Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

вперед, обтирая курткой стену – единственную сейчас реальную опору. Если бы дом был реальным, она бы уже давно в него врезалась, поэтому Семь опасливо приоткрыла один глаз и облегченно выдохнула. Дом пропал.

Но путь не кончался.

«КАК ДЕЛА?» – издевательски спросил очередной кирпич, и Семь огрызнулась:

– Да просто супер! Офигенно! Опять одуматься скажешь? Ну давай, давай! Все вокруг – нереальное, и я тоже ненастоящая, ну и что, что теперь? Не идти вперед, Горячего не лечить? Ага, щ-щ-щас!

Она бы и показала стенам что-то неприличное, но руки были заняты. Поэтому оставалось показывать только зубы. Бормоча и ворча, Семь затопала дальше. Что-то ей подсказывало, что сектор Нижнего града уже скоро закончится. А значит, ей не придется спорить с надписями дальше.

Но нереальность оказалась капризней ребенка. Не прошло и минуты, как перед Семь появилась лестница. И не одна. А много. Одна, вторая, третья… На расстоянии нескольких метров друг от друга. Семь проморгалась, подошла к первой, и голубоватый свет от шерсти Горячего высветил надпись на кирпичах:

«В Верхний град»

Выучившись предугадывать причуды канализации, Семь подошла к следующей лестнице и прочитала:

«Вот тут точно в Верхний град»

Обомлев, Семь пошла к третьей лестнице.

«Хорошо, подловила, теперь 100 % туда»

Тут Семь взорвалась:

– ХВАТИТ! Мне плевать, реально все вокруг или нет! Дайте мне просто ВЫЙТИ отсюда и ПОМОЧЬ тем, кто мне дорог! Кто бы вы ни были! Ты, – ткнула она в лестницу, – ты, – ткнула в Вас, – или ты! – ткнула в свою голову, а потом хорошенько ударила по виску так, что из глаз посыпались искры. Горячий грустно заскулил.

Семь зашипела, помотав головой, и устало открыла глаза. Перед ней была только одна лестница.

Не веря своей удаче, она пробормотала:

– Правда-правда?

Ответа не последовало – ни в устной форме, ни в письменной, ни в зрительной. Семь глупо разулыбалась, чувствуя, как с груди упал камень. Она подоткнула куртку так, чтобы Горячий не вывалился, даже если его не поддерживать, бросилась к лестнице, как к любимой подружке, обняла ее ладонями и стала поскорей взбираться наверх.

С тяжелым люком пришлось побороться. Наугад – но удачно – щелкнув задвижкой, Семь поставила стопы на лестничную балку поустойчивей, уперлась в люк обеими руками и стала толкать железную и чуть влажную крышку. Ощущая себя настоящим Атлантом, она сжала зубы, собрала все силы – и!..

«Крышки люков очень тяжелые и сделаны из прочного материала, чтобы выдерживать вес машин, а вы хотите сказать, что девочка вот так запросто его подняла, да? Да они же замками фиксируются! Ну или болтами… и они только снаружи доступны…»

Крышка люка с шумом сдвинулась, и вверх вскинулась, как из преисподней, дрожащая рука.

– Как хорошо… что я… в нереальности, – процедила Семь в ответ на безымянный голос в ее голове, с жестоким торжеством толкая крышку еще больше, чтобы пролезла голова, а затем и плечи с туловищем.

Только сейчас, наверное, Семь стала по-настоящему думать, что вокруг действительно что-то не так и не то. Но, чем бы оно ни было, с этим «не тем» поделать было ничего нельзя, ну вот решительно. Живем под красным небом? Ну хорошо. А что, должно быть синее? Оʹкей, принято! Но у нас тут снег красный подчищать надо, а то красные гуси не смогут прошлепать к красному озеру красный хлеб есть, и вообще, знаете ли, дел по горло, чтобы о синем небе думать…

Семь вылезла из люка в какой-то узенький переулок между стенами разноцветных домов с французскими балкончиками и сразу, по привычке, спряталась в тень. Она расстегнула куртку и нежно позвала:

– Горячий. Ты как там?

Маленькая голубая голова показала нос и грустные глаза. Под курткой было совсем горячо. Температура таинственного существа не спала, только поднялась.

– Смотри, здесь и воздух уже должен быть чище, – подбодрила она друга. – Скоро будет получше.

Семь стала озираться. Длинный чистенький переулок, расчерченный линиями веревки для белья, с обеих сторон оканчивался шумными улицами. Повезло вылезти именно здесь, а не под ногами дефилирующих по главной улице.

Семь решительно сняла маску и глубоко вдохнула. Воздух был… нормальный. Не вкусный, не противный, не кислый и не сладкий. Просто воздух. Семь много думала о том, что случится, если когда-нибудь попадет в Верхний град, и как себя вести, если ей захочется провести здесь денек инкогнито. Конечно, сначала надо слиться с толпой. Для этого надо снять маску, найти другую, местную, одежду, а если кто спросит, почему не в школе, соврать, что не успела на автобус; потом тебя, возможно, поведут в школу насильно, но ты не трепыхайся, а иди послушно, и только когда сядешь за парту, попросись в туалет; затем можно будет действительно сходить в туалет, если надо, и выбраться из школы в окошко, если окошко будет, ну а потом во двор, потому что так незаметней всего, ведь даже в интернате схема здания буквой П всегда, еще с советских времен…

Семь присела на корточки и застонала. Опять заболела голова. Во второй раз в сознании вспыхнули не свои, а чьи-то чужие идеи. Наверное, остаточное влияние газа.

На этой мысли на сердце стало тяжело. Так бывало всегда, стоило Семь ощутить, что она себе врет.

Чтобы не думать, Семь подошла к бельевой веревке и стянула первое попавшееся платье с курткой. В Нижнем граде платья были символом достатка. Положив Горячего на землю (тот просто распластался от бессилия), Семь быстро переоделась: надела платье на кофту, как сарафан, только после этого сняла штаны, которые выбросила куда подальше. Куртку, что оказалась невероятно удобной, Семь надела задом наперед: так, чтобы у груди появился кармашек из капюшона. Туда бы и поместился Горячий.

– Смотри! Здорово я придумала? – заулыбалась Семь, поворачиваясь к маленькому другу. Но стоило ей посмотреть на него, как она замерла. Кажется, тому стало хуже. Круглые бочка быстро поднимались и опадали. Цвет пламенной шерсти стал еще более насыщенно-синим, а сам Горячий стал крохотным, как новорожденный щенок.

Семь бросилась на колени и взяла тельце на руки. Горячий даже не заскулил.

– Почему? – судорожно пробормотала Семь. – Маленький, ты ведь на воздухе! На кислороде… Почему же тебе не лучше?

Семь нежно положила собаку в капюшон, на грудь, и решительно вскинула острый взгляд. Если не помог просто воздух – значит, Горячего надо нести в одну из Башен. Туда, где он родился и где есть такой же, как он, огонь. Больше идей по спасению Горячего не было. Но как попасть хоть в одну из Башен?