Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

В том же номере была опубликована статья «Итоги гражданской войны к 15 января». В ней давался подробный обзор военных операций внутри страны со стратегической точки зрения, как это раньше делалось для описания боевых действий мировой войны. В частности, автор очерка писал: «В гражданской войне активной стороной являются войска большевиков. Цель операций большевистских войск — захват политических центров Киева и Новочеркасска»[1892]. Статья была проиллюстрирована картой с обозначением основных пунктов и перемещения войск. Это был один из первых примеров географической визуализации гражданской войны.

* * *

Возникновение на окраинах бывшей Российской империи местных правительств, оправдывавших собственное существование стремлением избежать гражданской войны, идущей из центра, все же не позволило избежать локальных «гражданских войн».

В декабре 1917 года на Северном Кавказе вспыхнула межэтническая и межрелигиозная борьба между ингушами и чеченцами, с одной стороны, и терскими казаками и осетинами — с другой. Этот кровавый конфликт газеты называли «междоусобицей», гражданской и «братоубийственной войной»[1893]. В сложившейся ситуации местные большевики, не имевшие в этом регионе серьезной поддержки, объединились с умеренными социалистами в Социалистический блок, выступая в качестве миротворцев. Блок предложил для прекращения гражданской войны в регионе создать правительство, в которое бы входили представители всех народов края. Эту идею поддержало большинство делегатов I съезда народов Терской области в конце января 1918 года[1894]. Для объединения политических сил большевики не настаивали ни на провозглашении советской власти, ни даже на подчинении СНК, С. М. Киров говорил на съезде: «Если мы будем признавать власть Советов только для того, чтобы разделаться с другими народностями оружием, то лучше не признавать этой власти. Во имя народоправства надо отказаться от гражданской войны»[1895]. В обращении ко всем народам области Терский съезд заявил о стремлении «к водворению в крае гражданского мира и к созданию условий мирного добрососедского сожительства всех народностей»[1896]. Словосочетание «гражданский мир», обычно табуированное для языка интернационалистов, использовалось для попытки деэскалации этнических конфликтов.

Значительная часть заседаний II съезда народов Терской области, проходившего в Пятигорске в феврале 1918 года, была посвящена обсуждению продолжающейся борьбы казаков и чеченцев. Выступавшие утверждали, что конфликт развязали силы, которые склоняли участников конфликта к вооруженной борьбе, речь шла о казачьих и горских правительствах. Об этом говорили не только социалисты, но и представители казаков и осетин, делегаты ингушей и чеченцев[1897]. Киров призывал к примирению на почве признания советской власти. Аргументы мира и общего страха перед «контрреволюцией» подействовали, и предложение большевиков 4 марта поддержало большинство делегатов[1898].

На обоих съездах конфликт на Северном Кавказе чаще всего назывался гражданской войной[1899] и анархией[1900]. Использовались и различные эвфемизмы: кровавый вихрь, пожар, беда и другие[1901]. Язык социалистов доминировал на съездах; характерна полемика по докладу Кирова о текущем моменте. Оратор выдвинул резолюцию от Социалистического блока, где положение в Терской области именовалось «состоянием анархии, общей разрухи и гражданской войны». Несмотря на предложения некоторых участников (в том числе и некоторых большевиков) использовать термины национально-племенная или гражданско-национальная война, представители Социалистического блока отвергли эти поправки[1902]. Так они стремились подчеркнуть социальный и политический характер конфликта, стремясь сместить акцент с межэтнической борьбы.

* * *

Социалисты совместно действовали и в Туркестанском крае. Борьбу за советскую власть здесь вела коалиция левых эсеров, большевиков, интернационалистов и максималистов[1903]. После победы над отрядами Временного правительства в Ташкенте образовался Краевой исполком из всех социалистических партий[1904]. По всему краю периодически вспыхивали столкновения между коренным населением и переселенцами из европейской части России, эти конфликты, однако, не определялись как гражданская война. Местная пресса упоминала гражданскую войну в связи с боями советских войск против УЦР, Каледина и Дутова, а также применительно к событиям в Финляндии.

С начала 1918 года наметился конфликт между ташкентской советской властью и правительством Туркестанской автономии, образованным в ноябре 1917 года на Общемусульманском съезде в Коканде. Туркестанский Совет народных комиссаров, как стало называться правительство в Ташкенте, представлял почти исключительно европейское население края; правительству же Туркестанской автономии подчинялись мусульмане, хотя оно пыталось привлечь и членов иных религиозных и этнических групп. Само появление Туркестанского СНК некоторыми местными газетами понималось как начало «большевистского бедствия» в Туркестане и подготовка захвата власти «кучкой русских рабочих и солдат»[1905]. Когда же IV краевой съезд Советов Туркестанского края, проходивший 19–26 января 1918 года, объявил кокандское правительство вне закона, влиятельная газета «Улуг Турестон» назвала эту резолюцию призывом к открытой войне против мусульман края[1906].

Столкновение между двумя властями Туркестана началось с попытки правительства Туркестанской автономии в ночь с 29 на 30 января ликвидировать Кокандский Совет. В городе развернулась ожесточенная борьба с многочисленными жертвами. Исход ее определился прибытием 18 февраля войск Туркестанского СНК, союзниками которых была местная армянская община и частично семиреченские казаки[1907]. После рассеивания войск противника советские представители опубликовали воззвание к населению, в котором возложили ответственность за «кровавые события» на правительство Туркестанской автономии. В документах об окончании этого конфликта он именовался гражданской войной[1908].

В Ташкентском Совете обсуждение событий носило крайне эмоциональный характер. Военный комиссар Туркестанского края максималист Е. А. Перфильев доложил о военных действиях в Коканде; из его рассказа следовало, что борьба с правительством Туркестанской автономии находилась в прямой взаимосвязи с противостоянием атаману оренбургских казаков А. И. Дутову[1909]. Лидер фракции меньшевиков-интернационалистов X. Л. Вайнштейн обратил внимание собравшихся на характер актуальных общественных конфликтов:

Мы ничего не слышали от докладчика о пролетариате, и, наоборот, все время нам говорили о сартах, армянах, персах, русских, о том, как защитить от возможных насилий русское меньшинство. Таким образом, место классовой борьбы, провозглашенной русской революцией, заняла национальная война.

Политик требовал строжайшего расследования событий вокруг Туркестанской автономии. Ему в резкой форме возражал лидер ташкентских большевиков И. О. Тоболин, оправдывая жестокие методы, примененные при взятии Коканда. В частности, он заявил: «На всех фронтах гражданской войны красной гвардией была проявлена такая же жестокость»[1910]. В целом кровавый разгром Коканда негативно повлиял на отношение местного населения к советской власти.

Современная узбекская историография трактует этот эпизод как начало масштабного межэтнического конфликта и освободительной борьбы в регионе[1911]. Близки к этой версии и некоторые западные исследования[1912]. Однако А. Халид утверждает, что динамика конфликта была сложнее. Американский историк показал, что восстание «басмачей», или «курбаши», в Туркестане было не борьбой с чужаками, а «среднеазиатской гражданской войной», в