Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

— означало быть свободным от национальных привязанностей», потому что старая Австрия «была не государством, а организующей силой Империи» 191. Схожие мысли о бывшей роли австрийцев высказывал другой британский историк европейских империй — Доминик Ливен 192. При Дольфусе старую, организационную идею правившей нации кардинально переосмыслили и приспособили к нуждам текущего момента — немецкоговорящим жителям страны, составлявшим ее основу, предлагалось идентифицировать себя как австрийцев по национальности, и большое количество граждан Дунайской республики легко восприняли в своем сознании такие перемены. Фюреру, однако, было не до подобных тонкостей. Австриец по происхождению, он давно исповедовал «пангерманскую» и антисемитскую идеологию, положив их в основу своих идей национал-социализма. Его не смущало, что в начале 1930-х годов все больше жителей Дунайской республики предпочитали считать себя австрийцами, а не немцами. Процесс «перехода» из немцев в австрийцы ускорился после прихода Гитлера к власти ввиду неприятия многими жителями страны идей национал-социализма. На этой почве в середине 1930-х годов в Австрии возник раскол, разделивший жителей страны на два больших лагеря — приверженцев «австрийской идеологии» и сторонников германского национал-социализма.

Скорее всего, Гитлер понимал это и инстинктивно чувствовал, что ему надо спешить с присоединением, чтобы окончательно не потерять Австрию. К этому его постоянно подталкивали австрийские нацисты, позиции которых в начале 1930-х годов были гораздо слабее, чем у их германских коллег. В 1930 году, когда германские нацисты набрали на выборах в рейхстаг 18 % голосов и получили 107 мест, их австрийских однопартийцев, не попавших в парламент, поддержали всего 3 % избирателей 193. Ситуация не сильно изменилась и после прихода Гитлера к власти. Зато теперь из Вены в Берлин полетели послания с призывами к активным действиям. Их посылал Тео Хабихт, еще в 1931 году назначенный Гитлером координировать действия австрийской НСДАП. В 1933 году Хабихт получил дипломатическое прикрытие и перебрался в германское посольство в Вене. Он постоянно нагнетал обстановку и старался преуменьшить те негативные для Германии последствия, которые могли возникнуть в случае вмешательства Италии в ситуацию вокруг Австрии. На основании каких-то несущественных событий, намеков, а то и вовсе недомолвок, Хабихт старался убедить Берлин в том, что реакции Муссолини не стоит опасаться и дуче не будет противиться успехам нацистов в Австрии 194. От германского посланника в Вене Курта Рита на Вильгельмштрассе приходили совсем другие сообщения. «До тех пор пока нынешняя позиция Италии не претерпит изменений, — сообщал Рит, — перспективы быстрого понимания между властью и национал-социалистами кажутся мне маловероятными. — Пока я не замечал никаких намеков на перемены в последовательной борьбе итальянцев против национал-социализма в Австрии» 195.

Между позициями германского посла и нацистского представителя была принципиальная разница, и Гитлеру надо было выбирать, к чьему мнению ему прислушаться. Фюрер никогда не доверял германским дипломатам. Вот и в этот раз он встал на сторону Хабихта. Тем более что это отвечало его собственным желаниям. Почувствовав поддержку, Хабихт ринулся в атаку. 19 февраля 1934 года он, имея дипломатический статус, выступил с радиообращением по мюнхенскому радио, где предъявил австрийскому правительству фактически ультиматум. Германский координатор австрийских нацистов объявил о восьмидневной передышке в антиправительственной деятельности партии. За это время австрийскому правительству надлежало дать ответ, «собирается ли оно совместно с национал-социалистическим движением искать пути к лучшему будущему вместе с Германией». В случае неудовлетворительного ответа «дипломат» Хабихт угрожал продолжением подрывной деятельности австрийских нацистов 196. Речь была настолько возмутительна, что ее не рискнула напечатать ни одна германская газета. Муссолини после этого заявил германскому послу в Риме, что Хабихта «надо упрятать в психушку», и Хасселю пришлось объяснять, что выступление не было одобрено правительством в Берлине 197. Несколькими днями ранее дуче уже категорично заявлял о том, что не допустит аншлюса Австрии Германией 198. Опираясь на такую поддержку, австрийцы, со своей стороны, под угрозой закрытия местной НСДАП, запретили своим нацистам вести какую-либо антиправительственную пропаганду.

В какой-то момент Гитлер, который не был готов «бросить перчатку» Муссолини, попытался дать задний ход. В марте он лично объяснил Хабихту, что отныне радиопропаганда, направленная на Австрию, должна строиться на других принципах. «Вы должны использовать те достижения, которых национал-социализм добился в Германии после прихода к власти, — втолковывал фюрер Хабихту. — Надо четко разъяснять (австрийским) рабочим, служащим, военным и всем другим, насколько лучше обстоят дела у нас в Рейхе, чем у них, за границей» 199. Австрийские нацисты, однако, не стали следовать совету германского фюрера. Они боялись, что без постоянных скандалов и провокаций граждане Австрии попросту забудут о них. В их головах рождались совершенно фантастические планы, от которых даже искушенных дипломатов с Вильгельмштрассе порой охватывала оторопь. Так, например, отставной почтовый работник, член НСДАП с 1921 года, некто Ганс Кёлер из Нижней Австрии прислал в германское посольство предложение о захвате в плен членов австрийского правительства. Почтмейстер просил передать его предложение Гитлеру. В посольстве переполошились, что письмо может попасть в чужие руки, и попросили Хабихта как-то воздействовать на своего сторонника 200. Неизвестно, дошло ли до Гитлера это послание и разговаривал ли Хабихт с его автором, но дело в том, что германский фюрер сам вынашивал подобные замыслы. Герман Раушнинг, доверенное лицо Гитлера в начале 30-х годов, вспоминал, как в 1932 году фюрер в узком кругу делился своими мыслями: «Когда я соберусь воевать... я завезу войска, скажем, в Париж заранее, еще в мирное время. Они будут одеты во французскую форму. Они пройдут по улицам при свете дня. Никто не остановит их. Все будет просчитано до последней детали... Они захватят министерства и парламент. В течение нескольких минут Франция, или Польша, или Австрия окажутся без руководства. Возникнет беспрецедентный хаос. Но я задолго до этого установлю связь с людьми, которые сформируют новое правительство. Правительство, которое устроит меня» 201.

Именно таким способом австрийские путчисты пытались совершить национал-социалистический переворот в Вене 25 июля 1934 года. За некоторое время до этого по Австрии прокатилась волна беспорядков и террористических действий, организованных местными нацистами. Канцлер Дольфус вызвал германского посла Рита и объяснил ему, что имеются свидетельства того, что вся антиправительственная активность австрийских нацистов направляется из Берлина. Правительство, заявил Дольфус послу, намерено «применить самые жесткие меры» для пресечения беспорядков 202. Взволнованный Рит тут же телеграфировал статс-секретарю Бюлову, выражая готовность немедленно прибыть в Берлин, чтобы лично доложить о крайней серьезности ситуации 203. Но в Берлине своего посла не услышали. Рит, безусловно, не мог знать, что нити путча находились непосредственно