От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

В пограничных боях ценой жизни нескольких пограничников были уничтожены сотни вражеских солдат и офицеров» (Иванов Л. Правда о «Смерш». С. 74–75).

Стряхнув с себя пыль, Иванов и Базылев вошли на КП.

Там помимо Алексеева находился старшина Михаил Мордвинов. В свете керосиновой лампы их исхудавшие лица походили на восковые маски. Алексеев провел ладонью по запавшим щекам и осипшим от команд голосом произнес:

– Как обстановка на ваших участках?

– Дали гадам прикурить, – одновременно сказали Иванов и Базылев.

– Какие потери?

– У меня трое раненых, но все в строю, – доложил Базылев.

– Есть те, кто нуждается в госпитализации? – уточнил Алексеев.

– Таковых нет.

– Береги людей, Леня! Под пули зря не бросай! – потребовал Алексеев и обратился к Иванову: – Что у тебя, Леонид?

– У одного контузия, у другого осколком зацепило ногу. Сражаться могут, – сообщил Иванов.

– А сам ты как, с нами остаешься или к себе в отдел в Черновцы?

– Пока с вами, до особого распоряжения.

– Понятно… – И после паузы Алексеев, тщательно подбирая слова, продолжил: – Тут, понимаешь, такое дело, приказать тебе, Леонид, я не могу. Поэтому попрошу на время заменить политрука комендатуры Мешкова, пока из отряда не пришлют ему замену.

– А с ним что?! – воскликнул Базылев.

– Убило! Прямым попаданием снаряда, – глухо произнес Алексеев.

– Как?.. Полчаса назад я видел его живым и невредимым! – не мог поверить Базылев.

– Это война, Леня, – с ожесточением произнес Алексеев, обратил взгляд на Иванов и спросил: – Ну так как, Леонид, возьмешь на себя командование?

– Да! Конечно! – подтвердил Иванов.

– Вот и договорились! – приободрился Алексеев и снова склонился над картой – схемой обороны заставы.

Карандаш в его руке остановился на стыке центра и левого фланга, линию обороны неподалеку от шоссе пронзали жирные красные стрелы. Ткнув в это место, он сообщил:

– За последние два часа враг трижды атаковал на данном направлении. Следующую атаку, я думаю, надо опять ждать здесь.

– Понятно! Гады, хотят прорваться по шоссе, чтобы отрезать нас от погранотряда! – заключил Базылев.

– Правильно мыслишь, Леня! Поэтому сделай все возможное и невозможное, но не дай пройти противнику! – потребовал Алексеев.

– Есть! – принял к исполнению Базылев и посетовал: – Мне бы гранат подбросить, а то как кот наплакал.

– Будут тебе гранаты, будет тебе и пулемет, – пообещал Алексеев и обратился к Мордвинову: – Миша, весь резерв гранат и пулеметный расчет Скляра передашь Лене!

– Есть передать! – принял к исполнению Мордвинов и, помявшись, спросил: – А я с чем останусь?! С чем, Кирилл Григорьевич?!

– Не переживай, Миша! Будет с чем, – заверил Алексеев и поинтересовался: – Ты лучше скажи, сколько у нас лошадей осталось?

– Десять или одиннадцать, точно не знаю. А что?

– Сажаешь на них отделение Беляева и скрытно проникаешь на сторону противника по нашему левому флангу.

– Понял. А дальше что? – уточнил Мордвинов.

– Как только они попрут на Базылева на стыке левого фланга и центра нашей обороны, ты ударишь им в тыл. Задача ясна?

– Так точно! – подтвердил Мордвинов, не удержался и проворчал: – С карабинами много не навоюешь.

– А кто сказал, что с карабинами. Я снимаю со своего участка расчет Дроздова и передаю тебе.

– Кирилл Григорьевич, может, не стоит так оголять центр. Давай я отдам мой пулеметный расчет, – предложил Иванов.

– Справлюсь, Леонид. У меня остается дот с Никитиным и Шередягой. А эти ребята свое дело знают. Тем более они к местности хорошо пристрелялись. Так что силенок на моем участке хватит, – отказался от помощи Алексеев.

– Кирилл Григорьевич, разрешите вопрос, – обратился Мордвинов.

– Слушаю тебя, Миша.

– А что слышно про то, когда Красная армия подойдет и ударит?

Алексеев прокашлялся и, потупив взгляд, сказал в сторону:

– Сейчас идет перегруппировка ее частей. Сегодня-завтра, а возможно, в ближайшие часы она нанесет сокрушительный… – последние слова Алексеева заглушил взрыв артиллерийского снаряда.

Он разорвался в нескольких десятках метров от КП. Под ногами пограничников и Иванова земля заходила ходуном, над головой жалобно затрещали бревна перекрытия.

