Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

Жить. Каждое утро завод открывал свою пасть и проглатывал обитателей квартиры. Цветок видел это из окна. Каждый день железные ворота открывались. Огромный механизм запускался. По рельсам шли бесконечные поезда, груженные сырьем. Завод поглощал его и выплевывал партии готовых изделий на рынки и в магазинчики. Цветок видел, как вращались шестеренки этого механизма: как бегали осатанелые люди, как дышали трубы, как стучали молоты по раскаленному металлу, как гудели от напряжения и усталости железные балки. Здание завода было старо. Ему бы давно рухнуть и найти покой, но нет, оно все цеплялось, тянуло лямку. Оно хотело быть полезным.

Каждый вечер завод смолкал. Пасть снова открывалась, и оттуда вываливалась уставшая человеческая масса. В ней нельзя было различить лица. Все были похожи – безумно уставшие, с одними-единственными словами на устах: „Еда. Сон. Забвение“. Цветок все это видел. Он внимал страданиям людей с ужасом и болью.

Бывало, к нему присоединялся старый одноглазый попугай. Он изредка залетал и говорил с цветком. Кухня ему не особо нравилась – там всегда было грязно и накурено, но одиночество донимало его время от времени, и он переступал через свою брезгливость.

– Я хотел бы рассказать, друг мой, тебе о прекрасной розе, – говорил цветок попугаю. – Она живет на маленькой планете. У этой планеты нет даже имени. Настолько она крохотна, что рассмотреть ее можно только из мощного телескопа. Роза живет с мальчиком. Он любит ее и заботится о ней.

– На маленькой планете? – переспросил попугай и отчего-то взъерошился. – Мальчик? И что же они там делают?

– Они целыми днями играют…

– Пф-ф, идиллия. Сказочки, право. И не надоело вам, сударь, говорить о предметах несуществующих? Не обидно ли вам разменивать свой талант на фантики и пустые стекляшки?

Попугай был образован. Он жил в комнате с учителем русского языка и литературы. Частенько он слышал эти фразы из его уст.

Цветок молчал. Попугай продолжил:

– Да и потом, что дальше? В чем сюжет, скажите? Живут они в своем идеальном мирке, и ничего, абсолютно ничего не происходит. Ваш рассказ был бы более увлекательным, если бы, предположим, мальчик уходит от розы. Скучно ему стало или из-за ссоры. Сразу появляется движение в повествовании. Интрига. Что дальше? Путешествие и возвращение. Он думал, что сможет жить без своего драгоценного цветка. Оказалось, не может. Это, конечно, ваше дело. Вы ведь автор, но лучше бы вы слагали истории о чем-то более реальном. Ну, скажем, о заводе…

Цветок грустно кивнул в ответ, но, что означал кивок, понять было трудно.

– Завод прекрасен, с какой стороны на него ни посмотри. Он поглощает бесформенную материю и выплевывает из недр своих вещи. Ты разве не видишь, что люди там свершают свой подвиг в едином потоке единой воли? Ты разве не видишь силу разума, заключенную в железных вещах? Человек добыл руду из недр планеты. Он расплавил ее в огромных доменных печах. Он извлек металл. Он изготовил из этого самого металла механизмы. С их помощью в его слабых ручонках лежит сила, энергия, о которой былые поколения не смели даже мечтать. Завод – метафора, символ величия разума. Человек не просто прямоходящий безволосый гоминид[35]. Нет! Человек – то, что должно быть преодолено. Он – творец.

Попугай замолчал. Цветок смотрел на гаснущее солнце. Кровавыми пятнами оно показывалось на черных стенах завода. Он замолкал. Еще немного, и из него будут расходиться по домам люди.

– Мне жаль их. Смотри, как изношены их тела. Почти распадаются в прах.

– Так не смотри, если тебе больно… – отрезал попугай и почему-то обиделся.

– Не могу даже отвернуться в другую сторону. Тебе хорошо, ты можешь передвигаться по квартире. Если опротивет вид из одного окна, то всегда можно перебраться на другое. Когда тебе надоест говорить со мной, ты улетишь к герани, что растет на окне в коридоре. Она стоит на хорошем окне. Оно всегда чисто, и вид хорош. Там садик, в нем играют дети и голуби. Она-то не сочиняет сказки. Так?

Цветок замолчал. Он смотрел на идущих по домам людей. Кто-то громогласно блевал на газон. Пьяные подростки колотили более мелких отпрысков, добывая деньги на сигареты. Мамаши шептались о превосходстве нового средства для снятия лака с ногтей. Проститутки выползали из своих нор. Было гадко и тошно за окном. Оттуда повеяло сырым, пахнущим гнилью воздухом. Попугай бесшумно покинул цветок. В очередной раз оставшись один, цветок погрузился в грезы. В них он видел маленькую и гордую розу и доброго мальчика, который ухаживал за ней».

Возникла пауза. Голос утонул в шипящем хаосе. Соседка о чем-то думала, но никак не могла найти конец клубка мысли, чтобы вдеть ее в иглу речи.

– Там, принеси скорей. Он на столе. Растет… – Вера Семеновна опомнилась и указала жестом. Руки ее дрожали.

Зеленоватым, гипнотическим веяло от растения. На его фоне все окружающее казалось черно-белым или покрытым пылью.

– Во время сильного ветра как-то семя цвета утренней зари залетело в окно. Оно проросло. Все я хотела выйти да посадить его во дворе. Так и не решилась. Сделай это. Лукавый правит этим миром, но это ключ, это ответ на загадку.

Я взяла горшок и пошла на улицу. На лестнице вода лилась изо всех щелей, с грохотом низвергаясь до самого первого этажа. Все мне было страшно за хрупкое, с виду зеленое, сокровище. Тем не менее все препятствия были преодолены. В грунте была выкопана ямка и растение посажено. Что было дальше? Вы не поверите. Оно стало расти буквально на глазах. Чем выше стремились ветви, тем глубже устремлялись корни, вгрызаясь в глину, штукатурку, пространство между кирпичами. Дом распадался. Тут произошло совершенно не укладывающееся в голове. Нечто абсурдное. В золотых одеждах, с пальмовой ветвью в руках и белоснежной кожей предо мной предстал ангел.

«Вы были долго в плену. Враг людей мучил вас, но теперь вы можете отдохнуть».

Он поцеловал мой лоб, и мысли мои стали легкими. Вспомнилось многое забытое: что война закончилась больше пятидесяти лет назад, что и Сталин умер, что телефонные аппараты давно не делают такими громоздкими, что дети выросли и выпорхнули в мир.

«Сколько же мне лет?»

Ангел поднес зеркало, и я взглянула в него. Лицо старухи, исчирканное морщинами времени, было там.

«Это я?»

«Да».

И тут я разрыдалась, беспомощно прикрывая лицо руками.

«Не бойтесь. Там, куда мы уходим, все