Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

опустилась на стул, беззвучно зарыдала, не желая верить в прочитанное. Сразу заполонили мысли о мошенниках, проходимцах, готовых доверчивого человека обвести вокруг пальца, хотя автор письма ничего не требовала, ничего не обещала – наоборот, попросила забыть её, а письмо уничтожить. Наверное, так и нужно поступить, но в эти минуты она не могла адекватно понять содержание письма, обдумать его… Подбежала Виолка, удивилась:

– Бабушка, зачем ты плачешь?

– Головка у меня разболелась, пойду полежу… – Маргарита обняла внучку и зарыдала по-настоящему.

– Полежи, и головка пройдёт.

Она прилегла, чтобы не волновать внучку и не выдать своего истинного состояния, а на душе горше горького от сокрушительного известия, а более от того, что не с кем поговорить, обсудить, да и просто прислонить голову, заполненную роем мыслей, из-за которых она не могла понять, как ей далее поступать. Подумала о Максиме, пропавшем вместе с деньгами, как сообщили в письме, решила позвонить его матери, но всплыло предостережение незнакомки не доверяться телефону.

Надо самой ехать, решила она. Что ж – ехать, так ехать, тем более что наступил вечер и мать Максима должна быть дома.

Одела Виолку, сама оделась, вызвала такси.

Вскоре нашла нужный дом, квартиру и, позвонив в дверь, услышала усталый женский голос:

– Кто там?

Маргарита представилась, дверь распахнулась, и хозяйка спросила с порога:

– Ну и что вы от меня хотите?

– Узнать о вашем сыне Максиме, может, какая-то весточка от него приходила, а то, как улетел он с Ксенией, и ни от кого из них ни слуху ни духу.

– К сожалению, мне ничего не известно. Так что ничем помочь не могу. И попрошу вас, Маргарита Леонидовна, более не тревожить. Мне самой не до себя.

– Извините, Анастасия Алексеевна… – только и могла сказать Маргарита, и ей сделалось необыкновенно горько на душе и окончательно тоскливо.

Уже на обратном пути она вспомнила Семёна, которого надо бы сразу вспомнить: умный человек, всегда что-нибудь дельное посоветует. Но вот опять же телефон светить не хотелось, ведь Семён по-прежнему официально оставался мужем Ксении. И всё-таки, добравшись до дому, решилась, потому что никаких иных вариантов не оставалось, а от безвыходности что хочешь сделаешь, – будь что будет.

Когда набрала номер Семёна, то сразу услышала его голос:

– Кто это?

– Семён, это Маргарита Леонидовна. Звоню с другого телефона, так уж получилось… У меня, у нас с тобой большое несчастье. Сегодня пришло письмо от незнакомой женщины, и лучше бы я не читала его.

Маргарита пересказала содержание и зарыдала.

– Погодите… И обратный адрес не указан, и имя не обозначено?

– Ничего – полная тайна.

– Вот это новость!

– Я бы и не обращалась к тебе, но я совсем одна, родители твои далеко, а вдруг что-то случится со мной, Виолка перепугается.

– Сделаем так! Попрошу мою хорошую знакомую, зовут её Людмила, в случае чего помочь вам. Она живёт в нашем городе. Телефон ей этот дать или старый?

– Этот, этот – так нужно… Ты-то где, все последние дни думала о тебе?

– Пока в нашей области на сборах, на полигоне тренируемся. Скоро отправка намечается.

– Ой, Господи, со всех сторон печаль и переживания.

– Как Виолка ведёт себя?

– Нормально, спрашивает, когда в школу пойдёт.

– Вот молодец! А может, её в садик до школы определить, вам всё легче будет.

– Так ведь домашняя она, непривычная.

– Пусть привыкает, если о школе спрашивает, а год походит в садик, в коллективе освоится, поймёт, что это такое, потом в школе будет легче.

– Ладно, подумаю! А ты возвращайся скорей невредимым. Без тебя и голову прислонить не к кому.

– Буду стараться. Когда позвоню, не знаю, а Людмиле звякну сейчас, пока возможность есть.

– Обнимаю, тебя, дорогой зять! Что бы я делала без тебя!

Она отключила телефон, а Семён сразу позвонил Людмиле, коротко рассказал ей ситуацию и попросил связаться с Маргаритой, предложить свою помощь.

– Только не рассказывай, кто мы и что. Скажи, что вместе в универе учились, иногда по работе пересекались. Ей так легче будет.

– Поняла, дорогой Сёма! Ты-то как там?

– Говорил же вчера, что всё нормально. Готовимся к великим делам! Ладно, долго нет времени говорить – зовут на построение.

– Иди, целую тебя!

– А я сто раз в ответ! – вроде бы легко ответил Семён.

Его окликнули:

– Прибылой, хватит болтать! Становись в строй!

Маргарита после разговора с зятем немного успокоилась, если это можно назвать успокоением, вспомнила, что в разговоре с Семёном упомянула Бога, и подумалось в эту минуту, что неспроста упомянула, что-то на душе тяжёлое висит, а что – сразу не понять. Она уж готовила Виолку ко сну, и вдруг как стрельнуло: «Грехов на мне много, в лукавстве погрязла, всю жизнь с Германом только под себя гребли, а нет бы оглядеться, о Боге вспомнить ещё давным-давно. Помнили бы всегда, глядишь, что-то по-иному пошло, более справедливо и радостно».

Эта мысль словно осветила изнутри, захотелось сделать что-то необычное – такое, что потом долго бы радовало, помогало в трудную минуту. И вдруг она вспомнила Подберёзова, как несправедливо поступила с ним, когда он требовал возврата денег, и не поверила ему на слово. Схватила смартфон, пролистала входящие и вызвала Подберёзова.

Когда ответили, Маргарита сказала:

– Валентин, это вы?

– Да, он самый…

– Вам звонит Маргарита Леонидовна Чернопут. О вас очень хорошо отзывался покойный Герман Михайлович, вы бывали у нас в гостях, можно сказать, друг семьи, и как-то вдруг нехорошо получилось. Помните недавний разговор о деньгах? Извиняюсь, что произошла ошибка, но теперь она будет исправлена. Так что приезжайте в любое удобное для вас время, и этот вопрос будет решён.

Подберёзов прискакал на следующее утро: глаза горят, волосы ко лбу прилипли. Позвонил в дверь и сразу с порога:

– Вот и я!

Маргарита пригласила его попить чаю, но он отказался, не раздеваясь, схватил конверт и повернулся к выходу.

– Погодите! – остановила его Маргарита. – Я вас попрошу, учитывая дружеские отношения, не оглашать сегодняшнюю встречу, а то пойдёт слух по городу, что вдова Чернопута деньгами разбрасывается, а я, поверьте, знать ничего не знаю о них. Это только вам могу поверить на слово, а ведь кто-то недобросовестный может воспользоваться этим ходом и придумать от себя небылицу, и Бог не поможет! – сказала она и пожалела потом, когда Подберёзов исчез: «Рано мне у Бога просить защиты, напутано у меня в душе, неспокойно, кто бы помог разобраться, но пока нет такого человека».

25

Услышав от Маргариты историю Ксении, Семён, хотя и не очень-то переживал о ней,