Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

В результате, несмотря на подписаное 23 сентября 1918 г. соглашение о ее создании, из-за трений с «правыми» ее рабочий орган – Совет министров – создали только 4 ноября. А полноценно она заработала лишь 11 ноября 1918 г.

Поэтому выпады в ее адрес еще менее состоятельны, чем против КОМУЧ. Однако Сахаров приписывал Директории «сдачу» красным осенью 1918 г. территорий[179] (Поволжья, Прикамья и части Урала). Умалчивая, однако, что тогда делали сибиряки кроме создания нерабочей атмосферы для Директории.

Чернов готовится к схватке

Тем временем Чернов собирал кворум для открытия Учредительного Собрания в Екатеринбурге, где находились сильный чехословацкий гарнизон и сочувствующие.

Однако усилившееся давление стало сигналом эсерам принять контрмеры. Тогда же, По данным генералов Акулинина и Сахарова, «в 20-х числах октября Чернов и Ко «выпустили листовки с призывом населению к вооруженной борьбе…[180] с реакцией и к партизанской войне против правительства и его армии»[181].

Ротмистр Князев, адъютант Колчака, писал, что после «этого самые лояльные элементы поняли, что дальше идти некуда…[182]»

Однако у авторов подобных «откровений» смешались в головах директивы Чернова до и после переворота. Если в первом случае они призывали готовиться на случай путча, то после него действительно пытались бороться против переворотчиков.

В любом случае, путчисты использовали издание «черновцами» подобных листовок как оправдание своих действий против них, обвинив оппонентов в попытке захватить власть. Которую, впрочем, те и так должны были получить её 1 января 1919 г. с началом работы Учредительного Собрания. Но, согласно правым, почему-то это решили сорвать.

Однако более порядочный генерал Д. Филатьев указывает точную дату и детали издания этого документа: «22 октября ЦК партии эсеров обратился с манифестом. Указав на слабую сопротивляемость Сибирского правительства проискам реакционеров, он призвал партию сомкнуть ряды, приступить к её мобилизации и военному обучению, «чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционеров в тылу противобольшевистского фронта»[183].

И это изложение дает иную картину, нежели рисуемая «правыми» подготовка «левого переворота».

Как справедливо замечал другой белогвардеец, полковник П. Петров в упомянутых ранее воспоминаниях, тогда против «учредиловцев» было много выплеснуто неправды и откровенной лжи – наделавший много шума документ действительно существовал, но предусматривал реакцию на возможные действия «правых».

Еще одним антисоветским военачальником, опровергавшим нападки на «учредителей», и давшим понять, что действия переворотчиков диктовались далекими от «спасения России» мотивами, был Гоппер.

Тем временем, чтобы оградиться от нападения «реакционеров», «учредиловец» Святицкий стал создавать по поручению Чернова для самозащиты боевые дружины. Это шло вразрез с Уфимскими соглашениями, согласно которым они не могли создавать подразделения, не подчиненные главнокомандующему силами Директории.

Возможно, подобные действия Чернова ускорили развязку. Ведь выполни Святицкий его поручение – справиться с ними было бы сложнее.

Трудности возникли и с получением кворума для официального возобновления парламентской работы. Требовалось найти как минимум 250 народных избранников, уговорить их участвовать в ней работе и перевезти в Екатеринбург.

У эсеров они были. Однако в условиях бушевавшей гражданской войны сделать это было очень тяжело из-за заметного уменьшения мобильности населения. Многие «учредиловцы» оказалась на советской территории и в других районах, отрезанных красными от Урала и Сибири.

В условиях отказа от своих мандатов почти трети «красных учредиловцев» кворум автоматически «ужимался» до 250 голосов. Согласно уфимско-челябинским соглашениям Директория «обязалась передать всю полноту власти этому кворуму»[184].

Теоретически к январю 1919 г. Чернов и Ко могли его собрать с учетом полученных эсерами выборных результатов. Возможно, что приехавшие 17 ноября в Омск с севера Дедусенко, Лихач и Маслов намеревались ехать далее для этого в Екатеринбург.

О попытках получения кворума известно из конфиденциального сообщения «прокурору Казанской судебной палаты исполняющего должность его товарища (заместителя): 27 октября 1918 г. в Екатеринбург прибыл Чернов с вооруженной охраной от Вольского и несколькими другими депутатами Учредительного Собрания, включая Терегулова, Тукторова.

Остановились в гостинице «Пале-Рояль». Документов не предъявили, от регистрации отказались, на требование коменданта города предъявить документ Чернов заявил: «меня знает вся Россия».

В последующие дни прибыли еще несколько членов Учредительного Собрания, всего собралось их до 110 человек…

При Чернове в Екатеринбурге находились его секретарь Сперанский[185], делопроизводитель бюро Барсов[186], комендант бюро – поручик Бобров и адъютант Чернова поручик Манжур.

В Екатеринбурге Чернов повел деятельнейший образ жизни. С утра принимал прибывающих членов Учредительного Собрания, военных, рабочих и частных лиц. Нередко к Чернову приходили вооруженные солдаты, уходившие от него без оружия (тонкий намека на заготовку «учредиловцами» винтовок для продолжения борьбы за власть – ред.)

Вскоре после приезда в Екатеринбург Чернов с разрешения генерала Гайда устроил заседание КОМУЧ. На нем обсуждалось открытие Учредительного Собрания. Второе заседание состоялось через несколько дней под председательством Вольского.

Также Чернов выезжал на несколько дней в ближайший от Екатеринбурга Верхне-Исетский завод (рабочие которого поддержат его 21 ноября 1918 г. – ред.)»[187].

Поэтому правым следовало спешить с атакой, чтобы их противники не успели к ней подготовиться. И вот они (домовладельцы и промышленники, Союз возрождения России), призвали Вологодского выслать из Екатеринбурга «бывших членов Учредительного Собрания». Параллельно их газеты начали травлю парламентариев[188].

Правые мобилизуются

Тем временем в Омске по словам «учредиловца» Е. Колосова, «шла мобилизация реакции… подготовка среди казачьих кругов. Центральную роль играло монархическое гнездо реакции, салон красавицы Гришиной-Алмазовой, представлявшей собой нечто среднее между госпожой Сталь и Сонькой Золотой Ручкой»[189].

Большую роль в подготовке путча играли «либералы» кадеты, ставшие союзниками офицеров-монархистов. Проиграв выборы в Учредительное Собрание, кадеты, имея на востоке России лишь двух депутатов (забайкальский С.А. Таскин и уральский Л.А. Кроль), стремились не допустить к власти более удачливых конкурентов.

Они занимались политической подготовкой путча – вели превентивную дипломатическую работу и пропаганду в СМИ. Без этого усилия их военных коллег рисковали провалиться.

Одновременно кадеты агитировали против Учредительного Собрания военных. Так, В.Н. Пепеляев убеждал главкома Болдырева в том, что после призыва Чернова «противостоять реакции» «они («учредиловцы» – ред.) вели себя в Екатеринбурге возмутительно: на вокзалах вмешивались, ругали офицеров[190]».

То есть он пытается нарисовать картину, как беззащитные депутаты нападают на вооруженных до зубов военных.

Причем не следует переоценивать действия «черновцев» по оказанию отпора «реакции», поскольку правые «учредиловцев» высказались против этого. Так, член Директории Вологодский сообщил, что Зензинов и Авксентьев осуждают это…»[191].

При этом в отношении «Учредительного Собрания Вологодский согласился, что обязательства