Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

как по мне, в темноте оно даже величественнее. Своды кажутся и просторнее, и выше. Будьте так добры, постойте где-нибудь в нефе, пока я поднимусь на хоры, у меня там есть одно дело, – и вы поймете, что я имею в виду.

Лейк остался ждать, прислонившись к колонне и глядя, как свет фонаря удаляется вглубь церкви, а потом пляшет по ступеням, ведущим на хоры, – вот он скрылся за некой ширмой или еще какой-то преградой, и теперь лишь отсветы мелькали по колоннам и потолку. Через несколько минут Уорби вновь появился у входа на хоры и, качнув фонарем, подозвал Лейка к себе.

«Надеюсь, это Уорби, а не его двойник», – пронеслось у Лейка в голове, пока он шагал вдоль нефа. Впрочем, ничего необычного не произошло. Уорби показал ему бумаги, которые пришел забрать из скамьи настоятеля, и спросил, как ему зрелище; Лейк подтвердил, что такое, безусловно, стоило увидеть.

– Полагаю, – продолжил он, когда они шли вдвоем к алтарным ступеням, – вы настолько привыкли приходить сюда по ночам, что уже не испытываете никакого страха, однако, уверен, даже вам доводится вздрогнуть, если книга падает на пол или скрипит дверь.

– Нет, мистер Лейк, про звуки я, если честно, особо не думаю – по крайней мере, не теперь: меня куда больше страшит, что где-то обнаружится утечка газа или лопнет печная труба. Хотя много лет назад все было иначе. Вы заметили вон там надгробие в виде алтаря, безо всяких украшений? Говорят, оно пятнадцатого века, не знаю, согласитесь вы с этим или нет. Ну если еще не видели, то, будьте добры, вернитесь и взгляните.

Надгробие находилось на северной стороне от хоров, в весьма неудачном месте: всего в трех футах от каменной кладки, ограждавшей хоры. Старший причетник сказал правду: на надгробии не было никаких украшений – простая каменная облицовка. Довольно большой металлический крест с северной стороны (прямо у кладки) – и ничего более интересного.

Лейк согласился, что надгробие появилось не раньше периода перпендикулярной готики.

– И должен признаться, – прибавил он, – что, если там не погребен какой-то выдающийся человек, я, уж вы меня простите, не вижу в нем ничего особенно примечательного.

– Ну, не скажу, что это могила какого-то выдающегося исторического деятеля, – подтвердил Уорби со сдержанной улыбкой, – потому как у нас нет никаких сведений о том, кто в ней похоронен. И тем не менее, сэр, ежели у вас найдется полчаса времени, то по возвращении домой я могу, мистер Лейк, рассказать вам про это надгробие одну историю. Сейчас начинать не стану: здесь жутко холодно, и нет никаких причин бродить по собору всю ночь.

– Разумеется, мне не терпится услышать вашу историю.

– Хорошо, сэр, я вам все расскажу. Только, с вашего позволения, задам один вопрос, – продолжал он, пока они шагали по проходу на хорах. – В нашем кратком местном путеводителе, да и не только в нем, но и в этой самой небольшой книжечке про наш собор из известной серии сказано, что эта часть здания была возведена раньше двенадцатого века. Я бы, конечно, рад был разделить это мнение, вот только… осторожно, сэр, ступенька… вот только, как по-вашему, похожа ли кладка в этой части стены, – в пояснение он постучал по ней ключом, – на то, что принято называть саксонской кладкой? По мне, ну просто совсем не похожа: так вот, хотите верьте, хотите нет, кому я только про это не говорил – и библиотекарю из нашей публичной библиотеки, и еще одному, который специально приезжал из Лондона все это изучать, – раз пятьдесят повторял, вот вам крест, но с ними толковать все равно что с этими каменюками. Ну, тут ничего не поделаешь, сколько людей, столько и мнений.

Обсуждение этой примечательной особенности человеческой натуры заняло почти все время, пока они возвращались домой. Увидев, что камин в гостиной у Лейка почти погас, мистер Уорби предложил расположиться у него. Давайте присоединимся к ним немного спустя – они уже успели усесться.

Рассказ мистера Уорби оказался долгим, и я не возьмусь передать его целиком, дословно и в том же порядке. Той же ночью Лейк не откладывая записал его суть, причем некоторые фразы рассказчика ему удалось запомнить слово в слово; мне же представляется целесообразным немного сократить записи Лейка.

Как выяснилось, мистер Уорби родился году в 1828-м. Отец его, а ранее дед тоже имели отношение к собору. Один из них или оба были певчими, а впоследствии стали каменщиком и столяром соответственно. Сам Уорби – хотя он откровенно признался в том, что обладает совсем не выдающимся голосом, – в возрасте лет десяти также был поставлен петь в хоре.

В 1840 году до Саутминстерского собора докатилась волна готического возрождения.

– Много всего красивого в ту пору уничтожили, сэр, – вздохнув, сообщил Уорби. – Отец ушам своим не поверил, когда ему приказали очистить хоры от всего их убранства. Тогда на должность как раз заступил новый настоятель – звали его Берскоф, – а отец мой работал подмастерьем в одной из лучших плотницких фирм города и уж хорошую работу от плохой всяко мог отличить. Ох и красота же там была, говаривал он, бывало: дивные дубовые панели, с виду такие, будто их только вчера установили, гирлянды из листьев и плодов, восхитительные старинные позолоченные гербы и органные трубы. Все отправили на лесопильню – все, кроме нескольких фрагментов в часовне Пресвятой Девы да еще вот этого резного украшения над камином. Может, я и не прав, но, как по мне, такой красоты у нас на хорах больше никогда не было. Хотя надо сказать, по ходу дела удалось немало выяснить про историю церкви, и, уж точно, очень многое нуждалось в ремонте. Еще годик-другой – и мы утратили бы пинакль.

Мистер Лейк выразил свое полное согласие с мнением Уорби по поводу реставрации, однако не стал вдаваться в подробности, опасаясь, что в таком случае рассказу не будет конца. По-видимому, это читалось у него на лице, ибо Уорби поспешил его успокоить:

– Не то чтобы я склонен рассуждать на эту тему часами, при всяком удобном и неудобном случае, но настоятель Берскоф был просто-таки одержим готическим периодом и не довольствовался малым: все нужно было переделать по его вкусу. И вот однажды после утренней службы он велел моему отцу дождаться его на хорах, а сам переоблачился в ризнице и принес с собой бумажный свиток; тогдашний причетник притащил стол, и они принялись разворачивать на нем свиток, прижимая его молитвенниками, а мой отец, который им помогал, увидел, что там изображены изнутри хоры какого-то собора; тут настоятель – а