От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

площадь и растекалась по автобусам. Бесконечные вереницы ЗИС-11, ЗИС-16 и дедушек советского автопрома АМО-Ф15 тянулись к крымскому побережью, пенившемуся жемчужной нитью у подножия живописных гор. Ласковая черноморская волна, шурша галькой, о чем-то своем перешептывалась с берегом. Сотни катеров и весельных лодок морщили зеркальную морскую гладь. В пионерских лагерях, домах отдыха и санаториях негде было упасть яблоку. С наступлением вечера на танцплощадках по-прежнему гремела музыка, а празднично одетая публика самозабвенно отдавалась фокстроту и новому модному танцу – тустепу. В летних кинотеатрах, где шел знаменитый фильм «Трактористы», все еще звучали шутки и задорный смех зрителей.

Герои фильма, неунывающие, веселые парни – трактористы, пересев на танки, играючи громили японских самураев, а в перерывах между боями развлекали песнями местных девчат. Их мелодии и слова, полные жизни и оптимизма, не могли оставить равнодушными зрителей. Они дружно подпевали киношным героям:

…Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

И летели наземь самураи

Под напором стали и огня…

В те дни, пожалуй, ни у кого не возникало сомнений в том, что в ближайшее время Красная армия под руководством великого и мудрого товарища Сталина так же легко, как и самураев, разобьет наголову орду фашистов. Эту иллюзию мирной жизни несколько портили серые туши аэростатов, нависавшие над военно-морскими базами в Севастополе и Балаклее.

Такими же ощущениями жила Антонина Хрипливая – пионервожатая 1-го отряда и ее ребята из летнего лагеря, располагавшегося в одном из самых живописных мест – в поселке Кокозы, вблизи Алушты. Несмотря на то что уже заканчивалась вторая неделя войны, в распорядке дня лагеря ничего не менялось. Разве что в последнее время для ребят самой увлекательной игрой стал поиск «немецких шпионов и террористов». Поэтому сообщение директора лагеря о высадке немецкого парашютного десанта в окрестном лесу не вызвало страха ни у вожатых, ни у ребят. Они рвались отправиться на поиски диверсантов, но приближалась ночь, и им пришлось ждать наступления рассвета. Многие не могли уснуть, буйная детская фантазия рисовала в воображении героические сцены предстоящего подвига, и никто не отдавал себе отчета в том, что детские игры закончились.

Об этом наивном представлении о войне позже так вспоминала Антонина Григорьевна:

«…Началась война. Радио у нас не было. Мама пошла на базар, и примчалась, ничего не купив, с сообщением, что началась война. Бомбили Севастополь, а это 140 км от Симферополя. Утром 23 июня я пришла в горком комсомола. В связи с воздушными тревогами начались ночные дежурства, а в начале июля меня посылают в городской пионерский лагерь в поселок Кокозы в районе Алушты, пионервожатой 1-го отряда, вместо парня, ушедшего на фронт. Ребята были взрослые, даже перешедшие в 10-й класс.

И вот однажды вечером директор лагеря собрал в столовой всех пионервожатых и 1-й отряд, весь работающий персонал и объявил, что поступило сообщение о том, что в лесу высадился немецкий десант и утром на рассвете нам надо прочесать лес. Просидели под столовой всю ночь, это было романтично, опасности мы не понимали, спать от волнения не могли.

На юге светает очень рано в 4 часа, разбившись на группы по 4–5 человек с одним взрослым, мы пошли искать немецких парашютистов… обошли все в округе, никого мы не нашли, вернулись в лагерь. А потом поступило сообщение, что десантников поймали, где-то ближе к Ялте.

Тогда я не придала особого значения этой операции и только когда вышел фильм «А зори здесь тихие», я поняла, что могло быть, если бы мы наткнулись на немцев. Конечно, ни лагерное начальство, ни городские власти, давая команду на проческу леса, не понимали еще, кто такие немцы-фашисты, пришедшие на нашу землю с войной» (Хрипливая А. Воспоминания. С. 8).

Не понимала того, что в те дни происходило на западных рубежах СССР, не только Антонина Григорьевна. Ни она, ни директор лагеря, ни 1-й секретарь обкома комсомола и партии еще не осознавали, что на их землю пришла страшная беда, что она несет им немыслимые страдания и чудовищные потери.

