Искупление - Элис МакДермотт

– Я попросила его подогнать машину, – сказала Шарлин. – Он вас отвезет. Твой французский то пропадает, то появляется.

– Моего французского не существует, – ответила я, надевая туфли. – Не дается он мне, и все.

Шарлин пока не переодевалась, только распустила волосы. После нескольких часов на солнце веснушки у нее на лице стали еще заметнее.

– Но его же ты поняла. Эту его байку про мясную лавку.

Я не сразу сообразила, о чем речь.

– Ты про полковника?

Шарлин кивнула:

– Его ты поняла без труда.

– А что там можно было не понять? – осторожно спросила я. Мне уже чудились пренебрежительные нотки в ее голосе. Я не знала, к чему она клонит, но чувствовала, что на мне это отразится не лучшим образом.

– Его французский, – сказала Шарлин.

– Но он же говорил по-английски. – Я была в замешательстве. – Он американец.

Шарлин курила, и я увидела, как пришли в движение пальцы под сигаретой.

– Да нет же, – сказала она, – в машине он говорил по-французски. Из-за Лили, наверное. Хотел ее напугать. Показать, какие варвары ее земляки. Я сама удивилась, что ты с ходу все поняла.

– Он говорил по-английски, – повторила я и рассмеялась, так абсурден был этот спор, эта ошибка. – Я сама слышала.

Лили молча смотрела на нас. Вид у нее был очень серьезный. А может быть, она тоже никогда в жизни так не уставала. Шарлин спросила у нее по-французски, поняла ли она этого человека – «этого ужасного человека», так она выразилась. Для того чтобы разобрать вопрос, моих познаний было достаточно, хотя такое описание полковника меня удивило.

Лили ответила, что все поняла. Полковник очень хорошо говорит и по-вьетнамски, и по-французски.

Шарлин прижала к глазам ладони. Стояла так несколько долгих мгновений, с горящей сигаретой между пальцами. У меня мелькнула мимолетная мысль (очень мимолетная), что она сейчас заплачет. Было что-то беззащитное в том, как дернулся ее подбородок.

У ее ног были разбросаны свидетельства ее трудов: ящики, и коробки, и стопки детской одежды. При тусклом освещении, в моем изможденном состоянии, все это казалось каким-то жалким. В дверь постучали, слуга сказал, что машина ждет. Шарлин убрала от лица ладони и не глядя стряхнула пепел в направлении пепельницы.

– Утром мне надо забрать четыре рулона шелка. В дом Кейсов я привезу их к десяти. Попрошу Маршу освободить Лили от работы по хозяйству. Нужно побыстрее закончить наряды. Лили, пусть твоя подруга Фан тебе поможет.

Если у Уолли будут неприятности, продолжала она, или же он просто не захочет брать нас в лепрозорий, она обратится к другому офицеру, который ездил с ними в прошлый раз. Или к другому медику, врачу постарше, которого забавляют ее затеи. Он придумает, как нам туда попасть. Еще она знает одну медсестру, американку, из гарнизонного госпиталя. Обедала с ней на днях. Очаровательная молодая женщина. Старшая медсестра. Будет полезна, если нам понадобится транспорт.

Свет был как в три часа ночи, зыбкий и пуантилистский, цвета вымыты, края растушеваны. У меня ныли ноги после дня в армейских ботинках. Болела спина. Хотелось прервать ее, сказать: «Нам пора. Нас ждет машина. Меня ждет Питер». Но я не стала. Не могла. Я знала, что у нас на глазах происходит какая-то важная внутренняя работа. Шарлин возвращала себя в строй, набиралась уверенности, воскрешала веру в свои глупые способы творить добро. Глядя на нее, я поняла, что сегодня эта вера пошатнулась, что ее высмеял и обесценил мужчина, которому все мы неосознанно пытались угодить.

Наконец она сказала:

– Не желаю больше о нем говорить. – И затушила сигарету в серебряной пепельнице, рассыпав по столу пепел.

* * *

В конце лета ребенок Жаклин Кеннеди родился раньше срока. Все американское сообщество в Сайгоне (во всяком случае, его женская часть) затаив дыхание следило за новостями: если мне не изменяет память, младенца доставили на вертолете в Бостонскую детскую больницу. Президент был с ним.

Для нас, католиков, следивших за новостями об умирающем Папе, это был уже второй за лето печальный повод для молитв.

В конце концов собрали пресс-конференцию. Пьер Сэлинджер[60] сообщил миру, что ребенок умер, и от того, насколько короткой была его маленькая жизнь, подробности заявления – день, час, минута смерти – казались еще более душераздирающими. Толпа журналистов сочувственно ахнула. Затем вопрос:

– Миссис Кеннеди уже сказали?

И ответ:

– Нет. Еще нет.

Твоему поколению, наверное, трудно в это поверить – что она узнала последней. Но постарайся понять: так мы жили в те дни. Жены, я имею в виду.

* * *

Когда пришло время отвозить в лепрозорий готовые наряды, я сказала Шарлин, что Питер меня не отпустит.

Дела в городе принимали опасный оборот. (Здесь я могу опереться на официальные источники.) В конце августа тайная полиция Зьема устроила облавы на десяток пагод, разогнала демонстрантов, совершила сотни арестов. Зьем закрыл университет, ввел военное положение.

Не помню, приводила ли я эти аргументы из внешнего мира, когда сказала, что Питер запретил мне выезжать из города, но в те дни аргументов можно было и не приводить. Фразы «Муж меня не отпустит» было достаточно даже дома, в Штатах.

– Под домашним арестом, – прокомментировала Шарлин. Это ее позабавило, но также, как мне показалось, разочаровало. Слегка разозлило. Затем – все эти эмоции проплыли по ее лицу, как облака по небу, – она пожала плечами и в буквальном смысле махнула на меня рукой.

В ее комплоте женщин было достаточно.

* * *

Воскресным вечером в середине сентября в задней части кинотеатра «Кинь-До» взорвалась бомба, начиненная пластитом. Как потом выяснилось, убитых не было (в тот конкретный раз), хотя задело соседние здания.

В кинотеатре в это время показывали диснеевский мультфильм. Кажется, «Леди и Бродяга». Вы с братом должны были на него пойти.

Ты, наверное, помнишь эту историю – или хотя бы знаешь ее со слов родителей.

Шарлин и Кент ужинали в гостях. Слуга обещал сводить вас в кино. Но в последний момент Рэнсома настигла месть Хо Ши Мина («Ничто не отвадит этого мальчишку от уличной еды», – сказала потом Шарлин), и вы остались дома.

Когда узнали о взрыве, твоя мать сразу поехала к кинотеатру – кто-то из гостей вызвался ее подвезти. Кент, не теряя самообладания, как я себе это представляю, стал звонить домой. Связь в Сайгоне была непредсказуемой, но в конце концов он все-таки дозвонился на виллу и выяснил, что вы там.

Шарлин уже