Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

его судьбы. Что бы она сделала? Во-первых, не поверила бы. Во-вторых, попыталась бы отыскать. Но опять же вопрос: это реально у себя в стране, но не на далёкой чужбине. И это в том случае, если продолжаешь считать его своим мужем, а если, как в случае с Семёном, муж бы ушёл к другой, а после пропал, то ещё неизвестно, как бы она повела себя в этой ситуации. Скорее всего, ограничилась заявлением в полицию для очищения совести, наперёд зная, найдись он, она и близко бы к нему не подошла; это только бабушки могли ждать мужей годами, но ведь и обстоятельства были иными.

Самобичевание окончательно помогло забыть вчерашнее нервозное поветрие, теперь казалось, что его и не было вовсе. Зато мать ничего не забыла и, вернувшись с работы, прицепилась:

– И не стыдно тебе? – И сделала паузу, словно давая время для признания вины.

– Ир Павловна, ты о чём? – удивилась Людмила, назвав мать кратким именем, как обычно позволяла себе, когда была сердита или беспричинно в чём-то уличена.

– О том! Не стыдно шляться с сыном по ночам? Ты хоть знаешь, когда вы вчера приехали? К кому теперь наведывалась, если Семён на фронте?

– К его тёще.

– Что, что ты сказала?!

– Что слышала.

– Вот что значит совсем совесть и честь потерять! И-и-их, потащилась неизвестно куда, а Валерик сегодня чуть школу не проспал – еле растолкала. Ну и о чём же ты говорила с так называемой тёщей, зачем вообще поехала?

– Она приболела и попросила привезти продуктов.

– Да она попросила, чтобы проверить, что за птицу оставил твой Семёнушка в наследство, а ты и рада стараться. Даже если это действительно так, то могла бы до выходного отложить поездку.

– Мама, есть каждый день хочется.

– Ладно, проехали… И что ты сказала тёще Семёна, как представилась?

– Так и сказала: его знакомая, вместе учились.

– Поверила?

– Похоже, да, особенно когда сказала, что скоро замуж выхожу?

– Ой, Господи, за кого ты выходишь-то? Чего выдумываешь?

– Вот именно, выдумываю. И вообще, мам, перестань делать из меня дурочку. В конце концов, была с Валериком не у каких-то бомжей, а в семье олигарха.

– Ну и кто он?

– Чернопут…

– Что-то не слыхала о таком.

– И не надо, умер он не так давно, зато вся семья упакована, нужды не знает.

– Значит, и твой Семён из этой кормушки перехватил?

– Не такой он, а вполне нормальный, а если что и перепало с царского плеча, то не кичится этим. У него и у самого голова на плечах: образован, на приличной должности работает, перспектива есть.

– А ты в душу к нему заглядывала, знаешь, что у него творится?

– Мам, ну хватит допрос устраивать. Лучше скажи, как сходила к врачу?

– Могла бы и не ходить – ничего не изменилось бы. То, что он наговорил, мне и самой было известно… А вот тебе надо пересмотреть своё поведение, иначе сама испортишься и сына испортишь!

– Всё, не могу более… – Людмила ушла в свою комнату, рухнула на кровать и закрылась подушкой, чтобы никого не видеть и не слышать.

Через полчаса к ней заглянул сын, толкнул в плечо:

– Мам, дедушка пришёл с работы, а бабушка зовёт всех ужинать.

Людмила ничего не ответила, вздохнула и пошла на кухню.

32

Неделю пробыл Семён при майоре Пронько и успел многое сделать. Самым хлопотным оказался приказ майора установить броневые листы сбоку и снизу переднего пассажирского сиденья, где он обычно сидел. Так – не так, а надо исполнять приказание, и Семён съездил в рембат, где его уже ждали.

– Ты сам это придумал или Пронько приказал? – спросил у него старлей по прибытии, ничем не отделяясь от ремонтников в замызганном маслом и пылью комбинезоне с едва заметными звёздочками на погонах.

– Мне-то чего… Приказали – я и поехал.

– Ну тогда и занимайся сам: размечай, приспосабливай. Сварного я тебе дам, но не более.

– Как скажете…

Весь день он провозился с двумя пластинами из пятимиллиметровой стали. К днищу было просто присобачить, а вот с дверью пришлось помучиться, чтобы и к ручке стеклоподъёмника был доступ, и открыванию-закрыванию. Ведь металл не от консервной банки. А уж сколько «умных» советов и насмешек пришлось выслушать Семёну – не счесть, словно не майор, а он сам всё это придумал. О самом-то какая забота? Почти никакой: «броник» на дверь – вот и защита. Все так делают и не заморачиваются. К концу дня он уж не чаял, как поскорее уехать в расположение. А как вернулся к Пронько, то тот осмотрел сделанное Семёном, похвалил: «Хорошо подогнано» – и обрадовал:

– Отдыхай, обед и ужин тебя в блиндаже дожидается.

И только при этих словах Семён вспомнил, что за весь день ничего не ел. А как поел, то и в сон повлекло. Но выдержал, дождался вечера и тогда отрубился – так наломался за день.

Утром новая задача: доставить Пронько в штаб бригады. Оказалось, что надо ехать под Старобельск. Пронько указал место на карте, по-барски уселся, а на заднем сиденье умостились два бойца охраны. На своей территории особо опасаться нечего, да и местность позволяла просматривать опустевшие осенние поля во все стороны. Поэтому ехали без лишней опаски, хотя скорость выдерживали максимальную – за полчаса добрались. Пронько ушёл в штабную палатку, а Семён притулил уазик под широким дубом невдалеке от опушки леска; по обеим сторонам стояли иные машины, водители которых выполняли приказ о рассредоточении, полученный из-за опасения появления беспилотников. Бойцы сразу задремали, задремал и Семён, но вскоре начали одолевать любопытные водилы. Они подходили к машине Прибылого, спрашивали, можно ли посмотреть на бронированную дверь. Семён сперва думал, что они всерьёз интересуются, а они для того лишь, чтобы позубоскалить.

Некоторые нахваливали:

– Вот это понимаю, вот это броня! Как у «Арматы»!

– А что, очень грамотно выполнено, пули будут как горох отскакивать!

В конце концов, Семён закрыл дверь изнутри, спасаясь от зевак. «Повеселились – и хватит!» – решил он, всё-таки чувствуя досаду от насмешек, явно назначенных не ему – с него какой спрос? – а тому, кто придумал это чудо инженерной мысли.

Более часа длилось ожидание. И вот часовой дал знак водителям, чтобы машины были готовы забирать ездоков. Пронько задержался и вышел в числе последних вместе с генералом, и Семён лихо подкатил ко входу. Генерал подошёл к машине, попросил выйти водителя. Тот вышел, отрапортовал:

– Сержант Прибылой, вторая рота третьего батальона!

– Вольно, сержант! Давно служите?

– Призван по мобилизации, срочную служил мотострелком,