Шли дни, недели и от этой иллюзии вскоре не осталось и следа. С фронта приходили все более тревожные сводки. Почтальоны, ставшие предвестниками страшной беды, принесли в семьи первые похоронки. Траурная черная вуаль покрыла поседевшие головы матерей и жен. Суровое эхо войны докатилось и до Крыма. Опустели санатории, пансионаты и дома отдыха. 20 июля закрылся пионерский лагерь, где работала Антонина. В те июльские дни к военкоматам выстроились длинные очереди добровольцев, в их числе находилась и она.

Военный комиссар, выслушав Антонину, предложил обратиться в обком комсомола. Она последовала его совету.

«…Секретарь обкома комсомола Усманова объяснила, что на базе стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в городе, формируется 51 отдельная армия. При армии в военное время положена по штату полевая почта для обработки солдатских писем. Кроме полевой почты была создана военная цензура, в составе ОО НКВД 51 армии. Создана она была из комсомолок города, где нам и предстояло служить. Оформили нас не через военкомат, а через НКВД – нам и предстояло служить. Так я оказалась на службе в военной цензуре 51 армии. В наши обязанности входило прочитывать все письма, которые из действующей армии отправлялись в тыл…» (Хрипливая А. Воспоминания. С. 9).

Так вспоминала Антонина об этом поворотном в ее жизни моменте. В тот день ее гражданская жизнь закончилась и началась военная служба и не просто служба. Ей вместе с сослуживцами, 25 девушками предстояло не только упреждать разглашение военнослужащими секретных и не подлежащих оглашению сведений, а и отслеживать состояние духа войск. Они должны были анализировать письма на предмет оценки настроений военнослужащих, готовить аналитические справки и представлять их в отделы военной контрразведки.

Прежде чем допустить к работе на пункте ПК, Антонину вызвали в особый отдел по 51-й Отдельной армии, в те дни формировавшейся на территории Крыма. О том, насколько было важно то, чем ей предстояло заниматься, говорил тот факт, что собеседование-проверку вел сам начальник отдела полковник Пименов.

Под его строгим взглядом Антонина не знала, куда девать руки и нервно теребила носовой платок. Хрупкая, невысокого росточка, походившая на подростка, она напоминала Пименову дочь.

«Почти как моя Аннушка. Тебе бы, Тоня, еще в куклы играть, а ты собралась на фронт! Проклятая война! Чтоб ты сдох, сволочь Гитлер!» – с ожесточением подумал Пименов, порывистым движением смахнул пачку папирос «Казбек» в ящик стола и обратился к Хрипливой:

– Значит, Антонина, желаешь служить?

– Так точно, товарищ полковник! – звенящим от напряжения голосом ответила она и вытянулась в струнку.

– А если прямо сейчас придется отправиться на фронт?

– Я… я готова, товарищ полковник!

– А там не играют в войнушку, там по-настоящему убивают. Как, не побоишься?

– Нет, товарищ полковник.

– Ишь ты какая, – горькая улыбка искривила губы Пименова. Покачав головой, он поинтересовался: – Стрелять умеешь?

– Да! Да! У меня есть даже значок «Ворошиловский стрелок»! – выпалила Антонина.

– А стреляла-то где, в тире?

Яркий румянец окрасил щеки девушки, смущаясь, она призналась:

– Да, в тире. Но я, товарищ полковник, быстро…

– Погоди! Погоди! – остановил Пименов и, заглядывая Антонине в глаза, спросил: – Ты хоть понимаешь, что война – это не тир?

– Понимаю! Понимаю, товарищ полковник! Если потребуется я готова отдать жизнь за нашу советскую Родину, за дело товарища Сталина – Ленина! Честное комсомольское!

Пименов задержал взгляд на девушке. Ее лицо горело пунцовым румянцем, глаза лихорадочно блестели, пальцы сжимались в кулачки. Она была искренна в своем порыве, и у него не возникало сомнений в том, что в час испытаний Антонина не дрогнет и мужественно исполнит свой долг.

«Долг?! Наивная, ты хоть представляешь, что это такое для военного человека?.. Ты не принадлежишь самой себе. Твою жизнь и смерть определяют приказы. Яркая, красивая смерть существует только на экране. Война – это страдания и боль. Война – это потеря близких тебе людей. Война – это голод, холод и вши. Война – это постоянный страх смерти. Шальная пуля, случайный осколок могут оборвать твою жизнь. Но у тебя и меня нет другого выбора, как только сражаться с вероломным врагом,