– По местам, товарищи! Ни шагу назад! – приказал Алексеев, бросился к стереотрубе и приник к окулярам. Из леса показалась густая цепь вражеской пехоты. Над полем боя зазвучал злобный лай автоматов и пулеметов.

Рассредоточившись по позиции, пограничники продолжали стойко держать оборону. Безуспешные атаки румын, видимо, вывели из себя немцев, и они бросили им в подкрепление до батальона пехоты. На пятые сутки боев им удалось блокировать дзот, где держал оборону пулеметный расчет Николая Никитина и Алексея Шередяги. Они отстреливались до последнего патрона, но силы оказались не равны, истекающие кровью Алексей и Николай попали в плен и подверглись чудовищным пыткам.

Но удержать захваченную позицию немцы так и не смогли, пограничники нанесли ответный удар, прорвались на позицию дота и вступили в рукопашную схватку. В своей ненависти противники потеряли человеческий облик. Окровавленные, рычащие клубки тел катались по земле, кололи тесаками и штыками, рвали зубами и душили друг друга. Чужая и своя кровь хлестала по лицам и рукам, но они не замечали ее и не чувствовали боли, они жили только одним – уничтожить, убить врага. Не выдержав натиска, те из немцев, кто уцелел в беспощадной схватке, бежали. Пограничники занялись поисками Никитина и Шередяги, и когда обнаружили их обезображенные пытками тела, то ужаснулись. У Николая были выколоты глаза, а лоб и спина сочились кровью пятиконечных звезд, Алексею нелюди отрезали нос и уши.

В тот день немцы и румыны больше не решились атаковать позиции пограничников. Ночь прошла без сюрпризов, а с наступлением рассвета бой возобновился с еще большим ожесточением. На шестые сутки противник предпринял очередную попытку захватить господствующую высоту – гору Буковинка, обрушил на нее плотный минометный огонь, накрыл расчет пулеметчиков и, не замедлив этим воспользоваться, ринулся на штурм позиций пограничников. Все решали секунды. Алексеев не стал медлить, оставив за себя Базылева, вместе с резервом бойцов бросился на помощь товарищам. То был его последний бой. Заменив пулеметный расчет, он сколько мог сдерживал противника, а когда тот прорвался на позицию, взорвал себя гранатой.

Потеряв командира, пограничники не дрогнули и продолжали сражаться до 3 июля. В эти решающие минуты командование над ними взял военный контрразведчик лейтенант Иванов. Они, отразив 58 атак противника, покинули рубеж обороны лишь после приказа командования 97-го Черновицкого погранотряда. Несколько суток группа Иванова, днем прячась в лесах, пробивалась на соединение с частями Красной армии. Выйдя в их расположение, он отыскал командира погранотряда подполковника Михаила Крыловского, доложил о ходе боев, передал документы погибших пограничников и уже собрался покинуть кабинет, чтобы отправиться в расположение особого отдела, когда тот остановил его и спросил:

– Как тебя звать, лейтенант?

– Леонид, – назвал себя Иванов.

– А фамилия?

На изможденном лице Иванова появилась и исчезла усталая улыбка, а с растрескавшихся губ сорвалось:

– Да на ней, товарищ подполковник, почитай вся Россия держится.

– И все-таки, лейтенант, хочу запомнить того, кто стоял насмерть с моими пограничниками.

– Да просто Иванов, товарищ подполковник.

– Говоришь, просто Иванов, – голос Крыловского дрогнул. Он шагнул к Леониду Георгиевичу, крепко обнял и сказал: – Не ты не просто Иванов. На таких, как ты, Леонид, действительно Россия держится. Мы победим, и в этом не может быть никаких сомнений!

В те роковые дни июля 1941 года ни Крыловскому, ни Иванову, ни их боевым товарищам даже в самом чудовищном сне не могло присниться, что фашисты будут стоять под Москвой, что прорвутся к берегам Волги, что стиснут в кольце блокады Ленинград, что война продлится бесконечных 1418 дней и ночей, что за будущую победу придется заплатить страшную огромную цену – отдать жизни 27 миллионов советских граждан.

Тем более такое не могли представить сугубо гражданские лица. У подавляющего большинства из них не возникало сомнений, что в течение нескольких недель «…несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед» Красная армия остановит, а затем наголову разобьет вероломного агрессора. Они все еще продолжали жить представлениями мирной жизни и строить планы на будущее.

В Крыму в самом разгаре находился курортный сезон. Ежедневно на симферопольский железнодорожный вокзал прибывали сотни поездов со счастливыми отпускниками. Жизнерадостная людская река выплескивалась на привокзальную