Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

Валентина Германовна круто развернулась в сторону «здорового идиота» и, заложив руки за спину и печатая шаг, пошла вперёд. Через три секунды все услышали:

– Цымбалюк, амбал недоделанный! Кто тебе сказал так бельё сортировать? Откуда ты взялся на мою голову, Цымбалюк? У вас в Москве все такие недоделанные? – кричала тётя Валя, стуча каблуками по ещё советскому протёртому линолеуму.

Что было дальше, никто не услышал, потому что Эдик плотно закрыл дверь в палату. Но вероятней всего, Цымбалюк послал и Валентину Германовну.

– Что вы все её тётей Валей зовёте? – усмехнулся Вера. – Бабе ещё сорока нет. Со спины посмотришь – не разношенная ещё. Немец, чего молчишь? Припух? Тебе что там, наркоту капают?

А Шиллер и правда молчал. Он лежал скорчившись, в позе эмбриона, тупо глядя, как в дозаторе капает раствор, заполняя трубку системы внутривенного вливания прозрачной жидкостью. Артём переваривал… Он «переваривал» всего лишь одно услышанное слово – «Цымбалюк». Сколько гадости и мерзости, сколько жути и ненависти ассоциировалось у Немца с этой фамилией. «А может, показалось? Может, этот самый гнусный Цымбалюк случайно всплыл в моём нездоровом сознании? Тогда с чего вдруг?» – ставил сам себе диагноз внезапно вспотевший от напряжения Артём.

– Э, парень… Ты чего? – встревоженно спросил Вера, глядя на побелевшее, покрывшееся холодной испариной лицо друга. – Больно? Где? Доктора позвать?

– Нет… Цымбалюк! Помнишь, я рассказывал? Спроси… спроси, как его зовут? – пытаясь приподняться, вымученным голосом попросил Немец.

– Цымбалюк? Это которого тётя Валя? Без проблем, – ответил Вера, доставая из-под кровати свою «запасную ногу».

Но в это время дверь в помещение бывшей комнаты отдыха резко открылась, и на пороге показалась старшая медсестра Валентина Германовна. Она быстро подбежала к Вере и одним коротким заученным движением уложила раненого на его штатное место, а «контрабандный» костыль затолкала глубоко под кровать. Потом, машинально постучав по пузырьку с лекарством на штативе у кровати Шиллера, умоляющим голосом сказала:

– Мальчики, у нас проверка… вернее, комиссия. Внезапная. Сплошь и рядом одни генералы! На начальнике госпиталя лица нет. Мы не знали… а они… Я вас очень прошу… Сюда идут. Шиллер, о тебе один генерал у Михал Петровича лично спрашивал… сама слышала. Натворил чего? Ох, что-то мне… Так… а что я ещё хотела?

– Тётя Валя, как Цымбалюка зовут? – каким-то незнакомым голосом задал вопрос Артём.

– Цымбалюка? Шиллер, ты что, не слышишь меня? – расстроенно ответила старшая медсестра и задумалась на секунду. – Серёжей… Серёжей зовут этого мудака. Мальчики, не подведите…

– Он… сука, – тихо произнёс Немец, расслабленно откинувшись на подушку. – Значит, тут всё и решим…

Но Артёма уже никто не услышал, потому что в это время в маленькое помещение попыталась войти целая группа военных с накинутыми на плечи белыми больничными халатами. Поместились четверо, остальные остались в коридоре, дисциплинированно выглядывая из-за спин вошедших начальников. Среди вошедших раненые узнали только начальника полевого госпиталя подполковника медицинской службы Тропинина.

Генералов было двое. Знаков различия видно не было, но взгляд, осанка, уверенность в движениях и жестах… Да и качество полевой формы, выглядывающей из-под белых халатов, подчёркивало статус военачальников. Четвёртым был моложавого вида адъютант с объёмным чемоданчиком в руке.

– Здравствуйте, товарищи! – бодрым уверенным голосом поздоровался первый генерал, стоящий на шаг впереди остальных.

