Вечный день - Юлиус Фучик

— Попробуй узнай, что генерал Логунов такой сентиментальный!

— Сегодня у меня день рождения, товарищ командарм, и эти цветы с того берега Вислы доставили.

Чуйков повеселел.

— Эх, стареем мы, Николай Иванович! Десятое августа? Точно. Помнишь, даже в Сталинграде такие даты отмечали. Ну, давай я тебя поцелую, генерал. Сколько же это тебе стукнуло? Не круглая дата? Сорок шесть, говоришь? Да ты еще совсем юноша! Поздравляю тебя, Николай Иванович! А подарок в другой раз получишь. Ну что бы ты хотел? Есть у меня чудесное охотничье ружье. Дорогое. Инкрустированное серебром. Английский винчестер. Ну как? Подходит? Вижу, боишься продешевить. Ну проси что-нибудь другое. Я сейчас щедрый, потому что виноват перед тобой, забыл…

Логунову пожимали руку и другие генералы, а он неловко улыбался.

Чуйков надел фуражку, давая этим понять, что ему пора идти. Попрощавшись, командарм направился в соседнюю дивизию. Дорога шла по просеке, с которой время от времени виднелась Висла.

* * *

У гвардейцев дивизии Логунова был очередной нелегкий день. Взаимные контратаки вспыхивали то тут, то там. Трудно было точно уяснить себе, кто наступал — мы или гитлеровцы. Обыкновенная лесная развилка, которая в боевых сводках значилась как разъезд, фольварк Студзянки, где уже не осталось ни одного дома, высота Выгода и другие объекты, за которые вот уже более недели шли кровопролитные бои, по нескольку раз переходили из рук в руки. Не было бы ничего удивительного в том, если бы в сводках одной и другой стороны эти объекты в один и тот же день значились как «взятые с бою». В беседе с Межицаном Логунов не скрывал ничего. С каждым днем враг наглел все больше. Сначала у него на этом участке было не более одной дивизии, которую поддерживали две роты танков. Но как только логуновцы начали переправлять на левый берег артиллерию, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Модель, почуяв серьезную угрозу на своем южном фланге, перебросил сюда, под Студзянки, несколько моторизованных полков и около трех десятков «тигров», «пантер» и «фердинандов». Полкам гвардейцев на плацдарме нечего было им противопоставить, кроме противотанковых ружей и гранат. И хотя после ожесточенных девятидневных боев плацдарм существовал в своем первоначальном виде, ряды гвардейцев поредели.

Логунов не жаловался. Сталинград научил его приспосабливаться к любым условиям. Он терпеливо разрабатывал со своим штабом, с командованием полков планы обороны плацдарма в расчете прежде всего на собственные силы. И вот на помощь ему пришла польская танковая бригада. Это серьезно укрепляло силы защитников плацдарма. Однако чувство тревоги не покидало его. Что-то неладно было под Варшавой. Слухи о начавшемся в ней восстании, видимо, не случайны.

Межицан тоже был недостаточно проинформирован, чтобы успокоить Логунова. Обстоятельства для бригады складывались так, что в горячие июльские дни танкистам удалось ворваться в Прагу и выйти на самый берег Вислы. Это был сравнительно небольшой участок правобережной части столицы. Центральные кварталы оставались в руках гитлеровцев. Подкрепления и техника прибывали в распоряжение фон Моделя из глубины рейха и даже с фронтов на западе. Десятки бомбардировщиков и истребителей, как мошкара, с утра до ночи висели в воздухе, нанося по советским и польским войскам ощутимые удары. Немцы не жалели снарядов, обстреливая утраченные кварталы, подходы к ним, ближние и дальние тылы. Танки польской бригады маскировались среди руин неподалеку от берега, наблюдательный пункт Межицана находился возле частично поврежденного моста Юзефа Понятовского. Собственная разведка докладывала и о других местах, которые хотя и были подготовлены гитлеровцами к уничтожению, но пока использовались ими. Именно по этим мостам еще в июле передовые полки первой польской дивизии имени Костюшко и два полка советской пехоты переправились через Вислу и захватили плацдарм.

Хотя варшавская группа войск противника оказывала яростное сопротивление, Межицану тогда казалось, что это — последняя, безнадежная акция обреченных фашистских войск. Так он думал, рассматривая в обыкновенный бинокль противоположный берег Вислы, крутые, загроможденные камнем и бетоном улицы, по которым, очевидно, будут пробиваться его боевые машины. Сейчас, отвечая на вопросы генерала Логунова, он умолчал об обуревавших его в то время мыслях, а поделился лишь теми впечатлениями, которые непосредственно касались последних суток, проведенных в Праге. Как только начался вражеский артналет, танкисты без команды заняли свои места. Пушки и минометы противника обстреливали каждый квадрат территории. Ливень осколков с шелестом и свистом пролетал над танками, по броне барабанил железный град. Видимо, враг задумал что-то серьезное. Телефонный звонок из штаба армии внес разъяснение: в то время как вражеский гарнизон Варшавы вел бои с повстанцами в самом городе и против частей Красной Армии и Войска Польского, вошедших в предместья Праги и частью сил даже переправившихся через Вислу, группа армий «Центр» крупными силами перешла в контрнаступление на севере и юге от Варшавы. В бой брошены две танковые армии и многочисленные моторизованные дивизии. Их концентрированные удары, направленные против войск маршала Рокоссовского, кое-где достигли цели. Передовые части Второй танковой армии во встречных боях изрядно потрепали врага, однако сдержать его не смогли. Вот в этих условиях комбриг Межицан и получил приказ осуществить за одну ночь переход на новые позиции. Межицан признался Логунову, что он лично не совсем понимает директиву генерала брони Роля-Жимерского…

— А вы не подумали о том, что бригаде угрожала ловушка? — спросил Логунов. — Танковые соединения врага продвинулись на правом берегу…

— Мы имели время для маневра. Бригада оказалась бы не лишней там, — вслух размышлял Межицан. — Но что поделаешь? Приказ есть приказ. Его подписал командарм Первой Польской, ссылаясь при этом на директиву Жимерского. И вот мы с вами.

— У нас есть такая поговорка: из огня да в полымя. Хватит на вас и тут танков. Слыхали, впереди они пускают «тигров»?

Логунова вызвали по рации. Штаб армии и штаб фронта интересовались оперативной обстановкой.

Еще один звонок. С того берега. Логунов слушал особенно внимательно. Лоб был нахмурен: он записывал на листке какие-то не очень приятные для него цифры, но вскоре лицо генерала посветлело:

— Вот это сюрприз! — Логунов посмотрел на Межицана, обещая ему глазами какую-то важную новость. Еще послушал. Потом, поблагодарив за сюрприз, приказал, чтобы пленного немецкого офицера немедленно отправили к нему. — Да смотрите, берегите его в дороге! Мне кажется, что эта птица может заинтересовать не только штаб фронта, но и кое-кого повыше.

— Чем вас так порадовали, генерал? Признавайтесь! Может, и у меня настроение поднимется.

Логунов сделал еще какие-то