Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

в душе, посылая проклятия слабой половине человечества, но сразу всё простил, когда через полчаса Людмила позвонила и очень просто и обыденно, будто они знали друг друга сто лет, сказала:

– Это я. Я всё, кажется, уладила. Сегодня встречу сына, сдам его родителям, и брат отвезёт всех на дачу. Когда это будет по времени, точно сказать не могу, но, думаю, часам к семи освобожусь. Тогда и позвоню. Договорились?

– Договорились… – легко согласился Семён и вздохнул. – Буду ждать звонка. – И подумал, вспомнив её тонкую талию, подвижность: «Действительно стрекоза!»

Хуже нет того времени, когда ждёшь свидания. Это всем известно. Исходил томлением и Семён, сорвавшись с работы, чтобы привести себя в порядок, приготовить стол. И когда со всем этим покончил, то сам позвонил и радостно сообщил:

– Я готов! Ты где?

– Подъезжай к машзаводу, там в одном из корпусов у нас офис. Буду ждать у проходной, чтобы не потеряться.

Вскоре благоуханный и свежий Семён оказался перед Людмилой с розами.

– А вот и я! – объявил он и, как школьник учительнице, преподнёс букет.

Она сказала «спасибо», понюхала цветы и посмотрела на Семёна широченными глазами, ожидая что-то услышать от него. И он заговорил скороговоркой:

– Сегодня жара, в жару по набережной не гуляют, театры на каникулах, все рестораны – я узнавал – закрыты на санитарный день. Остаётся нагрянуть ко мне в гости с камеральной проверкой!

– Это долгая проверка. Сил хватит выдержать?

– Хватит! А если нет, то разобьём на части. Это устроит?

– Вполне!

Как только они поехали, из кондиционера подул прохладный воздух, и сразу на душе отлегло, и он по-иному взглянул на спутницу: нежно и даже трепетно. Пустой трёп закончился, и Семён более не знал, о чём ещё говорить.

Немного помолчал и, чтобы не затягивать паузу, спросил о том, о чём приятно услышать каждой матери:

– Как сынишку зовут?

– Валеркой! Через две недели в школу пойдёт!

– Взрослый парень!

– А у тебя дети есть?

– Домашняя дочка Виола почти шести лет. Под присмотром бабушки находится.

– А что же мама?

– Мама тоже иногда участвуют в воспитании.

Сказав о Ксении, Семён замолчал, а Людмила не стала теребить его. Что нужно, она уяснила, хотя пока не знала, с кем живёт Семён, и вообще кто он. Из того, что успел сказать о себе, она могла лишь предполагать, что он вроде бы в больших начальниках не ходит, но обеспеченный, а главное, что нравится, и этого оказалось достаточно. Когда она немного утолила любопытство и молча положила ладонь на его руку, то они так и ехали, более не проронив ни слова, уяснив для себя главное на этот момент: они нужны друг другу и даже необходимы.

В квартире он включил кондиционер, Людмила лишь на минуту забежала в душ, он достал из обувной горки новые, завернутые в пакет женские домашние тапочки, а после, ничего не говоря, они, подгоняемые нетерпением, рухнули на кровать и забыли обо всём на свете. Лишь после яростной вспышки обоюдного неистовства обмякли, обвились руками и лежали какое-то время без движений, словно приходили в себя, не понимая, какая сила заставила их соединиться, если ещё вчера ничего не знали друг о друге; они и теперь не очень-то сильно пропитались этим знанием, но взаимного стеснения не было, а Семёну всё-таки казалось – он знает Людмилу сто или более лет.

Когда немного остыли, он позвал:

– Пошли отмокать!

Напустил в ванную воды, добавив пены, они вместе опустились в неё, словно в пучину. И говорить почти не говорили, лишь нежно целовались, поддерживая рождавшуюся в душе нежность, пришедшую на смену недавней ярости и нетерпения, понимая, что они вместе надолго, быть может, навсегда. Первым зашевелился Семён.

– Ещё пять минут, и я умру с голода! – будто всерьёз предупредил он. – Пойдём перекусим!

Они неторопливо и любовно вытирали друг друга полотенцами, а целовались с такой нежностью, словно это были их первые поцелуи в жизни. Они даже одеваться не стали, лишь опоясались полотенцами, а Семён одел гостью в свою футболку. Они выпили вина, перекусили фруктами, хозяин разогрел котлеты, а стейки сёмги поставил на стол холодными. Сначала сидели напротив друг друга, а потом устроились рядом на диване, и не было, наверное, в этот момент людей счастливее.

Когда Семён заварил молотый кофе, Людмила начала оглядываться. Хозяин это заметил, улыбнулся:

– Ищешь следы женских набегов? Скажу сразу: их нет!

– Ремонт недавно делал?

– Нет. Просто квартира не затёрханная.

– Хорошо же ты следишь за ней. Видно, что хозяйственный.

– Я бы не сказал так о себе. Недавно живу здесь, – не стал разъяснять Семён, как оказался в квартире, а Людмила не стала задавать лишних вопросов.

Кофе они не допили, их вновь приютила, казалось, ещё не остывшая постель, и оба опустились на неё, словно на небесное облако – мягкое и нежное, и оно понесло, закружило, и ничто сегодня их не могло разъединить.

Оно держало их в своих объятиях до воскресного полдня, когда Людмила вспомнила о сынишке и, созвонившись с родителями, узнала, когда их примерно ждать. Ей пора было собираться. К этому часу он знал, что она два года назад развелась, живёт с родителями, где особо не разгуляешься. Это Семён сразу понял, что не может женщина, чьё сердце занято кем-то, с такой доверчивостью и жаром упасть в объятия незнакомого мужчины.

Семён тоже планировал встретиться с дочкой, но когда отвёз Людмилу к её дому, то почувствовал, что не осталось более сил на ещё одну поездку. Поэтому, вернувшись домой, позвонил Маргарите, сказал, что сегодня не сможет приехать к Виолке, и завалился спать, чувствуя, как засыпает на ходу, и проспал до утра, с превеликой неохотой собравшись на работу.

Со следующего дня он закружился с Людмилой в водовороте суеты, и не было сил выбраться из него. Это и радовало, и озадачивало, по опыту он знал, что любое излишество, в чём бы оно ни проявлялось, в конце концов надоест, а сами они обязательно охладеют друг к другу.

Но пока этого не произошло, он познакомился с её родителями, сынишкой – как-то в выходной ходили с ним в зоопарк. Это хорошо. Не нравилось только то, что Людмиле приходилось врать сыну, говоря, что она уезжает в короткую командировку, когда оставалась ночевать у Семёна. Но в такой ситуации уж ничего не поделаешь. Зато всё изменилось, когда Валерик пошёл в школу; она записала его в группу продлённого дня, и приходилось каждый раз его забирать из школы, изредка поручая это родителям, которые к тому