О чем молчит река - Изабель Ибаньез

и все. Жаль, что я не расспросила отца подробнее о его родителях, были ли они близки. Я никогда не видела своих бабушек и дедушек и упустила шанс узнать больше о детстве отца.

Каждый день я обнаруживала, что смерть родителей отняла у меня что-то новое.

Я смахнула слезы, продолжая смотреть на мистера Финкасла и его дочь. Они вглядывались в воду, без сомнения, в поисках очередного крокодила, которого можно было бы подстрелить. Когда пара скрылась из виду, я повернулась к своему дяде. Tío Рикардо взял книгу с одной из полок в салоне и сразу же погрузился в чтение.

Тогда меня поразило, как мало времени мы провели вместе. У дяди было так много секретов, и вряд ли я смогу когда-нибудь раскрыть все.

Но я могла с чего-то начать.

Уит поймал мой взгляд и улыбнулся. Выражение его лица было удивительно нежным. Он налил себе еще одну чашку кофе, отсалютовал мне ею и одними губами пожелал удачи, прежде чем встать и выйти из салона. Я недоверчиво уставилась ему вслед, встревоженная его прозорливостью. Почему Уит не мог все время вести себя как подлец? Крепкий малый, который заботился только о себе.

Так было бы гораздо проще.

Я отмахнулась от тревожного ощущения, будто падаю в яму, из которой уже не смогу выбраться, и сосредоточилась на своем дяде, спрятавшемся за обложкой книги.

– Tío, – сказала я, – ты не мог бы отложить книгу на десять минут?

– Что тебе, Инес? – рассеянно спросил он.

Я села на ближайший к нему стул.

– Мы почти не разговаривали с тех пор, как я приехала, если не считать разговоров о том, что мне нужно уехать из страны.

– И толку от них так и не было, – сказал дядя с легкой улыбкой, отложив книгу. Откинулся на спинку стула, скрестил руки на плоском животе и уставился на меня, изучая мое лицо. Казалось, он искал во мне черты своей сестры.

Сестры, которая считала его преступником.

– Я скучаю по родителям, – тихо произнесла я. – Здесь я чувствую, что они где-то рядом.

На лице дяди отразилась история его жизни: в морщинах таились невыразимые приключения, шрамы свидетельствовали об опасных мгновениях его жизни, очки стали необходимостью из-за долгих лет, проведенных за книгами. Все говорило о том, что Tío Рикардо был знатоком тайн и науки, а значит, исследователем.

– Что ты хочешь знать?

У меня перехватило дыхание. Много ли у меня еще будет таких моментов, как этот? Чтобы мы остались наедине? Когда мы доберемся до Филе, внимание и время дяди рассеются по тысячам разных направлений.

– Родители ездили в Египет на протяжении семнадцати лет. Они были счастливы здесь?

Tío Рикардо издал тихий смешок.

– Ты знаешь, почему я пригласил их?

– Ты нуждался в деньгах, – сказала я без обиняков.

Он печально улыбнулся.

– Я истощил свои личные ресурсы и отказался принимать финансирование от организаций, которые требовали взамен артефакты. Мы с Зази были в отчаянии, и тогда она предложила связаться с Кайо и Лурдес. По ее мнению, это был единственный способ для нас троих сохранить хоть какую-то связь. Работа ее брата Абдуллы связала нас всех… Но потом Зази умерла. – На лице Tío Рикардо отразилась острая боль, и мне захотелось взять его за руку. Но я сдержалась, почему-то зная, что он замкнется в себе, если я проявлю жалость.

А мне не хотелось, чтобы это произошло.

– Я продолжал просить деньги, потому что верил в миссию Абдуллы. А еще Зази не хотела, чтобы ее брат работал в одиночку. – Плотно сжатые губы расслабились, когда дядя погрузился в воспоминания. – Твой отец был счастлив с самого начала, но Лурдес не сразу влюбилась в Египет. Зато, полюбив, отдала себя ему полностью. Вскоре она стала незаменимым членом команды. У нее все было спланировано и разложено по полочкам. Я доверил ей вопросы оплаты, просил следить за рабочими часами. Лурдес была любимицей команды, всегда смешила людей своими розыгрышами. Со временем твоя мать прекрасно здесь устроилась.

– Она устраивала розыгрыши на раскопках? Не похоже на Mamá.

Моя мать всегда знала, как себя вести и что сказать, была любимицей общества в Буэнос-Айресе.

– Похоже, но на ту Лурдес, какой она была в юности, – тихо ответил Tío Рикардо. – Египет пробудил в ней эти черты. Не забывай, что она вышла замуж очень рано, в более юном возрасте, чем ты сейчас, и за человека намного старше ее. Мои родители были строгими людьми и многого ожидали от своей единственной дочери. У них было доброе имя, но недостаточно много денег. Твой отец разбогател благодаря упорному труду, разумным инвестициям и успеху в железнодорожной отрасли. Тем не менее это был хороший союз, а здесь они оба смогли расслабиться. Стать теми людьми, которыми должны были стать.

– И все же розыгрыши… – Я замолкла. Сама мысль об этом казалась такой же непривычной, как если бы мама надела ярко-красное вечернее платье. Она никогда не позволяла игривости в моем присутствии. Мое сердце защемило от боли, и я постаралась не думать о том, что мы могли бы смеяться еще громче, если бы она вела себя со мной так, как ей на самом деле хотелось.

– У нее был старый шелковый шарф, который уменьшал все, что под ним находится, до размеров амулета. – Печаль омрачила улыбку дяди. – Я сбился со счета, сколько ботинок потерял из-за нее.

Я наконец обрела дар речи.

– Что ж, могу представить, как она командовала людьми.

– К большому разочарованию Абдуллы. Он из тех, кто любит поддерживать порядок, но твоя мать шла наперекор его решениям на каждом шагу. Мне не раз приходилось их разнимать. – Дядя печально покачал головой. – Благодаря им двоим у меня никогда не возникало вопросов, кто, что и когда делал. Во сколько все должны были прибыть на место раскопок, или как долго работал каждый. Твоя мать руководила всем и вела учет всех находок.

– Учет?

– Да, она… – Tío Рикардо осекся, а затем решил не продолжать фразу. – Для нее это было важно.

– Где она хранила свои записи?

– Это тебе знать не обязательно. Но раз уж мы затронули эту тему, я хочу еще раз напомнить: будь осторожна, рассказывая о том, что делаешь здесь. Если тебе небезразлична работа всей моей жизни, держи при себе все, что увидишь и чему научишься. Сделай это хотя бы ради своих родителей, если не ради меня.

– Ты можешь доверять мне.

– Хотел бы я, – ответил дядя с искренним сожалением, выделяя каждое слово. – Но в нашем деле это невозможно. Может, ты и член семьи, Инес, но все