Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

за и против объявления войны. Пока они ждали, министры убеждали себя, что не могут позволить себе следовать линии секретаря Юга, а Джордж готовился к политическому урагану, который неизбежно сопровождал бы предложение Питта уйти в отставку[633].

Когда 2 октября состоялось решающее заседание кабинета министров, Питт вновь выступил за объявление войны. Однако когда все его коллеги-министры, кроме Темпла, отказались поддержать его, он сдался. С лучшим изяществом, чем ожидали те, кто его знал, он поблагодарил «старых министров за их вежливость по отношению к нему» и удалился. Через три дня он подал прошение об отставке королю; Темпл последовал его примеру девятого числа. Удивительно, но никакого кризиса не произошло. Король, с церемониальным выражением сожаления, принял печати от секретаря и немедленно «сделал ему самое любезное и неограниченное предложение о любых наградах, которые корона в состоянии дать». Питт, находившийся в необычайном психологическом напряжении, сломался и разрыдался. Вечером того же дня они с Бьютом выработали условия его вознаграждения: пенсия (на всю жизнь ему, его жене и их сыну) в размере трех тысяч фунтов в год и пэрство, как баронесса Чатем, для его жены[634].

Это было щедрое, хотя и не экстравагантное вознаграждение. Она защищала семью Питта от возможных финансовых затруднений и позволяла ему — поскольку титул получила его жена — оставаться в Палате общин. Но она служила и другой цели, которую Питт вряд ли мог предвидеть, когда со слезами на глазах принимал предложение короля. Условия предоставления пенсий короной обычно держались в секрете, но Бьют распорядился, чтобы о деталях этой пенсии было сообщено в следующем правительственном бюллетене. Одного этого было бы достаточно, чтобы подорвать репутацию Великого Простолюдина как бескорыстного человека, но Бьюти также поручил памфлетистам написать трактаты с такими названиями, как «Разоблаченный патриот» и «Разоблаченный достопочтенный аннуитант», чтобы никто не упустил сути. Насколько это было возможно, неблагодарный шотландец позаботился о том, чтобы, если Питт перейдет в оппозицию, он не смог бы с легкостью отстаивать свои обычные притязания на высокие моральные принципы. И за это три тысячи фунтов в год, должно быть, казались очень выгодной сделкой.

ГЛАВА 50

Конец Альянса

1762 г.

Теперь король и Бьюти были вольны заменить Питта и Темпла, но не перетасовывать остальные министерства кабинета по своему усмотрению. Ньюкасл, без чьего соучастия Питт никогда бы не был смещен, останется на желанном для Бьюта посту, а стареющие архитекторы военных операций Энсон и Лигонье продолжат руководить флотом и армией. Таким образом, хотя уход Питта и предотвратил немедленное объявление войны Испании, он вызвал лишь незначительные изменения в давно устоявшихся схемах. Герцог Бедфорд, старый враг Ньюкасла и союзник Бьюта, был назначен вместо Темпла лордом тайной печати, а Чарльз Уиндем, второй граф Эгремонт — аристократ, подходящий для этой должности благодаря безупречной родословной, если не другим качествам, — занял прежнюю должность Питта в качестве секретаря Юга[635].

Поскольку теперь никто из простолюдинов не занимал министерских постов, нужно было назначить кого-то, кто будет управлять интересами правительства в Палате общин, и на эту роль Бьют и король выбрали Джорджа Гренвилла. В каком-то смысле это был умный выбор, ведь Гренвилл был братом Темпла и шурином Питта, а также важной фигурой во «фракции кузенов», которая была опорой Великого Коммонера в парламенте во время его долгой оппозиционной карьеры. Хотя, приняв пост лидера министерства в общинах, Гренвилл оказался в плохих отношениях с другими членами своей партии, он все еще был связан семейными и политическими узами с Питтом и, таким образом, по крайней мере, потенциально мог предложить еще один способ удержать Питта в оппозиции. Гренвилл был глубоко лишенным воображения человеком, но, по легенде, трудолюбивым работником и умелым фискалом — все те качества, которые превозносили его над Бьютом. Еще более редкое качество превозносило его перед королем: репутация неподкупности, равная репутации Питта, еще до того, как Питт согласился на пенсию. Это делало его фигурой, способной сохранить лояльность независимых членов парламента на задних скамьях и тем самым ограничить ущерб, который Питт мог нанести в качестве лидера оппозиции. На пике своей формы Гренвилл был не лучше слабого оратора, но его таланты парламентского оперативника, похоже, компенсировали этот недостаток[636].

В политике, как и в персонале, изменения, последовавшие за отставкой Питта, произошли на периферии. Обстоятельства ухода Великого простолюдина и необходимость избежать кризиса, который заставил бы короля отозвать его на пост, диктовали Георгу и его министрам занять жесткую позицию в отношении войны, особенно в вопросах, касающихся Испании. Таким образом, переговоры с Францией, долгое время скованные рыболовным вопросом, который теперь мог быть решен, были пущены на самотек. Британскому послу в Мадриде было поручено потребовать заверений в том, что намерения Испании при заключении Семейного договора были мирными, и было разрешено начать переговоры по вопросу о древесине. Тем временем, однако, Лигоньер и Энсон занялись подготовкой к расширению войны[637].

В случае начала военных действий Испания, скорее всего, первым делом вторгнется в Португалию — страну, связанную с Британией оборонительным договором и настолько тесно привязанную к Британской империи экономически, что фактически является ее зависимой частью. Для защиты Португалии потребовалось бы, возможно, на 10 000 солдат больше, чем примерно 110 000, находящихся в настоящее время на действительной службе. Это представляло собой серьезную проблему, поскольку с 1760 года число добровольцев, поступающих на службу, было не более чем достаточным для восполнения потерь. Поэтому Лигоньер и Чарльз Тауншенд — блестящий молодой оппортунист, назначенный в марте военным секретарем, — ухватились за крапиву необходимости и санкционировали «повышение в чинах», то есть предоставление офицерских званий джентльменам, способным сформировать новые батальоны из числа своих арендаторов. Возрождение этой старинной практики было отчаянной мерой, поскольку личная преданность, порождавшая такие подразделения, ослабляла профессионализм армии; однако единственная альтернатива — призыв в армию (объявление «сухопутной повинности») — привела бы к худшим последствиям и, возможно, к бунтам. Лорд Энсон, тем временем, столкнулся с еще более жесткими ограничениями в кораблях и людях, когда начал пытаться определить потенциальные цели в Испанской империи. Военно-морской флот был настолько загружен, что любые экспедиции должны были в значительной степени опираться на войска, уже базирующиеся за пределами родных островов, — это, конечно, целесообразно, но имеет преимущество в скорости. Если бы планы были разработаны до объявления войны, приказы могли бы быть отправлены за границу достаточно быстро, чтобы командиры экспедиций смогли застать врасплох своих противников. По крайней мере, так надеялся Энсон[638].

Уход Питта привел