Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

Таким образом, беспорядки в Ньюпорте показали, что даже институционально автономная колония не может позволить себе отказаться от империи. Значение этого парадокса — того, что колонисты, не желающие мириться с прямым применением парламентского суверенитета, не могли долго выживать вне правовой и торговой системы, созданной парламентом, — станет полностью очевидным только после того, как практически все остальные колонии пойдут по пути Ньюпорта и Бостона, а бунты фактически аннулируют Гербовый акт, прежде чем он успеет вступить в силу. А пока колониальные толпы смаковали сладкое вино власти, а распространители марок давились унижениями.

Благоразумные уходили в отставку при первых признаках угрозы, если не раньше. В Нью-Йорке Джеймс МакЭверс отказался от своего назначения 22 августа, чтобы спасти свой склад; в Нью-Джерси Уильям Кокс сдал свои полномочия еще до того, как взметнулось одно чучело, только потому, что узнал новости из Новой Англии. Джордж Месерв из Нью-Гэмпшира объявил о своей отставке в Бостоне 10 сентября, еще не сойдя с корабля, доставившего его из Англии. Он еще не видел чучела, которые «Сыны свободы» приготовили для его встречи в Портсмуте. Когда он увидел, то снова подал в отставку. Полковник Джордж Мерсер вернулся в Виргинию 31 октября на борту корабля, который вез марки для Виргинии, Мэриленда и Северной Каролины. Встретив такой же прием, он совершил аналогичное поклонение. «Окруженный более чем 2000 человек, — писал он, — без единого человека во всей колонии, который осмелился бы открыто помочь мне… Я был вынужден подчиниться… как единственно возможный шаг, чтобы обезопасить собственность Его Величества, а также мою личность и имущество». Инспектор почтовых марок Южной Каролины прибыл 26 октября, узнал, что двухтысячную толпу лишь с трудом удалось отговорить от сровнения с землей его дома неделей ранее, и двадцать восьмого числа подал в отставку. Дистрибьютор из Северной Каролины, врач, который не стремился занять эту должность, отказался от своей комиссии сразу же после ее получения перед толпой в несколько сотен человек. Ни один из этих мастеров печати не решил бы подать в отставку, поскольку подобные акты покорности лишали их личного достоинства, которым они дорожили. Но все они, по крайней мере, сумели спасти собственность, которую в итоге ценили больше[861].

Другие, менее охотно подчинявшиеся толпе, сталкивались с тем, что за проявление личной храбрости им приходилось расплачиваться экономическим или политическим крахом. Для назначенного распространителя из Мэриленда, купца Захарии Худа, стойкость означала банкротство. 29 августа он выдержал повешение, а 2 сентября толпа разнесла его склад. Бежав в Нью-Йорк, он отдал себя под защиту генерала Гейджа и поклялся исполнять свои обязанности, если потребуется, с палубы военного корабля. Но нью-йоркские «Сыны свободы» сделали его жизнь настолько несчастной, что он не осмелился покинуть форт Джордж. Когда 28 ноября он все-таки решился выйти, сотня конных людей схватила его, провезла пять миль по деревне и заставила уйти в отставку. После этого он вернулся в Аннаполис и попытался восстановить свое состояние, но обнаружил, что никто не хочет иметь с ним дела. Сломленный, в 1771 году он отправился в Англию, чтобы получить компенсацию от короны, но так и не вернулся[862].

И дистрибьютор Коннектикута Джаред Ингерсолл, и губернатор Томас Фитч понесли тяжелые финансовые и политические наказания за попытку провести в жизнь Гербовый акт. Фитч опасался, что парламент ответит на любое сопротивление в Коннектикуте, аннулировав устав колонии. Во время войны он создал партию сторонников среди представителей Старого света из западной части колонии, а хартия была предметом, столь же священным для восточных представителей Нового света, как и для западных, поэтому Фитч счел безопасным созвать специальную сессию ассамблеи и попросить ее одобрить введение гербового налога. Поэтому он призвал Ингерсолла стоять на своем, а мастер печати, в свою очередь, бросил вызов газетным разоблачениям и неоднократным повешениям в чучелах. Но когда Ингерсолл направлялся в Хартфорд на сессию собрания, пятьсот «Сынов Свободы» из восточного Коннектикута — в основном ветераны, возглавляемые бывшими офицерами провинции, — 18 сентября перехватили его в Уэтерсфилде. Там они держали его в заложниках до тех пор, пока он не согласился не только уйти в отставку, но и поднять шляпу в воздух и прокричать три раза «Свобода и собственность». Сформировав эскорт, они доставили его в Хартфорд, усадили в таверне, созвали его коллег-представителей и заставили повторить заявление об отставке.

Ни Ингерсолл, ни Фитч впоследствии не восстановили своего политического положения, а партия Старого света, к которой они принадлежали, вскоре утратила свое господство в ассамблее. Юридическая практика Ингерсолла пришла в такой упадок, что ему пришлось обратиться к лондонским друзьям, чтобы те обеспечили ему должность вице-адмиралтейского судьи; но суд заседал в Филадельфии, и ценой сохранения средств к существованию стало изгнание из родной колонии. Фитч, который двенадцать раз подряд избирался на пост губернатора и, несомненно, был одним из самых ярких политиков в истории Коннектикута, обнаружил, что стал неизбираемым. В следующем году он опубликовал на сайте памфлет, в котором объяснил, что, согласно присяге, он обязан поддержать закон, который лично он не одобряет, но никакие объяснения не смогли восстановить его карьеру. В конце концов он тоже попросил должность в системе вице-адмиралтейского суда — и, как и Ингерсолл, был вынужден покинуть родную колонию, чтобы занять ее[863].

Назначенный дистрибьютор Пенсильвании Джон Хьюз оказался даже смелее Ингерсолла, а его партнер Джозеф Гэллоуэй был так же решительно настроен на политическое решение проблемы, как и Фитч. В конце концов Хьюз заплатил так же дорого, как и любой другой упрямый мастер марок; и хотя в силу причуд пенсильванской политики Гэллоуэй и антипроприетарная партия сохранили контроль в ассамблее, они выжили только для того, чтобы заплатить в другой день[864]. Сообщения о беспорядках в Новой Англии достигли Филадельфии в начале сентября, и на Хьюза вскоре стали оказывать давление, требуя его отставки. Когда он отказался, фракция собственников начала заниматься организацией толпы: ироничный шаг для придворной партии, возможно, но стратегически продуманный, учитывая перспективы запятнать доминирующую фракцию собрания массовой непопулярностью Гербового акта. Когда стали появляться слухи о том, что дома в Филадельфии могут быть снесены так же легко, как и в Бостоне, Гэллоуэй перешел от написания газетных статей, призывающих к покорности, к организации контрмобов. 16 сентября (через неделю после того, как Хьюз, будучи спикером палаты представителей, не смог помешать ассамблее назначить делегатов на конгресс