Питер, он всегда казался уязвимым и грустным.

Тогда, валяясь на постели и таская мармелад из чужой пачки, я думал только о том, что наконец-то получилось оторвать этого зубрилу от уроков, что он увидит, как весело можно проводить время, и станет чуть чаще дышать воздухом. Питер был бледным, всклокоченным и всегда каким-то мятым, отчего казался похожим на забытого ребенком плюшевого мишку.

Разумеется, Питер на тусовку так и не пришел.

Разочарованию моему не было предела. Я настолько хотел видеть его там, что даже решил пойти навстречу. В тот промозглый вечер дул ледяной ветер и хлестал дождь, но я все равно дошел до самой