Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - Владимир Владимирович Симиндей

Выступая на открытии конгресса, новый президент ЛР Андрис Берзиньш заявил, что «Латвии не нужно однобокое, строго национальное, видение истории. Исследуя историю Латвии, надо помнить, что это история не только латышей, но и многих других народов. Специфика Латвии в том, что здесь веками рядом с латышами жили немцы, русские, поляки, евреи и другие народы. Нельзя об этом забывать. Взвешенный взгляд и оценка будут способствовать чувству принадлежности к Латвии среди нацменьшинств, помогут сплоченности, консолидации». Однако уже через несколько дней данное заявление главы государства было фактически дезавуировано председателем Комиссии историков при президенте Латвии И. Фелдманисом, заявившим, что «большая часть жителей Латвии должна смириться с тем, что они являются потомками оккупантов, но они не должны нести за это ответственность и сами же должны меньше говорить об этом […] Оккупация является красной линией нашей истории. Мы от этого дела никогда не откажемся».[345] Таким образом, попытка президента Латвии А. Берзиньша скорректировать узконационалистический взгляд политической верхушки на историю Латвии наткнулась на противодействие историков, сделавших карьеру на обслуживании официальных историко-идеологических тезисов.

* * *

В ходе российско-латвийских переговоров на высшем уровне, состоявшихся 20 декабря 2010 г. в Москве, была достигнута договоренность между президентом России Д. А. Медведевым и президентом Латвии В. Затлерсом о создании совместной комиссии историков, которая должна заняться изучением болезненных вопросов общего прошлого двух стран, в том числе периода Второй мировой войны. Причины принятия этого решения Москвой понятны: непростые отношения между Россией и Латвией во многом обусловливаются различным истолкованием недавнего общего прошлого наших стран. Такие, несомненно, болезненные вопросы, как советская репрессивная политика, преступления нацистов и их латвийских пособников, советизация и террор националистических формирований «лесных брать ев» в настоящее время становятся предметом активных политических спекуляций. Совместная комиссия историков была призвана исправить это положение, став инструментом научного диалога.

Сама идея такой формы взаимодействия могла представлять для России научный и политический интерес только при соблюдении ясных принципов составления и работы комиссии – представленность всех, в том числе «неудобных», историографических направлений по актуальным темам ХХ века, равенство сторон в подборе исследуемых вопросов, опора на документальные материалы и их критический анализ, недопустимость использования в научной дискуссии ранее изобличенных фальсификаций, вроде «Генерального соглашения о сотрудничестве между НКВД и гестапо».[346] Но на практике эти здравые основания ни разу не были заложены в фундамент двусторонних комиссий.

В частности, официальная Рига недвусмысленно дала понять, что не воспринимает совместную комиссию как инструмент познания прошлого, но видит в ней лишь «поляну» для проталкивания своих идеологизированных штампов о «советских оккупантах» и «легионерах СС как борцах за свободу Латвии» (с последующей мемориализацией их мест захоронения на территории России), а также «отмычку» для приоритетного и бесплатного доступа к копированию файлов из российских архивов. Не скрывала латвийская сторона, изначально занявшая крайне политизированную позицию, и свою «программу-максимум»: способствовать расколу неоднородного российского научного сообщества по вопросам Второй мировой войны, добиться от совместной комиссии историков признания «факта советской оккупации» Латвии в 1940–1941 и 1944–1991 гг. и, опираясь на «мнение науки», попытаться взять самую амбициозную высоту: склонить руководство и народ России к «покаянию» и тем или иным «компенсациям».

Принятое в 2010 г. решение о создании совместной комиссии историков России и Латвии вызвало большую активность государственных деятелей и официальных историков Латвии, сделавших целый ряд заявлений, наглядно свидетельствующих об идеологических основах и политических устремлениях латвийской части комиссии. В их высказываниях также прослеживается заинтересованность в раскручивании «оккупационной» риторики в адрес Москвы именно на площадке совместной комиссии – как факторе давления на Россию.

В частности, госсекретарь МИД Латвии Андрис Тейкманис открыто транслировал латвийским ученым-историкам политическую установку официальной Риги: «Не может быть и речи о том, что наши историки придут к каким-то абсолютно новым выводам. Мы свою историю переписывать не будем и не собираемся этого делать. Ни на йоту».[347]

Председатель Сейма Латвии Солвита Аболтиня 11 января 2011 г. заявила латвийским СМИ, что «советская оккупация» Латвии является таким же «неоспоримым» и «фундаментальным» фактом, как и холокост. Данное высказывание одного из высших должностных лиц государства является своего рода «домашней заготовкой», нацеленной в стратегической перспективе на раскручивание спекуляций по уравниванию холокоста и «советского геноцида латышей». Эта схема рассчитана на ретуширование тематики соучастия латышей в тотальном уничтожении евреев на оккупированной нацистами территории Латвии и подкрепление политико-финансовых претензий к современной России.

Руководитель Комиссии историков при президенте Латвии И. Фелдманис, кандидатура которого была выдвинута официальной Ригой в сопредседатели двусторонней комиссии историков,[348] в беседе с журналистами подчеркнул: «Мы основали “Фонд малой библиотеки истории Латвии”, чтобы сопротивляться политике пропаганды, которую Россия ведет против Латвии и других республик бывшего СССР. Их цель – изменить нашу национальную идентичность […] Цель их пропаганды – достичь, чтобы отношение латышей к России становилось все более доброжелательным и чтобы Латвия становилась все более русской». Он также заявил о недопустимости отступления от «оккупационного стандарта»: «Я тут хочу бросить камень в огород латвийской журналистики. Я не понимаю, почему СМИ, конкретно Латвийское Радио, осмеливается проводить двусмысленную дискуссию о том, была или не была (советская) оккупация. Это же совершенно ясно, что была! Что тут еще мусолить? Это – красная линия, которую нельзя нарушать! Факт оккупации неоспорим! Почему деятельность СССР надо оценивать иначе, чем деятельность нацистской Германии?»[349] 22 декабря 2011 г. И. Фелдманис еще раз отметил: «Наша позиция по событиям 1939–40 гг. прошлого века тверда. Работа [совместной] комиссии будет направлена в такое русло, чтобы быть полезной для Латвии».

Директор профильного Латвийского института истории (Латвийский университет) Гунтис Земитис в опубликованном 13 января 2012 г. газетном комментарии заявил: «Я считаю, что создание комиссии можно только приветствовать и это шаг в правильном направлении. Конечно, можно сказать, что признание факта оккупации не является объектом для исторических дискуссий, что здесь ничего не надо доказывать, однако Россия к такому шагу очевидно не готова, но, возможно, сможет прийти к нему постепенно. Возможность получения доступа к российским архивам следует оценивать позитивно. Сценарий оккупации писался в Москве. Там его и следует искать».[350]

Тезис латвийских властей и официальных историков о том, что «закрытость российских архивов» является чуть ли не «первой линией обороны» от признания Москвой «советской оккупации» Прибалтики, следует отметить особо. По сути, это риторический прием, призванный укрепить переговорные позиции латвийской стороны, сбить упреки в нарушении прав русскоязычного населения. Не