Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

– Мотострелок я, буду за танками пыль глотать да на бэтээрах задок морозить, а в перерывах в землю закапываться. Хотя до конца не знаю, куда меня записали. Может, сразу в водители. Я бы согласился!

– Значит, мы с тобой коллеги. Может, вместе попадём.

– Неплохо бы, если уж такая масть пошла.

Семён подумал, что ему в общем-то всё равно, куда направят, не для того он сюда пришёл, чтобы торговаться и выпрашивать для себя хлебное место. Правильно ведь Толян сказал, какая масть придёт, так и будет. Из-за этих бесшабашных слов «коллеги», заранее остригшегося наголо, отчего рыжеватые волосы почти не были заметны, Семён по-иному присмотрелся к нему, вдруг подумав о том, что был бы благодарен судьбе, если она и далее будет их сводить. Ведь посмотреть особо не на что: мелкий, кособокий какой-то на вид, и говорит, через слово матюгаясь, а всё равно в нём чувствовался характер и надёжность, словно у великана-богатыря. И ещё подумалось о том, что среди многих тысяч воинов Толян будет единственным знакомым, к тому же земляк – это многое значит.

Они пробыли в военкомате почти до обеда, когда началась, как сказал Толян, «движуха», и вскоре прозвучала команда дежурного офицера: «Выходи строиться!» Все они, утомившиеся от ожидания, ручьём устремились к дверям, на свежий воздух, и построились перед зданием военкомата в четыре шеренги без соблюдения ранжира. За отгороженной ленточкой площадки для построения скопились провожающие, Прибылой никого не ожидал увидеть, но вдруг раздался знакомый звонкий голос: «Се-ня!» Вгляделся он и увидел Людмилу, и будто током пробило от радости, оттого что кто-то, помимо матери и отца, пришёл проводить! Не ожидал он такого подарка и сразу помахал ей, а потом, пока произносились прощальные речи военкома, чиновников, священника, смотрел и смотрел на Людмилу, и показалась она в эти минуты необыкновенно красивой в лёгкой кремовой куртке, с волнистыми, распущенными до плеч каштановыми волосами, и почему-то именно в этот момент вспомнил он их запах, и задышал глубоко и взволнованно.

Перед отправлением оставили несколько минут на общение с родственниками, и Семён подбежал к Людмиле. Обнял её, расцеловал с таким жаром, словно не виделись они много лет, и почему-то не было слов, чтобы выразить чувства, и все они были заменены двумя словами:

– Долго ждёшь?

– Готова всю жизнь ждать, но желаю скорейшего возвращения.

Он хотел было сказать, что, мол, не обязательно так переживать, суетиться, но ничего не сказал, потому что подобные слова и сама мысль об этом показались неуместными. Они так и стояли, пока не раздалась команда: «По автобусам!» – и духовой оркестр заиграл марш «Прощание славянки».

Поцеловав Людмилу и сказав: «Я вернусь!», Семён пошёл к автобусу, сел у окна и махал до той поры, когда за окном мелькали провожающие. «Вот и всё, – подумал Прибылой. – Началась другая жизнь!»

24

Через неделю после мобилизации Семёна Маргарите пришло странное письмо без обратного адреса, лишь штемпель московский. Она редко заглядывала в почтовый ящик, очищая его от рекламных газет и листовок, и ждала в середине месяца «жировки». А тут словно кто надоумил заглянуть неурочно. Дверцу открыла, а там письмо, и почему-то сразу подумала о Ксении, потому что почти никогда им обычных писем не присылали. Не зная, что и думать, затрясшись от волнения, она торопливо распечатала конверт и влепилась читать неровные строки, написанные женской рукой.

«Здравствуйте, Маргарита (простите, запамятовала ваше отчество), пишет вам девушка, знавшая вашу дочь Ксению. Правда, знакомство наше было случайным и продолжалось недолго, тем не менее судьба Ксении запала мне в душу. К сожалению, всего я не запомнила, общаясь с ней, но и то, что она успела рассказать, потрясло. Она какое-то время назад летала в Барселону со своим парнем, чтобы попытаться получить вклад отца в тамошнем банке. Хотя у неё была доверенность на управление счётом, но из-за санкций счёт был заблокирован. Тогда какие-то тёмные личности подкатили к ним с предложением о сделке: Ксения написала им доверенность на пользование вкладом, а за услугу – пятьдесят процентов суммы, а это несколько миллионов евро, но ей ничего не оставалось, как согласиться. Особенно настаивал её молодой человек, Максим, кажется. Когда деньги были получены, то им обещали помочь добраться, минуя таможню, до Стамбула на морском лайнере, где у тех людей были связи. Ничего не подозревая, Ксения с Максимом поднялись на борт теплохода, где их развели по разным каютам, и более Ксения не видела его, как и рюкзак с деньгами, бывший при нём. Когда же она стала искать, требовать Максима, её попросили успокоиться, дали попить воды, говоря, что он вот-вот появится, но далее она ничего не помнила. Пришла в себя только в душной комнате с незнакомыми мужчинами. Они помогли ей прийти в себя, сказали, что её спутник погиб, вывалившись за борт в открытом море. К сожалению, вместе с рюкзаком. Ксения закатила истерику, попросила, не обнаружив своего паспорта, вернуть его; в ответ на это они только рассмеялись, сказали, что надо отработать путешествие на комфортабельном теплоходе в массажном кабинете. Её познакомили с нами, такими же невольницами из России и Молдовы. Когда она поняла, где оказалась, то попыталась сбежать, но усилия были тщетны. Её избили до беспамятства, изнасиловали (простите за такие подробности). Придя в себя, она отказалась обслуживать клиентов. Тогда же попросила, зная, что меня скоро должны выкупить, всё рассказать вам. Записку с адресом я спрятала в заколке. Через день её вновь избили и куда-то увезли. Нам сказали, что эту строптивую отправили в Россию. Но мы-то знали о тамошних порядках, и, скорее всего, Ксению просто уничтожили… Маргарита, я вполне могу понять ваше состояние, но будьте снисходительны – я всего лишь выполняю просьбу Ксении. Мне это горько писать, и я не сразу решилась, но знаю, как переживают матери, когда пропадают их дочери, как переживала моя мама. И хорошо, что нашёлся человек, вызволивший меня из тамошнего ада. Остаюсь неизвестной вам по той причине, что паспорт Ксении остался у тех негодяев, и они легко могут растерзать вашу семью, если будете предпринимать какие-то конкретные действия по поиску Ксении. Они страшные люди и готовы на всё. Ксению теперь уж, видимо, не вернуть, но у неё есть дочка – берегите себя ради неё. И, пожалуйста, это письмо уничтожьте и не упоминайте о нём ни в телефонных разговорах, ни в интернете – нигде. Прощайте».

Прочитав письмо, Маргарита