Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

– Дед, – разгоняет ладонью дым, – любого перекусит, если захочет. Это все всегда в редакции знали. Везде. И в гараже в том числе, его мужики наши всегда чисто по-человечески уважали, хоть он и сволочь, конечно, редкая. Но рабочий класс понимает. Просто не хочет он уже ничего…

Я вздыхаю. Тоже мне, философ, господи прости, твою мать.

Почти такой же, как я…

– Ну почему, – тоже лезу в карман за сигаретами. – Что-то он почти наверняка хочет. Просто мы не понимаем, что именно. А так – живет ведь и помирать не собирается. И от денег не отказывается ни фига.

Пока поворачивали на Тверскую, набрал Саню.

– Привет, – говорю, – я минут через пять буду. Где встречаемся? На улице, извини, как ты любишь, говорить не будем.

В трубке задорно хрюкают.

– Да я согласен, – отвечает, не здороваясь. – Это не дождь, а просто какой-то пиздец. Такое ощущение, что нас всех скоро тут смоет нахер. Или того хуже, плесенью какой зарастем. Короче, ты, не доезжая до нас, такой паб «Челси» знаешь?

Задумываюсь. «Челси»…

«Челси»?!

– Это минкультовский кабак, что ли? – вспоминаю неожиданно. – Нихуяссе. Там же, извини за выражение, пидарасы одни…

Водитель, накинувший уши на трубку, коротко фыркает. Я машу рукой: за дорогой давай смотри…

– Не, – перебивает. – С Минкульта там народ действительно собирается. Но не гомосеки. Гомосеков в Министерстве культуры у нас, безусловно, много, но собираются они немного в другом месте. Хочешь, покажу?

Ну уж спасибо, думаю.

Уважил.

Я лучше пешком, извините, постою.

– Спасибо, не надо, – бурчу. – Мне пидарасов и в редакции хватает. И не только в редакции, но и по жизни вообще. Не знаем, куда и девать. Короче, я уже к Пушкинской подъезжаю. Давай бегом…

Пушку мы действительно уже, считай, проскочили. Свернули в Большой Милютинский, через холодные плети косого, снова разбушевавшегося дождя.

Вот он, «Челси».

Совершенно неприметная дверь…

Выскочил из машины, пока успел добежать – уже полные кроссовки воды.

А говорят – непромокаемые. И неубиваемые. Дурят нашего брата, короче.

Ой…

Внутри оказалось неожиданно уютно. И даже светло. Но все равно как-то волгло и немного промозгло.

Как, наверное, все и везде этой ублюдочной осенью.

Глава 13. Кому это было надо?

Сашка уже ждал внутри. Бегом, что ли, бежал?

Высокий, сутулый, весь какой-то удивительно нескладный, с простецким деревенским лицом и пижонистыми усиками, подкрученными и напомаженными, но абсолютно не подходящими к вечной одутловатости чуть рябоватой физиономии. Он больше походил на чуть поднабравшего бабла мелкого провинциального барыгу, чем на москвича в «надцатом», насколько я помню, поколении. Да еще и из «старой» московской – профессорской, кстати – семьи.

Я его давно знаю. Еще деды дружили…

– Привет, – говорю, – еще раз.

Он тяжело вздыхает. Смотрит в мою сторону ничего не выражающими глазами немало в свое время выпившего человека.

– Ну, здравствуй, – макает роскошные усы в густую пивную пену.

Пиво, кстати, безалкогольное.

Пижон.

Я взглядом подзываю официантку.

Подходит. Кивает, здороваясь. Достает блокнотик и ручку, демонстрируя готовность записать заказ.

– Ирландское, – спрашиваю, – что есть?

Она словно даже спотыкается.

– Пиво? – удивляется. – Да разное. А что конкретно вас интересует: эли, стауты, лагеры? Есть один очень характерный сорт…

– Виски, – перебиваю. – Ты на улице когда, милая, была в последний-то раз?

Она картинно разводит руками. Да уж. Погодка, мать ее так. Хороший хозяин, как говорится, собаку не выгонит. Малыш, разве я хуже собаки?!

И за что же мне вот это вот все тогда?

– Я уж как-то даже и испугалась. Народ сейчас водку больше предпочитает. Да как обычно, – чуть разводит руками. – Jameson, Bushmills, Tullamore DEW. А больше ничего, мы все-таки пивной паб.

Я киваю. Сашка жует губу.

– Вот и отлично, – соглашаюсь. – Больше ничего у них в этой сраной дикой Ирландии, в общем-то, и нет. Bushmills. Если есть зеленый молт, то его. Если нет – то любой, хоть «блэк», хоть вообще ординарный. И чаю какого-нибудь, можно обычного черного, только чтобы с чабрецом и лимоном. Просто согреться хочу…

Официантка смотрит в мою сторону особенно заинтересованно.

Любят они меня…

– Виски, – интересуется, – пятьдесят?

Еще раз поднимаю на нее глаза, просто как на слегка сумасшедшую.

– Сто. И, – меня даже от одной мысли об этом передергивает, – не вздумай мне в стакан льда насыпать. Просто виски. Просто чай. И все.

– Понятно, – поджимает губки.

Обиделась, значит.

– Больше пока ничего? Тогда сейчас схожу принесу.

Я подмигиваю, поднимаю вверх большой палец. Она подмигивает в ответ. Вот и перестала обижаться, делов-то: одна улыбка, одно движение головой… Что ж меня именно официантки-то так любят? Нет чтоб нормальный кто хотя бы разок полюбил.

Сашка смотрит пристально. Даже с некоторым восхищением. У него с девушками «из народа» всегда не очень хорошо было, даже когда в универе отправлялись кого-нибудь подцепить.

– Вот за что тебя уважал, Глеб Борисыч, – фыркает, – так за какое-то прям поразительное жизнелюбие. Оно у тебя на лице написано. Крупными печатными буквами. Подыхать будешь, всю Москву водой зальет, а все равно ничего не изменится. Ладно, говори, чего звал-то, а то у меня на службе дела.

– Дела подождут, – холодно улыбаюсь.

Молчу, дожидаясь не слишком спешащую официантку. В этом мире всегда важно показать, кто тут старший, по крайней мере, в данном конкретном случае.

А то служба у него, вишь.

Знаем мы эту твою службу в пресс-службе.

Подождет…

– Ну, ты же знаешь, Глеб, я теперь человек государев, – наконец не выдерживает, извиняясь. – Госслужащий, можно сказать. Это ты у нас можешь себе позволить быть вольным стрелком. А у нас на то, что я в пабе заседаю в служебное время, иногда могут и руководству, понимаешь, настучать.

Вот ведь, думаю. Еще раз: пижон. Надо на место ставить.

Пора…

– Встречаться с такими, как я, – улыбаюсь еще холоднее, – входит в твои служебные обязанности, Саша. Даже, по идее, должны представительские выделять. Но я знаю, что не выделяют. А я тебе за это еще и деньги плачу…

Достаю из кармана конверт, куда заранее переложил две штуки евро.

Для аванса – хватит пока.

Тихо кладу на стол.

– Убери, – командую.

Конверт исчезает в одном из безразмерных карманов.

– Я весь внимание, – собирается.

– Да все как обычно, – отхлебываю материализовавшийся на столе виски.

Какая умница девочка, однако! Не стала возле стола тереться. Поняла, что серьезный разговор. Они, девушки из любой вменяемой прислуги, это вообще непонятно каким чувством улавливают.

Нижним чутьем, не иначе.

– Чернуха, – вздыхаю, – двойной тариф. От тебя требуется стандартный джентльменский набор: будем