О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– Должно получиться. Твой отец хотел, чтобы мы помогли ему любым возможным способом. Я думаю, он был бы рад, что мы работаем вместе над тем, что он так сильно любил.

Передо мной стояла непростая задача, но меня поддерживало осознание того, что я работаю против человека, который отнял у меня отца.

Mamá обхватила мое лицо руками.

– Будь осторожна. Помни, что я сказала: притворяйся любящей племянницей.

Затем она зашагала по берегу и исчезла в ночи.

Тишина передней камеры давила на меня со всех сторон. Пока я рисовала одну статуэтку за другой, целый парад египетских богов и богинь в своем альбоме, моя шея покрылась потом. Абдулла и дядя постоянно проходили мимо вместе с Уитом, составляя каталог всех вещей. Утомительная работа.

Это мешало мне воспользоваться шелковым платком моей матери. Я вытерла лоб и обернулась через плечо. Трое мужчин столпились у входа в сокровищницу, склонившись над толстой тетрадью в кожаном переплете в руках Уита. Они о чем-то перешептывались, Абдулла неистово жестикулировал, указывая на артефакты.

От ужаса у меня скрутило живот.

Одна часть меня ненавидела этот план, но другая не хотела, чтобы мой дядя одержал победу. Он убил моего отца и решил, что это сойдет ему с рук. Я перевела взгляд на Абдуллу.

И теперь Tío Рикардо собирался предать своего шурина.

Я вздохнула и медленно полезла в сумку, которую лежала на коленях. Никто на меня не смотрел. Вытащив платок, я положила его себе на колени. Затем придвинулась поближе к артефактам, лежавшим на уровне глаз. Голоса стихли, когда мужчины вошли в сокровищницу.

Я выдохнула и накинула квадратный лоскут ткани на статуэтку Анубиса. Раздался легкий хлопок, и платок упал на землю. Статуя уменьшилась до размеров небольшого амулета. Я снова оглянулась через плечо. Мужчины все еще были в соседней комнате.

Я уменьшила еще три статуэтки, одну за другой. Аккуратно уложила в сумку, чувствуя, как по щекам стекает пот. Я боролась сама с собой: мне не хотелось уносить произведения искусства из гробницы, которой они принадлежали, но я знала, что мой дядя поступит гораздо хуже. По крайней мере эти предметы будут спасены от него, и мама будет гордиться моими стараниями. Мой взгляд скользил по сокровищам, занимавшим каждый угол и все свободное пространство комнаты, пока не остановился на голубой статуэтке аспида размером примерно с мою ладонь. Я внимательно вгляделась в замысловатую резьбу, узнала в уникальном лазурном оттенке древнеегипетский фаянс.

Пока я рассматривала ядовитую гадюку, на ум пришли строки Шекспира.

– Приди сюда, смертельное созданье и острыми зубами узел жизни запутанный перегрызи зараз. Ну, дурочка, наполненная ядом, сердитой будь и поспеши[52], – пробормотала я. По моим рукам побежали мурашки. Согласно легенде и сведениям римских историков, Клеопатра умерла от укуса такой змеи. Неспроста эту статуэтку поместили в ее погребальной камере. Я быстро зарисовала ее в своем альбоме.

Закончив, я захлопнула альбом. Снова посмотрела на статуэтку и осторожно провела указательным пальцем по ее головке. Вокруг меня запульсировала магия, и я быстро отдернула руку.

Слишком поздно. Воспоминание пришло само собой, и я поняла, что нашла еще один объект, которого коснулось заклинание Клеопатры. Она стояла, сгорбившись, слезы текли по ее щекам, из груди рвался крик ужаса и боли.

Отчаяния.

Она рыдала так, словно кто-то умер.

По моим рукам побежали мурашки. Неужели я стала свидетельницей того момента, когда она узнала о смерти Марка Антония? Клеопатра рухнула на землю и стала бить себя в грудь.

Тяжесть ее горя раздавила меня. Я глотнула ртом воздух, пытаясь высвободиться, и секунду спустя пришла в себя. В предкамере было тихо, я ощущала вес альбома для рисования на коленях. Мои пальцы были в пятнах от карандашей, а дыхание стало сдавленным коротким и отдавалось болью в легких.

Не задумываясь, я накинула платок на змею. Мне хотелось оказаться как можно дальше от нее. Я не хотела снова испытывать боль Клеопатры. Она напоминала удар ножом в живот.

– Как продвигается работа?

Я громко ахнула, и моя рука сама собой метнулась к груди. Я подняла глаза и увидела перед собой Уита, бережно сжимающего гору свитков в маленьком деревянном ящике. Его взгляд скользнул по альбому для рисования у меня на коленях и платку, расстеленному на земле перед моими согнутыми коленями.

– Тебе когда-нибудь говорили, что подкрадываться очень грубо?

Уит вопросительно уставился на меня.

– Военные поощряли это.

– Мы что, на войне? А я и не знала.

– Британия воюет со всеми. – Уит собрался уходить, но остановился. – Красивый платок.

Я с трудом сглотнула.

– Спасибо.

Уит ушел к моему дяде и Абдулле в другой комнате.

Сердце бешено билось у меня в горле. Не заподозрил ли он меня? Не вспомнил ли, что платок принадлежал моей матери? Я тряхнула головой, отгоняя подозрительные мысли. Он бы не отметил платок, если бы узнал. Я медленно выдохнула. Осторожно убрала платок с уменьшенной змеи и убрала фигурку в свою сумку. Затем окинула взглядом сотни вещей в предкамере.

У меня было много работы.

В тот вечер я передала своей матери двадцать девять бесценных статуэток. Она взяла каждую и аккуратно завернула в другой платок, а затем сложила в большую кожаную сумку.

Я облизнула пересохшие губы.

– Там остались еще сотни статуэток. Едва ли я что-то изменила.

– Любая помощь важна, Инес, – прошептала Mamá. – Мы поступаем правильно. – Она скривила губы. – Даже если кажется иначе. Я бы предпочла оставить исторические объекты там, где им место. Ужасно, что мне приходится просить тебя о таком.

– Я чувствую то же, – ответила я, и в моей груди затрепетала надежда. Возможно, мама передумает. Должен быть другой способ помешать моему дяде…

– Помни, у тебя есть время только до Рождества, чтобы спасти все что можно. Тебе удалось уменьшить какие-нибудь свитки?

Я кивнула, и тогда Mamá поцеловала меня в щеку на прощание. Она вернулась тем же путем, каким пришла, по узкой тропинке, которая вела мимо храма.

Ее слова должны были меня утешить. Mamá тоже не хотела тревожить гробницу. Это должно было помочь: осознание, что мы чувствуем одно и то же, что мы на одной стороне. Но, наблюдая, как она исчезает в темноте, я не могла избавиться от мучительного ощущения, что делаю только хуже.

Для всех нас.

CAPÍTULO VEINTISÉIS

Глава 26

Прошло две недели, а мы все еще не вскрыли гробницу. После