Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

должны уступить долгу перед благом государства»[192]. То есть, зная о подготовке заговора, выступил против созыва Учредительного Собрания ради установления диктатуры и возвращения поста председателя правительства, откуда его «подвинул» Авксентьев.

И потому последующие дневниковые пассажи Петра Васильевича, и переписка об «ужасных военных, де-губящих дело антибольшевистской борьбы, вызывают удивление.

Поскольку своим соучастием в путче он способствовал установлению военной же диктатуры со всеми вытекающими последствиями.

Однако свержение Директории было делом непростым. Ведь даже в оплоте «реакции» Омске генералитет не поддерживал однозначно заговор. Так, сам Болдырев заявил В.Н. Пепеляеву: «Я против Учредительного Собрания данного состава. Однако его надо созвать: мы дали клятву и мы были бы узурпаторами при отказе созыва. Конечно, вряд ли оно в январе может собраться»[193].

Тем самым Болдырев намекал на нежелание свергать Директорию, мотивируя это неспособностью эсеров собрать кворум в 250 депутатов.

Однако у заговорщиков было иное мнение относительно «учредительного» потенциала.

Забегая вперед, скажем, что из-за этой своей честности Болдырев и поплатился…

Заметим: главным грехом Директории для правых реально стало ее благожелательное отношение к созыву всероссийского парламента. Так, В.Н. Пепеляев писал от имени кадетов 3 ноября 1918 г., что они «готовы выразить доброжелательное отношение к Правительству, но нам нужно знать настроение об Учредительном Собрании», которое должно было собраться 1 января 1919 г.[194]»

Причем В.Н. Пепеляев пишет, что лидеры сибирских кадетов «15 ноября были с Колчаком у Виноградова. Убеждали его поднять в Директории вопрос о ликвидации Учредительного Собрания. Повод – записка Ключникова (Ю. В., кадет, управляющий МИД Директории, склонявшего её членов официально отказаться от созыва всероссийского парламента и распустить их съезд, угрожая в противном случае непризнанием ее Антантой[195] и прекращением помощи белогвардейцам – ред.). Востротин заметил, что всё равно это на два – три дня отсрочит вопрос о диктатуре»[196].

Таким образом, крайне правые целенаправленно решили снести Директорию, чтобы захватить всю власть.

Против Директории сыграла и позиция белогвардейцев юга России. Так, генерал Филатьев писал: «Деникин отказался признать Директорию всероссийской властью, «как ответственную и направляемую Учредительным Собранием первого созыва, возникшим в дни народного помешательства и не пользовавшегося малейшим авторитетом»[197].

Вот так. Ни больше, ни меньше. Выбирали его десятки миллионов человек, а авторитетом он для белогвардейцев не обладал. И, следуя логике Деникина, голосовали они за парламент, помешавшись.

Однако Филатьев считал «Деникина не правым… Чистота знамен и лозунгов добровольцев не могли пострадать от подчинения ей, хотя бы она и была «ответственна» и «направляема» Учредительным Собранием, чего в действительности не оказалось, ибо дело заключалось не в «средствах», а в «цели»[198].

Но логика Деникина понятна – он не хотел передавать эсерам власть. И его позиция дополнительно вдохновляла «правых» свергнуть Директорию.

Таким образом, рассчеты части эсеров, что статус «всенародно избранных депутатов» помешает с ними расправиться, провалились.

Часть II

Борьба против Колчака

Переворот

В ночь с 17 на 18 ноября 1918 г. членов Директории, проработавших считанные дни, арестовал отряд Красильникова. Правые возвели к власти в Омске диктатора – её же военного министра адмирала А.В. Колчака, сорвав созыв Учредительного Собрания. Который в своем воззвании «К населению России!» сообщил, что «Всероссийское правительство распалось»[199]. То есть, само по себе вдруг возьми – и развались.

Согласно же не менее циничному «официальному сообщению Информационного отдела Штаба ВГК, «Под давлением широких (! – ред.) слоев населения и наиболее сильных общественных групп, партий и организаций, 18 ноября был произведен самочинный арест чинами омского гарнизона членов Директории Авксентьева, Зензинова, заместителя в ней Аргунова и заведующего милицией Роговского.

Причиной послужили сведения об их связи с политическими деятелями, ведущими антигосударственную деятельность и агитацию для разложения Русской армии, и создания чисто партийного войска, в соответствии с выпущенной в Уфе прокламацией Комитета партии социалистов-революционеров.

Было фактически установлено сношение их же… с Советской властью[200]».

И уже в день путча, не дожидаясь реакции «учредителей», кадеты объявили им войну: «Партия не признает государственно-правового характера съезда членов Учредительного собрания данного состава, считая его вредным и недопустимым»[201].

А видный представитель кадетов А. К. Клафтон открыто признал: «Мы стали партией переворота…»[202].

То есть эта партия, сыгравшая важную роль в Первой русской революции 1905 – 07 гг., теперь резко сдвинулась по своей идеологии вправо. И даже была готова возродить монархию. О чем свидетельствует, ссылаясь на соответствующий разговор В.Н. Пепеляева и князя Львова во время своей сентябрьской поездки на Дальний Восток Е.Е. Колосов.

О том, что лидеры либералов вроде В.Н. Пепеляева не исключали этого, указывает и историк В. Хандорин: «Идея монархии… продолжала рассматриваться некоторыми кадетскими лидерами как один из вариантов на будущее, но не афишировалась с учетом обстановки»[203].

И, наконец, подобную возможность озвучил сам Пепеляев[204].

Важным фактором осуществления переворота было активное участие в нем англичан, «негласно осведомленных о заговоре», помогавших путчистам «с самого начала[205]».

А один из организаторов КОМУЧа П. Климушкин утверждает о заявлении членам Чехословацкого Национального совета доктору Павлу и полковнику Медек британского генерала А. Нокса, что, поскольку переворот в Омске осуществлен «не без ведома правительства его Величества», он не допустит ничего не соответствующего английским интересам»[206].

Однако далеко не всех правых устраивал Колчак, ведь на пост диктатора претендовали другие кандидаты. По словам Е.Е. Колосова, «Адмирала в Сибири не знали. Настоящий кандидат на пост верховного правителя в июле 1918 г. принял этот титул на ст. Гродеково, около Пограничной – японофил генерал Хорват»[207].

А. В. Колчак (слева). 1918 г. В центре – генерал М. М. Плешков. Библиотека Конгресса США

В пику коему выдвинули «англофила» и «японофоба» Колчака, согласно Колосову пользовавшегося британской поддержкой для прихода и удержания власти. По его словам, «появление Верховного Правителя – дело чрезвычайно желательное для англичан, если не прямо их рук дело.

Цензовые круги считали оскорбительными слухи, что в перевороте играли роль иностранцы. Однако даже в книге Гинса о Колчаке есть фраза: «Когда Нокс узнал о кандидатуре Колчака, то горячо приветствовал ее, сказав, что его назначение обеспечивает помощь со стороны Англии… еще в октябре 1918 г. Нокс в поездках по Сибири усиленно зондировал почву на предмет перемен в организации власти, называя и Колчака».

А после переворота Нокс сделался энергичнейшим и сильнейшим союзником Колчака, поддерживая его до конца… Он взял на себя главную тяжесть