ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо

– Когда человек уходит, чай остывает, – произнес молчавший до этого Самохин.

– И что это, Андрей Андреевич?

– Китайская мудрость. Но она скорее не о чае, а об отношениях между мужчиной и женщиной.

В комнате повисла тишина. Все пытались понять глубинный смысл сказанного. Первым тишину нарушил Романов.

– Вот не люблю я все эти зауми! Нет, ну серьезно! Когда человек уходит, чай остывает… Я таких сто штук могу придумать. Фил, записывай, – он откинулся на спинку дивана, поднял глаза к потолку и беззвучно зашевелил губами, формулируя мудрость. – Во! Когда человек встает со стула, стул остается теплым. Глубоко?

– Нет, – покачал головой Самохин.

– А про чай глубоко, да?

– Про чай глубоко.

– Ну объясните мне тогда смысл этой пословицы! – сложил руки на груди Романов.

– Что здесь объяснять, – произнес Самохин. – Смысл ее заключается в том, что если к женщине не проявлять знаков внимания, если не греть ее, так сказать, то сердце ее остынет, а чувства угаснут.

– А чего же тогда Пушкин писал, что чем меньше женщину мы любим, тем больше мы ей нравимся?

Глаза Коли загорелись. Не то чтобы он был большим любителем спора, но если тема разговора его цепляла, он мог устроить и словесную битву. В этом он был похож на Геббельса.

– Так ты возьми и проверь на Наташке эту херобору, – не стесняясь в выражениях, хохотнул Мишаня. – Перестань ее это… любить. Посмотрим, как ей это понравится.

– Выходит, что Пушкин фуфло какое-то прогнал? – не унимался Коля. – Вот тебе и солнце русской демократии.

– Поэзии, – поправил я.

– Между прочим, хороший пример Николай привел, – задумчиво произнес Самохин. – И китайская поговорка, и слова Александра Сергеевича на самом деле об одном и том же, просто это две стороны одной медали. С женщинами же как?

– Как? – в один голос откликнулись Мишаня и Коля.

– Есть в отношениях с ними очень тонкая грань, которую порой очень сложно нащупать. Они любят внимание, комплименты и все такое, но стоит хоть немного, всего на граммулечку переусердствовать, как они тут же посчитают тебя слишком навязчивым, а это их отпугивает. Вот об этом Пушкин и писал. Но и в другую сторону работает точно так же: не заметь ее новый маникюр, и все – ты для нее уже не мужчина, а эгоистичный сухарь.

– Поэтому вы и живете один, да, Андрей Андреевич?

Я незаметно пихнул Колю ногой под столом, но он даже не обратил на этот жест внимания. Впрочем, этот бестактный вопрос совсем не смутил Самохина.

– Один я живу потому, что до сих пор верю в любовь, Коля. А постирать свои шмотки, убраться в комнате и погладить рубашку я и сам в состоянии.

Николай завис на несколько секунд.

– Какими-то загадками говорите, Андрей Андреевич. Вы не китаец случайно?

– А что здесь непонятного? – серьезным взглядом уставился на Романова Самохин. – Не обязательно жить с женщиной, чтобы быть с ней счастливым, и не всегда сожительствующие по-настоящему любят друг друга.

– Ну, это да… – нахмурился Коля и приложился к бутылке пива.

– А вы когда-нибудь женаты были, Андрей Андреевич? – поинтересовался Мишаня.

– Был.

– А чего развелись?

– Разлюбил.

На протяжении всего разговора у меня было какое-то неприятное ощущение. Я никогда не любил делиться с кем-либо подробностями своей личной жизни и всегда испытывал какое-то неудобство в мужских компаниях, где заходила речь о каких-то отношениях с женщинами. Вот и сейчас мне стало не по себе, потому что на моих глазах Самохина пытали, как военнопленного. Мне хотелось, чтобы этот допрос поскорее закончился, но ответ Андрея Андреевича только раззадорил Николая. Кажется, что-то из сказанного задело его и даже разозлило.

– Вот так просто? Разлюбили, и все? А дети были у вас? – продолжил допрос Николай.

– Сын остался с бывшей женой.

– Во как! Его, получается, тоже разлюбили?

– Его не разлюбил, – спокойно ответил Самохин.

– Колян, ну ты тоже как скажешь… – вступился Мишаня. – Я тоже в разводе, тоже дочь с женой осталась. И что теперь? Получается, что я свою дочку не люблю?

– Так тебя самого жена бросила! Так уж повелось, что в нашем мире это считается нормальным, а вот Андрей Андреевич говорит, что разлюбил свою супругу и ушел, несмотря на то, что у них был ребенок. Я вот, например… – Коля осекся на полуслове, на мгновение замер, а потом махнул рукой и отвернулся к окну. – Ладно, проехали.

– Проехали так проехали, – согласился Мишаня и протянул свою кружку с чаем к центру стола. – Давайте, что ли, за праздник?

Больше к этой теме мы не возвращались, и разговор быстро перетек в воспоминания о службе в армии. Оказалось, что я в этой компании был единственным, кто не служил, за что, конечно же, получил свою дозу насмешек, особенно от Коли.

– А вот война начнется, что ты будешь делать, Фил? – спросил он, ловко открыв очередную бутылку пива зажигалкой. – Ты же даже не знаешь, с какой стороны из автомата пули вылетают.

– Это смотря с кем воевать будем. Если с марсианами, то сдамся в плен, если с венерианцами, то буду отбиваться до последнего. Говорят, у них там атмосфера не очень.

– Правильно, правильно, – согласился Мишаня, – к ним в плен лучше не попадать. Они же заразные все.

– Чего? – нахмурился Коля. – Чем же они заражены?

– Болезнями всякими неприятными. Венерическими.

Миша загоготал на все общежитие, радуясь своей удачной шутке.

– А чего вы смеетесь? Вы новости смотрите вообще? – надулся Николай. – Все к тому и идет.

– Коляна, кажется, Геббельс укусил, – снова хохотнул Мишаня, но тут же понял, что эта шутка оказалась менее удачной, поэтому тут же обратился к Самохину: – А вы что думаете, Андрей Андреевич? Будет война?

– Она уже идет. С самого начала времен. Любовь и ненависть – вот кто воюет на самом деле. В армии ненависти самые опытные генералы – властолюбие, жадность, хитрость, самовлюбленность, зависть… Да много их. А любовь одна, вот и не может она никак победить. Каждый человек выбирает сторону, но не каждый найдет в себе силы встать под знамена заведомо более слабой армии, вот и идут они в армию ненависти – там и людей больше, и кормят лучше.

Некоторое время все молча смотрели на Самохина, обдумывая услышанное. Коля удивленно хмыкнул, а затем потянулся к пустому стакану, стоящему на столе.

– А плесните-ка своей настоечки, Андрей Андреевич…

Мы разошлись по комнатам около часа ночи. А утром мы узнали, что война действительно началась.

Я узнал о ее начале в автобусе по пути на работу. Рядом сидели две женщины, которые без умолку обсуждали новости.