Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

Порода…

Дед тем временем разворачивается в мою сторону.

– Я вернулся с Ямала как раз на следующий день после того, как его грохнули. На рыбалке был, с Валерьянычем, ты его должен помнить. Там большая компания была, да и места настолько глухие, что метнуться в столицу и вернуться я бы точно не смог. Даже если бы захотел. Не в этом суть. И даже не в том, что любым делом должны заниматься профессионалы – зачем самому-то руки марать? Тут все еще проще: никаких причин, кроме чисто эстетических, в устранении этого недоразумения у меня не было и быть не могло.

Я киваю. Помню, конечно, кто такой этот самый Валерьяныч. Валерой его на самом деле зовут. Толковый мужик…

Формально – такой же, как сам Дед, отставник. Имеет право по рыбалкам мотаться, к тому же большой компанией…

Не в этом, как сказано, суть.

В чем Кирилл прав – Стаса убил кто-то хорошо знакомый. И если Кирилл был на Ямале (а там, похоже, реально куча свидетелей), то он тут точно ни при чем. Потому как если б он какого-то профессионала при этом нанял, Стас бы этого профи совершенно точно так не встретил.

И работали бы его совсем по-другому.

Но главное не это. Главное – почему он называет файлы «недоразумением»?! Там что по мне, что по нему красоты, в общем, достаточно. Начиная от банального кокса чуть ли не под запись и заканчивая весьма пикантными подробностями некоторых финансовых операций. В том числе в области политической, так сказать, рекламы.

И если б только политической.

Некоторые наши «коммерческие клиенты» сейчас банально сидят в местах не столь отдаленных. По другим, правда – к счастью для нас, – статьям уголовного кодекса. Коррупционным большей частью.

Да и вообще там много чего есть.

Ой-вэй…

Видимо, я это вслух произнес, потому как Дед рассмеялся.

До слез.

– Твой ушлепок, – вытирает смеющиеся глаза, – не понял главного. Если даже Женьку сместят, в чем я искренне сомневаюсь, мне его место и в болт никогда не упиралось. Я не за это деньги платил…

– ?! – вскидываюсь удивленно, несмотря на не отпускающую головную боль.

Дед теперь уже откровенно хохочет.

– Слушай, ты так и не понял, что ли?

Качает головой. Смотрит в мою сторону. Замечает наконец мои страдания, лезет в стол. Бросает упаковку обезболивающего – очень хорошего, но «немного рецептурного». Те самые опиаты, на которых половина Штатов сидит.

Заботливо наливает стакан минералки.

– Давай, глотай пару капсул. Не думаю, что у тебя серьезное сотрясение, но все-таки. Минут через пятнадцать пройдет. А то и раньше…

Благодарно вздыхаю. Закидываюсь колесами, запиваю водой.

Закуриваю следующую сигарету.

– Я весь внимание, – говорю.

Дед язвительно фыркает.

– В нашем деле, – подмигивает, – вход рубль, а выход два. Вот я за него Женьке и заплатил. Понял?

– Не понял…

– Да что тут непонятного-то? – удивляется. – «Проиграл в аппаратной борьбе» – причина для верхних начальников более чем уважительная. Это они понимают. Жалеют меня даже. А я себе тихо смеюсь.

– А… – глотаю воздух: ну как обухом по голове же, – а чем заплатил-то?! Неужели деньгами?! Не верю!

– И правильно делаешь, – снова кивает, – что не веришь. Женьке была нужна эта должность. И единовластие. Мне нужен был выход из этой гребаной карусели. А он, знаешь ли, в наших кругах дорогого стоит. Подороже, чем вход. Так что сделка состоялась, все хорошо. Каждый остался при своих.

Молчу.

Перевариваю.

Тем временем появившаяся на застекленной теплой веранде домработница ставит на стол запотевшую бутылку яблочного самогона, тарелку с лепестками сыра и тонко порезанными ломтиками восхитительно кислых зеленых яблок.

Упаковку с уже никому не нужными обычными анальгетиками.

Ну и два лафитника.

Старинные, граненые, где-то по семьдесят грамм.

Подбрасывает пару поленьев в очаг и ретируется за дверь, вглубь громадного дома.

Мы все это время молчим.

Наконец, Дед не выдерживает.

– Ну, и как ты думаешь, наши начальники наверху об этих наших «распилах» и «разнюхиваниях» не подозревают, что ли? Не будь наивным: кому положено, тот знает. Их просто все устраивает. Все равно больше, чем организм вынесет, не разнюхаешь и больше положенного не украдешь. И куда, как ты думаешь, наш осел с этой кучей отборной грязи пошел бы? Ну, за исключением широко известного в народных кругах пешеходно-эротического маршрута? Самое главное – гомосятины нет никакой, вот ее начальство точно не любит. А в остальном – ебите вы своих гусей…

Я на секунду задумываюсь. Ну вот не могу сказать, что в мою голову не лезли точно такие же мысли. Но ведь зачем-то Стас эту херню собирал?

– Зачем? – спрашиваю, неожиданно вслух.

Глава 54. Почему?!

Дед понимает вопрос по-своему, я это вижу.

Но не мешаю, и он продолжает не торопясь разливать ледяной деревенский самогон по лафитникам.

Кивает задумчиво.

Фыркает.

Я беру рюмку.

– Да потому, – вздыхает, – что он так и не поумнел, твой Стас. Может, времени не хватило, может, еще чего. И не потому, что убили. Сгнил раньше. Так что давай помянем его душу, во всех смыслах этого слова грешную.

Помолчали.

Выпили.

Самогонка пролилась внутрь, как родная. Как будто организм только ее и ждал.

Кинул в рот кислющий, как лимон, лепесток зеленого яблока: дед их принципиально не посыпал сахаром.

Диабет.

А все равно потеплело немного.

И в желудке.

И, пардон, на душе…

Дед резко выдыхает.

– И вправду, хороша, зараза. А Стас твой просто ума так и не нажил. В эпоху безвременья эта ерунда, которую он собирал, тупо не работает. Потому как давно не аргумент, а инструмент, позволяющий грамотно обставиться. Да и то, чаще всего никому не нужный. В вегетарианские последние времена не принято добивать. Но не это главное, еще раз: этот шлак на самом решении, в том числе кадровом, на нашем уровне не сказывается уже примерно никак. А мне это тем более по барабану, просто потому, что я соскочил. И мне не только некуда, но и тупо нет нужды, да и желания возвращаться. Вот такие дела, брат мой младший Глеб. По второй?

Я машинально киваю, он разливает. Все правильно, руку сдающего не меняют.

Взялся – ходи.

– Я, – вздыхаю, – на самом деле не об этом тебя спросить-то хотел. Просто мысли спутались. Так что давай выпьем сначала.

Он поднимает стаканчик.

– Прозит!

– Прозит, – соглашаюсь.

Второй лафитник заходит еще легче, чем первый.

Эх.

Не к добру.

Остановиться же хотел.

И остановился бы. Если б не это говно…

Кирилл тем временем аккуратно забивает смесь яблочного