Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

Момент пересечения этих рубежей заносился в вахтенный журнал, выписка из него предъявлялась в береговую финчасть.

«Штурман! Далеко до линии?

– Ещё 10 часов, товарищ командир.

– С ума сошёл… Сутки-то уже пройдут. Давай пораньше запишем?

– Ну, как пораньше?

– Как-как… Учить вас надо…»

Подскочит к карте и начнёт туда-сюда измерителем елозить:

«Вот, смотри. У нас генеральная – 12 узлов, так?

– Так.

– А вот если посчитать на 15, то как раз сегодня и пересечём, а?

– Так топлива-то на 12 узлов рассчитано.

– Так я и не говорю, что пойдём 15. Я говорю – посчитаем. Вот и посчитайте – о сколько пересечём линию на ход 15 узлов.

…

– В 23.30, товарищ командир.

– Ну, вот и добро. А то – «пойдем 15», умник, тоже мне…»

В 23.30 вахтенный офицер записывал в журнал координаты точки перехода, ну, а штурману приходилось несложными подсчётами загонять график движение в прокрустово ложе плановой таблицы перехода – донесения о времени прохождения контрольных точек приходили совсем в другое ведомство Главного штаба.

На обратном пути диалоги повторялись – так и накидывали по двое суток благоприятного финансового режима, свободной экономической зоны, так сказать…

Такие дела…

О гидрометеоявлениях

Скороговорка «Ветер-море-видимость-облачность» прочно заседает в любой штурманской голове. С продвинутым командиром добавляется ещё тип гидрологии. Ну, разве что не у крейсерских штурманов – там есть своё гидрометеоподразделение.

Ежедневный приём прогноза погоды и его доклад – это, я вам скажу, смотровое мероприятие.

Карту ГМЯ передавали по факсу, но в черно-белом варианте она ни одного начальника не устроит: раскрась… «А чего такие цвета блёклые?» – фломастерами… «А почему на 12 часов?» – добавь сведения на сутки-трое в табличку… «А что вашим рулевым трудно тип гидрологии графиком изобразить? Не знают? – научите, сами рисуйте…» – рисуешь… «А расстояние какое между изобарами? Как зачем это нужно? Ну, штурман, да вы серый, как штаны пожарного…» – добавляешь барический градиент…

В-общем, штурману больно можно сделать быстро и результативно.

Но я не об этом. Среди вышеперечисленных гидрометеопараметров моим самым нелюбимым является ветер…

Как-то всё остальное купируется: штормовое море – диаграммой Ремеза, успокоители опять же; плохая видимость, заряды – локация поможет, хреновая гидрология – ну, это от Бога, если храбрый командир – Вегу опустит, или там БУ Звезды, если мудрый – по изобате контакта наберёт.

А вот ветер, да…

Потихонечку задувая от юго-запада, он начинает раскачивать кусты на сопках, где-то вдали у Корабельной Пахты забелели барашки на волнах, а вот и акватория у причалов потихонечку рябеет, гюйс наполняется ветром, расправляется…

«Дежурному рулевому прибыть в рубку дежурного по кораблю!» – ага, вот оно, засуетились… «Паша, к командиру,» – по телефону. С картой на подвесе и журналом прогнозом спускаешься на барский этаж…

«Получен сигнал «Ветер-3» – раздаётся по трансляции, снова в штурманскую, а, чёрт, анемометру-то свернули башку ещё два дня назад, ну, где он, ветеран МС-13… Барометр на стол, барограф проверить: пишет – хорошо, а вот линия падает – плохо… Часика через два «Ветер-2» объявят и привет семьям – сидим на борту.

Так и происходило – ветер усиливался по мере продвижения очередного циклона с атлантических далей, запускали компас, машинам – холодную прокрутку, и сходу – дробь, «Ветер-2». Начали экстренное приготовление, засвистели машины, перешли на корабельное питание и тд.

А он дул всё сильнее, задувал, ярясь в порывах – ощутимо раскачивая корабль даже у причала, вот вызвали швартовые команды, побежали с концами – перезаводить, прижимных побольше. Кранцы заскрипели под бортом, доносится плеск волн из узкого свободного пространства между кораблём и причалом.

Вот и «Ветер Раз» – дождались, перешли на несение вахты по-морскому…

Но это на корабле, а дома… Вдруг хлопнула форточка, выглянул в окно: на Львинке кусты гнутся, на Слоновке тож – мысленно засобирался. Жена гремит на кухне кастрюлями, а ты уже прикидываешь насчёт рубашки чистой, хорошо, что вчера помылся из тазика, не стал дожидаться сегодня горячей воды, вот и телефон: «Алло, это Рекламация, Ветер-2, машина от ДОФа через двадцать минут.»

Сколько лет прошло, а как задует ветер, так сразу неспокойно на душе, на анемометр смотришь – семь-десять метров максимум, а покоя нет.

Такие дела.

О мандраже

Давать общее/общепринятое определение этому понятие – дело тухлое. У каждого свой мандраж, а некоторые его, по их словам, никогда не испытывали.

Итак, мой мандраж – это состояние эмоциональной неустойчивости, характеризующейся вспыльчивостью, быстрыми перемещениями от одного источника знаний к другому (от пеленгатора к визиру, от визира к Дону, от Дона в штурманскую…), прозрачной ясностью в уме, сменяющейся внезапной непроходимой тупостью (путаем право-лево, юг-север), постоянными проверками предварительных расчётов, выполненных в спокойной обстановке и нанесённых на карту. Могу и в умывальник сунуть особо спокойным радиометристам-рулевым-номеру на записи.

Начало острой фазы – минут за сорок до узкости, тревоги или иного решительного действа. Продолжительность – до команды «От мест отойти». В процессе любого выхода в море амплитуда мандража ни разу не становилась нулевой, ну, кроме, разве что, празднования дня рождения какого-нибудь ☺

Физиологически проявляется в треморе, в сосущем ощущении под ложечкой и неспособности находиться на одном месте более 30-40 сек. «Пашик, ну, не мельтеши,» – с грустью говорил мне инженер БЧ-7 Костя Смирнов, который, из-за моих беспорядочных на первый взгляд метаний, был вынужден отрываться от Пальмы и тесниться.

С годами (к третьему рангу) заметил снижение уровня – и порадовался. Но пары неприятных случаев хватило, чтобы понять – это чувство незаменимо в сложных условиях обстановки. Это и есть мой адреналин. И я больше никогда не пытался с ним бороться, а только следовал его импульсам.

Именно этот мандраж я испытывал, когда вместо электрика Коли Лукина полез на мачту проверить крепление антенного кабеля на рамку. Поглядел в его напуганные глаза, на бледное лицо – и полез. На площадке МР-310 мне уже было окончательно ясно, что зря: площадка была совсем не такой большой, как казалось снизу, а высота, на которой я оказался, располагала к перемещению ползком, а не в вертикальном положении, как предполагалось. И только этот мандраж довёл дело до конца. Коле, кстати, стыдно стало, и он с закрытыми глазами залез ко мне минут через 10, перевалился через низенькие леера, заорал: «Товарищ старший лейтенант! Ну, где вы-ы-ы…!» Спускались с ним потом – отдельная песня…

Хорошо это или нет – вот уже много лет оно ко мне не приходило так всеобъемлюще и сильно, как в первые лейтенантские годы…

Такие дела.

Пиратство на морях

Некоторые действующие лица этой забавной истории, наиболее «пострадавшие» от ее последствий, уже умерли –