Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

Туда мы и ломанулись, отняв по пути ключи у ничего не понимающего дежурного по кораблю… И с облегчением увидели на полке синий двухтомник «Морская практика» сталинских времен, изданный аккурат в эпоху «дела адмиралов» – судя по замазанным в списке редколлегии фамилиям… Статья о леерной стойке там была – на страницу, с чертежами, фотографиями и подробной росписью компонентов. Всё было – и подпятник, и контрфорс, и яблоко, и веретено…

«Готовы!?» – лицо комдива напоминало Шерхана из мультика, на мгновение мне показалось, что он даже облизнулся… «Так точно!» – и мы отбарабанили перечень, сопроводив доклад чертежом.

«За мной,» – Ушаков стремительно двинулся из каюты. Исполняя единичку и преодолевая прыжками трапы, через несколько мгновений мы уже стояли на верхней палубе Барса возле леерной стойки.

«Леера – завалить!» – гаркнул комдив, спугнув бакланов с надстроек. Тут мы обломились – попробуй их завали, команды-то и мы давать умеем – а где боцмана, где рогатые с минёрами, леер-то вдоль всей палубы идёт…

Вдоволь налюбовавшись нашей блошиной вознёй, Василь Филиппыч процедил: «Добро вам. До 23-х. В воскресенье в 5 утра выходим, Вишняков на 126-ом, Иванов – на Барсе. Свободны.» А сейчас такой росписи по леерной стойке не найти – я пытался.

Такие дела.

Совещание в кают-компании

Январским утром 1985 года командиров боевых частей скр «Ленинградский комсомолец» собрали в кают-компании. За ночь помещение выстуживалось напрочь, иллюминаторы покрывались толстым слоем инея. Депрессивная обстановка холодильника усугублялась ясной перспективой получить в результате совещания неясные пока еще неприятности.

Командир ворвался в кают-компанию стремительно, словно желая проверить бдительность старпома и своевременность подачи команды «Товарищи офицеры!». Я всегда испытывал некую неловкость в этой ситуации, поскольку сидел спиной к двери, и вынужден был не только вставать, но и каким-то макаром разворачиваться к нему во фрунт через плечо, отодвигая стул на директрису его влёта. Вот и в этот раз стул выскочил прямо ему под ноги, я попытался эту мебель приструнить, но вихрь-блиц-маневр появления Виктор Николаича Кислицына был сорван.

Заняв свое место во главе стола, командир некоторое время вглядывался в меня – специально ли я в очередной раз сорвал его эффектный вход, – я преданно смотрел ему в лицо, но не в глаза, а на переносицу, вернее, на междубровицу. «Ну ладно, штурман, разберемся…» – словно про себя вымолвил Кислицын и перешел к содержательной части.

Оказывается, в результате реализации коварных планов Алена Даллеса и подмены коммунистической идеологии вещизьмом и ревизионизьмом, а также явного перерождения комсомола все больше и больше пьют в стране, и ладно бы приличных напитков – эпидемия самогоноварения захлестнула Нечерноземье. И не просто пьют, а активно рожают детей, зачатых в этом состоянии. И вот эти дети, достигнув призывного возраста, появляются на наших кораблях, мы им доверяем оружие, мы им доверяем охранять покой мирных жителей соцлагеря, который, как известно, раскинулся от Кубы до Камчатки. К сожалению, замечательная инициатива академика Углова пока не получила своего достойного распространения в стране, но на вверенном ему партией и правительством корабле он не допустит…, некоторым необходимо осмотреться…, всем надо обратить внимание…

Бес, который до сих пор (но очень редко) просыпается во мне в самые неподходящие моменты, в те годы вообще спать не ложился. «Товарищ командир, – спросил я, – опять будем огнетушители инспектировать, брагу искать?» Коллеги-бычки выскочили из анабиоза и оживились – назревало…

…и назрело. Командир, получив не абстрактного Даллеса, а вполне конкретного старшего лейтенанта во враги, тут же обрушил на меня всю ненависть к вероятному противнику – я давно замечал, товарищ штурман, какую-то гнильцу, недаром Новый мир в каюте на полке, не стесняясь, храните, в рабочей тетради картинка цветная из журнала «Америка» наклеена, людей не любите, технократизьмом от вас за версту попахивает…

Обо мне Виктор Николаич Кислицын мог говорить долго и ярко, но в этот раз, ограничившись дежурным набором определений и обвинений в мой адрес, довольно скоро вернулся к теме совещания. Главным вопросом, оказывается, было его беспокойство за боевую готовность, за сохранность оружия, за живучесть корабля, в экипаже которого в массовом, по его мнению, порядке служат эти самые подросшие результаты пьяных зачатий. Что же делать, если военкоматы признали этих дебилов годными и прислали на корабли первой линии постоянной готовности? А вот что, оказывается: для начала завести учет этих индивидуумов, для чего всем написать рапорта на его имя с перечислением дебилов, идиотов и прочих имбецилов в боевых частях. Есть ли вопросы?

Бес ткнул меня под ребро. «Товарищ командир, – сказал я, – я такой рапорт написать не могу.» «Это почему же?!» – взревел будущий командир авианосца. Бес моими устами разъяснил: «Дебилизм, идиотия и синдром Дауна – это заболевания, а я не доктор, чтобы диагнозы ставить!» «Не доктор, да? Не доктор он, зам – он повернулся к замполиту, – зам, ты слышал, он не доктор!» «Не доктор, так точно,» – мой бес пошел вразнос. «А вы что скажете, доктор?» – обратился зам к начмеду. Начмед Степа Корень – «Одесский итальянец,» как его звал командир, – был высок, красив и ироничен: «Да и я не психиатр.»

Ответ Витю еще сильнее завел – какие-то лейтенанты срывают его план поставить заслон на пути реализации коварных замыслов Даллеса! «И что вы предлагаете?!» Обстановка накалилась до крайности, уже никто не улыбался, хоть танки и не давят клопов, но здесь, похоже, был не тот случай. «Что вы предлагаете?!! – на этот раз вопрос был обращен ко мне, и по эмоциональному накалу я понял, что от меня ждут предложений по судьбоносному для страны вопросу. «Товарищ командир, может быть, доктор нам лекцию прочтет о внешних признаках этих заболеваний, а мы в рапортах напишем о наличии людей с этими признаками – дебильности, идиотии, анацефалии и прочих радостей?»

Обстановка разрядилась, командир утвердил мое предложение и закончил совещание, все выдохнули – и только доктор был невесел и поглядывал в мою сторону недружелюбно.

…

Надо ли говорить, что смешнее этой лекции я мероприятия не видел – до телетрансляции митинга на проспекте Сахарова в прошедшем декабре…

Бычьи хвосты

…Что вы разорались, товарищи офицеры? Старпом, это кают-компания или цыганский табор? – с этими словами Виктор Николаич Кислицын влетел в кают-компанию Ленкома, привлечённый возмущённым гулом, в котором явно слышались густые матюки.

Шум стих. Командир занял своё место во главе стола и взглянул на вестового: «Несите первое». Стало ещё тише, население кают-компании переглядывалось, перемигивалось и ожидало.

«Что это?!» – Кислицын держал на ложке кусочек мяса формой, стремящейся к цилиндрической, – «Что это, помощник!!!»

У каждого из нас в