Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

– Что с Германом Михайловичем случилось?

– То и случилось, что невменяемым он стал. Я уж его более месяца не видела. В изоляторе держали… Говорят, что произошла остановка сердца. А как проверить? Да и никто проверять не будет! Так что, дорогой Семён, теперь только на тебя надежда. На работу мужу звонила, так секретарша со мной и разговаривать не захотела, лишь сказала, что назначен конкурсный управляющий, будут банкротить фирму, – и бросила трубку. Когда муж был здоровым, то вокруг него все вьюнами вертелись, а теперь никто и вспоминать не хочет. Ты вот хотя в прошлый раз отказался от машины, а теперь придётся вспомнить о ней. Не упрямься, пожалуйста. Ну не такси же нам брать на весь день.

– Зачем самим мотаться, когда, только позвони, десяток агентов в очередь встанут.

– Думаешь, так лучше будет?

– Чего думать, когда все так делают.

– Я-то совсем в этих делах не разбираюсь. А машину ты всё-таки подгони. Вдруг пригодится.

Не хотел Семён связываться с чужой машиной, но и отказать в беде не смог. Ведь Маргарита ничего плохого ему не сделала, а что иногда ворчливой была – так тёща ведь!

Сходил он в гараж, выгнал BMW, протёр пыль и вскоре подъехал к дому, и весь день потом машина простояла, потому что долго не могли определиться, где хоронить. Если в городе, то просили уйму денег, а далеко за городом не хотелось. Потом туда не наездишься. Решили кремировать, потому что людей почти не находилось проводить в последний путь Чернопута. Ну, родственники Германа Михайловича из Москвы прилетят, отец Семёна подъедет. С работы два-три человека будет – это заранее ясно. Поэтому Маргарита предложила и перекрестилась: «Прости меня, Господи!»

Когда вечером Семён отогнал машину в гараж, то, возвращаясь, вдруг подумал: «А ночевать-то мне где? Хочешь не хочешь, а придётся к тёще идти!» Думал, вспоминая, как уезжал от неё в деревню, что-нибудь скажет неприятное, укорит, но она даже полусловом не упомянула об этом. Вела себя так, что будто бы ничего не произошло. И это походило на неё. Она то вдруг всех собак спустит, то начнёт пирогами кормить.

Когда он вернулся, она спросила:

– Работать-то не устроился?

– Нет… На прежней работе сказали, что как только я рассчитался, взяли другого человека, а более я нигде и не узнавал особо, ведь только сегодня от родителей приехал.

– Приехал, а дальше что?

– Квартиру сниму, буду работу искать, нужно будет, у родителей пропишусь.

– Ты как был дурным, так им и остался. Погоди… – Маргарита вышла из-за стола, сходила в свою спальню и принесла какую-то папку и ключи, положила перед Семёном, а он даже не взглянул на них, обиженно сказал:

– Я же в прошлый раз отказался. Никаких мне ключей не надо – чего же непонятного-то?!

– Это другие ключи. От твоей квартиры. Герман Михайлович купил вам с Ксюшкой два года назад по «двушке» в новом доме на всякий случай. И – как сглазил; оформил на каждого по отдельности, но молчал, чтобы вы носы не задирали. Я исправно платила коммуналку и налоги, а теперь пришла пора сказать вам о них. Так что не надо снимать квартиру – деньги на ветер пускать. Если с нами жить не захочешь, то живи там, я тебе запретить не могу. Квартира в новой высотке на соседней улице, пять минут ходьбы. Так что всегда можешь с Виолкой пообщаться, а то я совсем с ней замоталась за последний месяц. Чего молчишь?

– Признаться, ошарашен! То у вас каждая копейка на учёте, а то вдруг щедрость неимоверная. К чему бы это?

– Бывает так: когда жизнь круто меняется, вдруг понимаешь, что всё, к чему привыкла и стремилась, с неимоверной скоростью покатилось в пропасть, тогда и мысли иные приходят. И самое обидное, что ничего не можешь с этим поделать. А квартиры? Что квартиры… Этой нам с Виолкой хватит, а ты мне не чужой человек. Плохо, конечно, что у вас с Ксюшей непутёво вышло, но отчасти и ты виноват. Сделал по-своему, уехал тайно, а о жене и ребёнке не подумал. Для любой женщины это обида великая.

– Всё равно как-то не по себе…

– А что же ты о машине не спрашиваешь? Она ведь твоя, ты же это давно знаешь, если доверенность генеральная. Так что оформляй её на себя и пользуйся. Мне не жалко. Может, когда нас с Виолкой прокатишь.

Тёща замолчала, он тоже молчал, до конца не понимая, что произошло, почему вдруг она сделалась щедрой? Или такой всегда была, а он этого просто не замечал?! Или тоже, как у мужа, крыша поехала? Сама укоряла, что я втихомолку уехал, а почему же тогда дочь отпустила неизвестно куда и с кем – вопрос. И так и эдак думал Семён, но ничего не придумал, не мог он объяснить её поступок. Получалось, что несколько лет прожил в одной квартире, а так ничего и не понял об этой семье, где всяк жил на своё усмотрение, и он в том числе.

Проводили усопшего через день. В траурном зале сарматовского крематория провожающих в последний путь было всего ничего: Маргарита (Виолку отдали на время соседям, чтобы не ранить чувства ребёнка), несколько человек с работы Чернопута, Семён с отцом да московский брат усопшего с женой, приехавший скорее не проститься, а получить тысячу долларов, которые Герман при жизни так и не успел вернуть. Семён едва узнал Германа Михайловича – таким он выглядел измождённым, без привычных кудрей на себя мало похожий. Даже хотелось заплакать.

Поминали на квартире у Маргариты. Она прочитала по бумажке заупокойную молитву, предложила помянуть усопшего и расплакалась, и её долго не могла успокоить даже Виолка, неожиданно ставшая серьёзной и заботливой.

Московские гости остались ночевать у Маргариты, а Семён с отцом отправился к себе. Сперва Иван Семёнович не понял, куда сын привёл его, а потом, хотя и был выпивши, всё-таки удивился:

– Это чьи же хоромы, если в них распоряжаешься?

– Теперь мои, пап… Герман Михайлович оставил на память. Добрейший был человек.

19

Месяца хватило Семёну Прибылому, чтобы выписаться из квартиры Маргариты, зарегистрироваться в теперешней собственной «двушке», а машину переоформить на себя. Беззаботную жизнь он принимал легко, но понимал, что она будет продолжаться ровно до того момента, пока есть деньги, хотя они, судя по остаткам на карточке, очень быстро таяли, поэтому устроился мастером ремонтного цеха на автобазе логистической компании. Он стал реже встречаться с дочкой, приезжая к