Все четверо по очереди подошли к каждому раненому и поздоровались за руку, вполголоса пожелав скорейшего выздоровления.

– Лежите, ребята, лежите… – махнул рукой на дёрнувшегося Веру второй генерал, остановив свой взгляд почему-то на Немце.

Генералов не представляли. А может быть, просто забыли это сделать. Но скорее всего, большие начальники думали, что их породистые лица как анфас, так и в профиль просто обязан знать рядовой и сержантский состав армии РФ.

– А этот? – показав на пустую койку, спросил второй генерал у госпитального начальника.

– Выписан… – немного замешкавшись, смущённо ответил начальник госпиталя, который, конечно, был в курсе приключений пьяного «отпускника».

– Ну, что, парни, как здоровье, как лечение? Может быть, есть жалобы, пожелания? Решим все проблемы на месте, – уверенно-спокойным голосом обратился к раненым первый генерал.

– А меня сегодня в Москву отправят? Обещали… – неожиданно спросил Ваня, на которого два дня назад еле хватило запасов гипса в хирургическом отделении госпиталя.

– Михал Петрович… – засуетился начальник госпиталя, обернувшись к оставшимся в коридоре медикам.

– Сегодня… Младший сержант Заев Иван Николаевич отправляется сегодня. Список у меня, автобус во дворе, товарищ подполковник, – послышался из коридора голос начальника отделения травматологии. – Отправим после всего… этого…

– Слышали, Иван Николаевич? – улыбнулся генерал. – А теперь, дорогие товарищи, разрешите перейти к основной части, так сказать, нашего мероприятия. Нам с генерал-майором Журавлёвым по поручению министра обороны Российской Федерации выпала честь вручить высокие правительственные награды вам, наши герои.

Все присутствующие внимательно слушали речь генерала, и только один Вера заметил, как вжалась в подушку коротко стриженная голова Немца, а губы беззвучно прошептали:

– Бля… и тут нашли. Журавлёв…

Осмотревшись, адъютант положил свой чемоданчик на прикроватную тумбочку у кровати Вани Заева, открыл его и, достав синюю папку с двуглавым золочёным орлом на обложке, передал её главному начальнику. Генерал открыл папку, близоруко отодвинул её от лица, почти вытянув руки, и, повернувшись к кровати Ваньки Заева, начал читать:

– Указом Президента Российской Федерации за смелые и решительные действия, совершённые при исполнении воинского долга в условиях, сопряжённых с риском для жизни в ходе специальной военной операции на территории Украины, орденом Мужества награждается сержант Малашихин Анатолий Васильевич.

Сверив номер ордена с записью в орденской книжке, адъютант передал награду генералу для вручения. Произошла неловкая пауза, поскольку Ванька, слушая торжественную речь, смотрящего на него начальника, всё время отрицательно покачивал головой. А за спиной генерала негромко закашлял, прыгая на одной босой ноге, Вера.

– Служу России! – негромко и как-то не совсем торжественно сказал Малашихин, обращая на себя внимание наградной комиссии.

Поняв ошибку, генерал развернулся и, увидев улыбающегося Анатолия, держащегося для полной уверенности за спинку медицинской кровати, сделал шаг вперёд и, нисколько не смущаясь, вручил награду герою. Стоявшие в комнате по очереди поздравили орденоносца, пожав ему руку и пожелав бойцу здоровья и военной удачи. А в коридоре по чьей-то команде дружно зааплодировали подтянувшиеся к палате медработники и ходячие раненые. Тем временем адъютант передал генералу второй наградной комплект. Открыв папку, начальник, удивлённо приподняв брови, вполголоса прочитал:

– Шиллер…

Лежащий на боку с иголкой в вене, Немец, молча, приподнял руку, обозначив своё местоположение. На этот раз генерал поступил мудрее. Понимая, что Шиллер «привязан» к штативу для внутривенных вливаний тонкой трубкой системы, он сам подошёл к кровати так, чтобы его было хорошо