Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - Владимир Владимирович Симиндей

поправки вызвали широкое возмущение в научно-академических кругах, прежде всего за рубежом. Руководство специальных служб Латвии неоднократно давало понять, что рассматривает общественные науки (прежде всего – историю) как фактор «национальной безопасности».[354] Однако если ранее внимание латвийских спецслужб было обращено на предотвращение «подрывной» деятельности зарубежных ученых (в основном из России, Белоруссии и КНР), то в начале 2013 г. была предпринята попытка взять под особый контроль любую научную деятельность в республике.

Так, 14 февраля 2013 г. Сейм Латвийской Республики принял поправки к закону «О научной деятельности» (55 голосов из 100 имеющихся депутатов парламента), устанавливающие и регламентирующие плотную опеку спецслужбистов за исследовательской работой ученых, над выдвижением гипотез и свободным выражением мнений. В поддержку таких поправок проголосовали депутаты входивших в правящую коалицию партий («Единство», «Партия реформ», «Национальное объединение»).

Согласно внесенным в закон изменениям, в Латвии наука определена в качестве особо важного фактора национальной безопасности (ст. 2–1). В новой редакции закона значилось, что непременной обязанностью латвийского ученого является «прекратить научные исследования, если они, по заключению учреждений государственной безопасности, могут создать угрозы национальной безопасности» (ст. 6, п. 5). Отметим, что, согласно этому положению, заключение об опасности научного исследования закреплялось не за ученым или научным сообществом, а за спецслужбами. Новые предписания должны были коснуться директоров научных учреждений, которые обязывались по запросу спецслужб информировать их «об осуществляемых и заявленных для финансирования исследовательских проектах, а также об участии иностранных исследователей в проводимых институтом исследовательских проектах и об участии ученых в осуществляемых исследовательских проектах в иностранных государствах».

Латвийские спецслужбы также закрепляли за собой возможность принимать участие в работе Научного совета Латвии, причем последний при принятии решений по вопросу, «который затрагивает сферу национальной безопасности и охраны государственных секретов», должен учитывать заключения спецслужб (ст. 15, п. 4–5). Согласно поправкам, научные учреждения Латвии могли быть лишены своего научного статуса и исключены из государственного регистра научных учреждений в случае, если в распоряжении спецслужб «имеется информация о такой деятельности научного учреждения, которая создает угрозу национальной безопасности» (ст. 32, п. 1–31). Исключение из регистра научных учреждений означает лишение права на получение государственных дотаций, права на участие в местных и международных конкурсах, предусматривающих дотации из местных бюджетов, права на ведение преподавательской деятельности и на участие в повышении научной квалификации.

То есть, благодаря поправкам к закону «О научной деятельности», спецслужбы Латвии получили бы право на прямое вмешательство в научную деятельность, в том числе возможность влиять на принятие решений о целесообразности проведения научных разработок, прекращать научные исследования и закрывать научные учреждения под предлогом «угрозы национальной безопасности».

Очевидно, что предоставленные спецслужбам права прямо нарушали фундаментальные принципы академической свободы, в том числе право преподавателей и научных сотрудников развивать свою область знаний и выражать свою точку зрения без боязни притеснений или увольнения с работы. Благодаря поправкам в закон «О научной деятельности» спецслужбы Латвии получили бы возможность во внесудебном порядке осуществлять преследование «неугодных» ученых и научных учреждений.

Не вызывает сомнения, что первыми давление спецслужб ощутили бы на себе представители общественных наук. После принятия поправок в закон «О научной деятельности» под ударом оказывались прежде всего латвийские негосударственные научные структуры и все представители общественных наук, высказывающие идеи, не совпадающие с официальной государственной идеологией.

В этой связи сотрудники фонда «Историческая память» выступили со специальным заявлением и начали сбор подписей против этих поправок для привлечения внимания международной научной общественности под петицией «За академическую свободу в Латвии» на специализированном сайте www.thepetitionsite.com. Этот шаг вызвал резонанс в латвийских СМИ, общественных и научных кругах. Посыпались упреки в том, что против засилья местных спецслужб выступают только «недруги Латвии»: «Интересно то, что самыми первыми встревожились вовсе не молодые латвийские ученые, а признанный нежелательной для Латвии персоной российский историк Владимир Симиндей и местный активист “неграждан” […] Александр Гапоненко».[355] Показательно переиначивалась в латышской прессе и вполне понятная мотивация неприятия нами нарастающего давления латвийской госбезопасности (с учетом уже ставшего печальным фактом блокирования физической возможности работать в рижских архивах и очного участия в научных мероприятиях): «Мотивацию бывшего сотрудника российского посольства Владимира Симиндея понять гораздо проще – это возможность в очередной раз использовать неуклюжесть Сейма, чтобы испачкать в международном плане образ Латвии».[356]

Несколько позднее, действительно, молодые латвийские ученые по инициативе докторантов Ольги Процевской и Густава Стренги выступили с открытым письмом к властям Латвии с призывом не утверждать данные поправки, так как они «угрожают академической свободе и вводят неприемлемый при демократии контроль служб безопасности за академическими исследованиями». Против поправок выступила и оппозиционная фракция «Центр согласия» в Сейме.

В результате «некачественно» подготовленного документа и явно негативного общественного резонанса как в Латвии, так и за рубежом президент Латвии Андрис Берзиньш 22 февраля 2013 г. вернул его на повторное рассмотрение в Сейм с формулировкой, включающей в себя следующий иронический пассаж: «Хотя интересы научной деятельности и национальной безопасности действительно нередко соприкасаются, однако национальная безопасность не является и не может быть в законе определена в качестве цели всей научной деятельности».[357] Следует отметить, что и после такого афронта депутаты от «Национального объединения» не раз выражали надежду – при благоприятных условиях – попытаться протащить через Сейм те же по сути поправки, затрагивающие фундаментальные основы свободы слова в науке.

Другим полем проявления активности спецслужб стало преследование отдельных ученых и публицистов, чьи взгляды и высказывания вызывают острое неприятие влиятельных националистических кругов. Среди примеров – попытки преследования Сергея Крука (Университет им. Страдыня), Андрея Бердникова (ЛУ), Александра Гильмана.[358]

* * *

В последнее время латвийские власти также приняли некоторые решения, заметно влияющие на текущую государственную историческую политику. Так, 5 ноября 2013 г. правительство Латвии возобновило работу Комиссии по подсчету ущерба от так называемой «советской оккупации». Лоббистом данного решения выступило Министерство юстиции, контролируемое национал-радикалами из «Национального союза». Финансирование деятельности комиссии, прерванное из-за кризиса с 1 августа 2009 г., получило поддержку фракций правящей коалиции в Сейме. Состав комиссии подчеркивает ее государственный статус: среди ее членов – представители прокуратуры, министерств экономики, обороны, иностранных дел и регионального развития, а также Военного музея, Центра исследования Балтии и Севера, «Музея оккупации», «Общества исследования оккупации», Латвийского университета. О мотивации воссоздания «умершей» комиссии еще в 2012 г. поведал министр юстиции Я. Борданс. По его мнению, ответственной за «советскую оккупацию» Латвия считает правопреемницу Советского Союза – Россию.

20 августа 2014 г. приступила к работе Комиссия по изучению документов КГБ при Совете министров ЛССР (18 историков, юристов, философов и социологов) во главе с членом Комиссии и историков при