Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

– Какое образование?

– Высшее.

– Командир батальона майор Пронько?

– Так точно!

Услышав свою фамилию, майор козырнул:

– Слушаю вас, товарищ генерал!

– Это с каких пор специалисты с высшим образованием у нас баранку крутят, когда есть нехватка младших командиров?

– Он механик хороший.

– Ясно, что хороший. Поэтому немедленно отправить в роту и дать в командование отделение!

– Слушаюсь… – только и смог сказать Пронько.

Обратную дорогу молчали, а по приезду майор вызвал прежнего водителя, а Семёну сказал, вздохнув:

– Вот такая, сержант, судьба комбата. Возвращайся в роту, если уж такая масть легла, а козырей у нас не оказалось. Водитель тебя доставит.

«И чего, спрашивается, канителились?! – нехорошо подумал Семён о Пронько. – Или по привычке каждый чин на себя одеяло тянет, хотя генерал-то прав. И повезло, что до него не дошёл слух о броневой „капсуле“ майора, но ведь когда-нибудь дойдёт. Вот потеха-то будет!»

Не успел Прибылой кинуть рюкзак в блиндаж, как на плечах повис Толян, выскочивший из ближайшего отворотка окопа:

– Семён, своим глазам не верю! Неужели это ты – ущипни меня, товарищ сержант!

– Не балагурь, какие новости в отделении и во взводе? Более в плен не попадал?

– Я теперь осторожный, в роте ничего особенного не происходит, если не считать каждодневных вражеских наскоков. Не успевают с утра враги появиться на горизонте, как наша арта начинает молотить. Отмолотится, они схлынут, потом вновь лезут. Тут уж мы с поддержкой БМП. Выскочим из окопов, прикроемся бронёй, дадим прикурить – они сразу пятятся на исходные позиции, либо в траншеях и воронках залегают сусликами. Мы не перестаём удивляться: когда они успели столько ходов-то нарыть?!

– Их числом больше, но теперь и наших заметно прибавилось. Так что время на нас трудится.

– А как-то ночью полезли да нарвались на наши растяжки… Одного двухсотого бросили, а трёхсотого волоком за собой утащили. Они его тащат, а он орёт, они его тащат, а он орёт. А чего, спрашивается, орать. Орать-то все умеют, вот попробуй стерпи – тогда ты молодец.

– Это, Толян, не угадаешь, как будешь себя вести при ранении. Мне в апреле ногу насквозь пуля прошила, так думал, что на том месте кончусь.

– Ты разве ранен был? И ничего не говорил!

– Чего языком болтать, когда у кого что, и не обязательно ранения.

– Это понятно, что у каждого своё… А что общее у всех, так это то, что засиделись мы здесь, все ждут, когда что-то изменится, а то можно и до зимы проторчать… А вчера сержанта Костю Перфильева тяжело ранило – ногу до колена отсекло осколком – в воронку не успел нырнуть при обстреле минами. Пока его перевязывали да эвакуировали, много крови потерял, но ни единого слова тяжёлого не проронил, только стонал и скрипел по-волчьи зубами. Очень жалею земляка. Вчера места себе не находил: тебя забрал комбат, Костю в госпиталь отправили – отвоевался человек. Теперь, кроме тебя, земляков не осталось во взводе. Есть в других, но какие-то мухортые они – слова из них не вытянешь.

– Погоди, не тараторь. Взводный показался – доложить надо о прибытии!

Семён поднялся в рост, благо окоп глубокий, попытался строевым шагом подступить к Акимову:

– Товарищ лейтенант, сержант Прибылой из командировки прибыл!

– Вольно! Вовремя вы. Отправлялись рядовым, вернулись сержантом. Удачно съездили.

Семён промолчал, продолжая смотреть лейтенанту в глаза:

– Это не моя заслуга.

– Ваша тоже есть. Будем считать, что всё по чину. У нас замкомзвода Перфильев выбыл, так что мне остаётся доложить комроты о возвращении блудного сына и рекомендовать вас на его место. Согласия не спрашиваю, а всего лишь ставлю в известность.

– Справлюсь ли?

– Справитесь, если срочную служили, значит, знаете Устав, строевую подготовку, хотя здесь по плацу не ходим. Здесь командир – личный пример и образец поведения в бою и быту. В боевых действиях вы уже проявили себя, даже умудрились беспилотник сбить, находясь при штабе батальона, однополчанина спасли из плена, не растерялись.

В предрассветных сумерках следующего утра капитан Тундряков представил Прибылого личному составу отделения и взвода, пожелал боевых успехов.

– Будет трудно – поможем, но вы бывалый – справитесь, мы в этом не сомневаемся и убедились! И быть примером для бойцов умеете, и авторитетом пользуетесь.

– Служу России! – отчеканил Семён и почувствовал себя уж если не счастливым, то взволнованным – этого не отнять.

После представления Прибылого лейтенант Акимов собрал в блиндажах по очереди первое и второе отделения своего взвода и провёл с ними короткий инструктаж, разъяснил общее положение на фронте.

– Он оживился по всей линии соприкосновения, продолжается концентрация личного состава ВСУ, а также иностранных наемников, прежде всего поляков; со стороны противника наступления идут каждый день по всем направлениям, но все они отражены с помощью артиллерии, РСЗО и миномётного огня, зачастую в создаваемых для противника «огневых» мешках. В нашей бригаде тоже идёт постоянное пополнение из числа мобилизованных, что поднимает общий настрой бойцов. Да вы сами видите, как ещё две-три недели назад мы думали лишь о том, как удержать наши позиции в Хватове, Червонопоповке, Временной, а теперь всякий раз даём противнику по зубам и наступаем в ответ. Если ранее враг более устремлялся на северный фас, то теперь всё чаще замахивается на южный, в чём вы могли убедиться в боях последних дней. Вполне можно предположить, что противник остерегается нашего пополнения, поэтому спешит использовать численное превосходство, не жалея личного состава, но каждый раз откатывается на исходные позиции.

Спросив «есть ли вопросы», лейтенант отдал команду разойтись по местам, а сержант Прибылой понял, что с этой минуты он в ответе за полтора десятка своих бойцов.

Вскоре он доложил Акимову о готовности к бою, когда наша артиллерия и реактивные системы начали жечь позиции противника, что являлось признаком нового наступления. Все знали: после ударов артиллерии они скатятся в овраги, замрут в воронках, а утихнет канонада, начнут мелкими группами, своими жабьими прыжками двигаться под прикрытием БМП на наши позиции. И опять на короткое время в дело вступит наша артиллерия и миномёты, а после прозвучит команда: «К бою!» Её всегда ждут, к ней готовятся, но всякий раз она звучит резко и неожиданно, словно обжигает огнём.

33

В этот раз всё так и произошло, с той лишь разницей, что теперь Семён Прибылой командовал отделением. На кого-то неожиданное и сумбурное повышение в звании и назначение, может, и повлияло бы ошеломляюще, заставило задрать нос, но Семён никогда в подобных устремлениях замечен не был, и не