Ведун - Александр Владимирович Мазин

— И то верно, — Бурый спрятал усмешку, наклонив голову. — Иди уже. Нам за четыре дня поспеть надо.

— Так это сколь еще времени? — отмахнулся Сноп.

— А пока я сюда шел, считаешь? Два дня долой.

— Что ж ты так долго!

Бросил в сердцах и убежал собираться.

Добрый молодец. И дерзкий. А что жаден да глуповат, так об этом в их с ведьмой ряде ничего не было.

Глава 36

Глава тридцать шестая

— Куда ты меня привел, ведун? — взвизгнул Сноп. — Чье это капище? Смерти?

Так-то он неплохо держался, наследничек. Очень хотел — в бояре. А уж в князья… По лесу топотал старательно, страшился, но держался. Только что по ночам топор под руку клал. А тут — сорвался. И то: ясно же — недоброе место. Один лишь частокол с черепами, половина коих человечьи, а иные так и вовсе непонятно чьи, ужас наводит. А еще место само. Где это видано, чтоб острог в дремучем лесу стоял, без рек, без дорог? Не огнище, не заимка охотничья, а крепкое место. А над частоколом — крыша черная выглядывает. Такая терему впору, только не теремная она. Черная, мхом поросшая, будто узорами…

— Испугался что ль? — с издевкой поинтересовался Бурый.

— Испугался! — с вызовом признал Сноп. — А ты отвечай, коли спросил. Не то, гляди, повернусь и обратно пойду!

— Да ну? — ухмыльнулся Бурый. — И куда ты пойдешь, мил человек? Туда?

Сноп оглянулся. И понял… Правильно понял. Даже нос конопатый у него вспотел.

И было с чего.

Когда ты по лесу идешь-плетешься из последних сил, не видя ничего, кроме спины проводника, как-то по сторонам особо не глядишь. Да, деревья зришь, кусты, через корни корявые переступаешь… Деревья видишь, а лес — нет.

А когда не изнутри, а отсюда, с открытого места, видишь опушку, видишь столетние древа с изломанными, безлистыми почти ветвями, и кусты, сквозь которые уголья-глаза на тебя глядят….

— Стучи давай! — велел Бурый, указав на калиточку в массивных, вросших в землю (сколько лет их не открывали?) воротах. — Не ополошаешь — домой воротишься живой и с прибытком. А нет, так нет.

Сноп постучал. И впрямь молодец. Обуздал страх… Нет, не обуздал. Просто лес ему страшней, чем Мертвый Дом, ведьмина обитель. Любопытно, как ему хозяйка скажется?

Заскрипел засов. Открылась калиточка и…

Морок. Но какой справный.

У Снопа враз челюсть с куцей бороденкой отпала. И немудрено. Ай лепа! Ай красна!

Бурый провидел нивею, мертвую ведьму разом в двух ликах: истинном и намороченном, а последним впору залюбоваться.

— Входи, входи, гость желанный! — пропела ведьма. — Ждала тебя, чаяла!

Цыкнула на мишку, сунувшегося Снопа облапить, взяла за руку и повела через двор к высокому крыльцу, в истинном лике — старуха, кривоватая спиной, колченогая, в черном вся, аки ворона, а в морочном казе — юная красавица с платье шелковом, канителью шитом, с косой толстой пшеничной ниже пояса, с венце из цветов, оплетенных парчовой лентой.

Бурый прикрыл рот ладонью, чтоб не засмеяться. В истинном — парень молодой, крепкий, пойманный за руку страшнющей бабкой, в мороке — тот же парень, но простой, невзрачный — рядом с красой ненаглядной, властной княжной, никак не менее.

Так они и вошли в дом. Бурый — за ними. Уже не улыбаясь. Тревожился: как там Дедко?

А Дедки в большом зале не было. И сам зал — тоже в двойном казе: обычном и ведьмачьем. И второй поражал. Хотя его Бурый и допрежь видал. Только тогда зал был полон мужей славных, пирующих. В нынешнем мороке мужей не было. И пира.

Но стол накрыт, яств да пития — на дюжину хватит. Даже парочка лебедей на серебряном блюде.

Ведьма расстаралась: поднесла Снопу водицу в серебряном лживом тазу, рушник подала шитый — обтереться. Рушник — настоящий. И с наговором. Утер им Сноп выпученные от изумления глаза: и пропал морок. Для Бурого пропал. Что там теперь «видел» Сноп, неведомо. Но видел и восхищался. Жрал холодную, вчерашнюю, судя по виду, дичину, кашу ячменную, запивал горьким отваром ведьмовским, будто яства кесарские. Пялился на нивею и лыбился дурачком. И наверх с ней пошел с такой же глупой улыбкой. Ягненок на заклание. Бурый его даже пожалел мимолетно. Вот только Дедко ему был дороже сотни таких Снопов.

Бурый присел за стол. Да, простая еда, если без морока. Но его устраивало. А вот отвары Бурый пить не стал. Обошелся простой водичкой.

Дедко появился, когда Бурый уже успел убрать большую часть того, что наготовила ведьма.

Выглядел Дедко лучше, чем четыре дня назад. На плече у него расположился ведьмин черный котяра. Чародейский зверь, мертвый кот из Мертвого Дома, глянул на Бурого зеленым светящимся глазом и им же выразил неодобрение. Дедку кот жаловал, а Бурого только терпел.

— Решил побаловать колченогую, ученик?

— Ряд у нас, — ответил Бурый. — Я ей молодца доброго, она тебе — защиту от твоей беды.

— Не нужна мне такая защита, — проворчал Дедко. — Это ж как обе руки отдать. Сам разберусь. Тем паче кое-что уже уразумел.

— Что? — Бурый вскочил. — Ты понял, что враг?

— Не то, чтобы понял, но проведал, да. Это Госпожа.

— Госпожа? — изумился Бурый. — Да нет, не может быть! От нее же вся твоя сила!

— Ага, — подтвердил Дедко. — Потому и сделать я ничего не могу. Ее сила. Она дает, она и берет. В своем праве. А раз берет, значит надобно ей. Не стану я Госпоже противится.

Бурый его понимал. Да и бесполезно это: богине противиться. Выходит, когда Дедко говорил, что скоро придет его время уходить, он и это провидел? Забирает его Госпожа к себе? Эх! Не ко времени. Бурый чуял: ему бы еще года три хотя бы — с Дедкой побыть. И вообще…

Бурый вздохнул. Он тоже с Госпожой спорить не станет. Только и спросил:

— Когда уходим?

— Завтра поутру, — ответил Дедко. — Только тебя и ждал.

— Как скажешь. А этот, подарочек мой, тут оставим?

— Это как хозяйка наша решит.

— Тогда мне кое-что сделать надо, — сказал Бурый. — Чтоб слово сдержать.

— Что ты ему обещал, Младший? — обеспокоился Дедко.

— Пустяк. Оберег от Волоха.