Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

Старомодно звонит в колокольчик.

Мне это у них в доме всегда нравилось, даже сам хотел такой завести.

Только вот для начала нужен свой дом с постоянной прислугой. Не собаку же колокольчиком вызывать? И уж тем более – не жену. Жена-то влет на хер отправит, с такой неожиданной инициативой. И правильно сделает, чего уж там…

Дед тем временем звонит второй раз – и домработница снова не появляется.

Третий.

Прогнило что-то в датском королевстве…

Кирилл уже начал конкретно так хмуриться, когда домработница все-таки материализовалась в дверях.

– Извините, Кирилл Дмитриевич, – частит, закрывая ладонью микрофон мобильного телефона, – из дому звонят, из старого, из Ташкента. Племянница что-то приболела. Ничего страшного. Просто лекарства надо здесь, в России, купить. А они некоторые рецептурные. И как-то еще передать. У нас-то там ничего толком нет, а что есть, стоит столько, что хоть сразу ложись да помирай…

Кирилл машет рукой.

– Запишите названия нужных препаратов, потом передайте мне. Придумаем что-нибудь. А пока скажите, там у нас мяса холодного какого нигде по холодильникам нет?

Домработница поднимает глаза в направлении обшитого кедровыми панелями потолка.

– Как это нет? – удивляется. – И вырезка есть говяжья, я ее вам по вашей же просьбе в фольге с чесночком позавчера запекала. И студень тоже говяжий. И окорока разные. И рыбы на любой вкус.

Дед согласно кивает.

– Вот и порежьте нам всего понемногу. Плюс соленья какие-нибудь посмотрите. И хрен с горчицей подайте. Но сначала запишите названия лекарств как следует, пожалуйста. Завтра мне с утра напомните, сразу все и решим. Глеб, у тебя никто из «нейтральных», но более или менее приличных коллег в Узбекистан в ближайшее время не летит?

Тоже поднимаю глаза к потолку.

– Спрошу, – говорю. – Но ничего не обещаю. С ними сейчас есть некоторые проблемы, сам понимаешь. Не моего уровня вопрос, короче, проще парней откуда-нибудь с «России-24» попросить, наверняка не откажут.

Дед чешет слегка битый сединой затылок.

– Ну, узнаешь, набери, не забудь. А я пока кой-какие другие каналы пробью…

И ведь пробьет, думаю.

В этом он весь.

Напряжет, скорее всего, весьма уважаемых людей в том же МИДе ради того, чтобы передать лекарства никому неведомой племяннице никому неведомой домработницы. Вот поэтому, думаю, я и буду с ним работать, сколько получится.

Кто бы что мне по этому поводу ни говорил.

Хотя очень непростой, конечно, товарищ. Не хотел бы я с ним повстречаться на той дороге, где двоим не разойтись. Да и в любой другой ситуации до конца доверять тоже нельзя.

Сам когда-то учил…

Кирилл поворачивается к домработнице.

– Все, Наташ, идите, занимайтесь. Записывайте название. Режьте мясо. Там, кстати, еще яблоки моченые есть. Тоже вполне сгодятся. И постарайтесь управиться поскорей. А то этот тип у меня любимые пирожки под корень сожрет…

Глава 56. Сломалось чего-то в Москве

С пирожками я и впрямь перестарался. Да и пару больших чашек горячего чая с медом и лимоном залил в нутро, как в раскаленный песок.

Зато полегчало изрядно.

Кирилл, пока я все это проделывал, курил у окна своей закрытой веранды, время от времени барабаня пальцами по стеклу.

Волкодав, убедившись, что его ненаглядному хозяину больше ничего не угрожает, уплелся на свой низкий, пролежанный до впадин диван неподалеку от тихо потрескивающего слегка тлеющими угольками очага. И снова беспробудно сопел.

Шикарный пес.

Нет, я и раньше понимал, насколько ирландец серьезная скотина.

Но чтоб так…

– Значит, говоришь, дождь, – Дед очень чутко уловил момент, когда я уже почти привел себя в порядок.

И тут же снова разлил свой любимый «тамбовский кальвадос». Кстати, правильно сделал. Все хорошо.

Пора.

Я киваю:

– Да я все понимаю, Кирилл Дмитриевич, – он немного демонстративно кривится. – В том числе и то понимаю, что и сам не в порядке. А дождь – только повод для депрессии. Зато, сука, какой роскошный, согласись?

Дед фыркает, подталкивая мне лафитник. Он даже снова слегка запотел – самогонка пока еще вполне себе ледяная.

Ой, хорошо…

– А вот тут ты неправ, – устало жмет плечами. – Дождь – это не только повод. Далеко. Заметил, кстати, какой чистой, несмотря на всю осеннюю слякоть, стала в последнее время наша с тобой когда-то родная Москва?

Меня аж передергивает.

– Я только сегодня с утра об этом с соседом говорил, пока с собакой гулял. Неправильная это чистота, как в мертвецкой. Ты знаешь, у меня старый дом, квартира жене от родителей досталась. Так вот, и сосед соответствующий. Из старой семьи. Бухает, потому что Москву любит, а все люди его круга, наоборот, из города убегают. Как ты, примерно. А он не может. Сломалось чего-то в Москве…

Дед салютует мне пустым лафитником.

– Вот! – поднимает его еще выше. – Точно, но не совсем. Это не Москва сломалась. Это эпоха закончилась. Точнее, заканчивается. Раньше хоть кровь и дерьмо перли. А теперь и этого нет, вот и обмывают покойницу дождями. И у тех, кто, извини за нескромность, типа меня – поумнее, – только одна мысль доминирует: как бы дожить до зимы…

Я кряхтя (голова еще немного побаливает, нужно б еще одним колесом догнаться) добираюсь до почти пустой бутылки, разливаю остатки.

Дед внимательно наблюдает за моими телодвижениями и снова звонит в колокольчик, вызывая Наташу. Чтоб тащила еще.

– Не понял, – вздыхаю, – до конца твою мысль, старый ты… артист разговорного жанра, короче. Если можешь, все-таки разъясни…

Он жует нижнюю губу. Требовательно смотрит на дверь, снова жует губу, но на этот раз домработница не задерживается с появлением.

Кирилл согласно кивает.

– Сейчас, – поворачивается в мою сторону, – подожди, чуть попозже поясню.

На стол тем временем выгружается большое плоское деревянное блюдо с крупно порезанной отварной говяжьей вырезкой, толстыми ломтями окорока, перьями зеленого лука, стыдливо розовеющей крупной редиской, бледно-зелеными небольшими свежими огурчиками, отчего-то остро пахнущими солнечным утром в деревне. Ворохом еще какой-то зелени: судя по всему – чеснок, петрушка, кинза.

Уже неплохо.

Рядом – блюдечко чуть поменьше. Рыбная нарезка. И – чудо: миска с мелкими и хрусткими солеными рыжиками под чуть желтоватой от жирности деревенской сметаной.

Посыпано зеленым лучком.

Все по науке, короче.

И зачем мне были эти чертовы пирожки?

– Я на всякий случай картошку поставила вариться, – докладывает Наташа. – Как вы любите, Кирилл Дмитриевич. В мундире. Бутылочку еще принести?

– О-бя-за-тель-но, – потирает руки Кирилл. – И еще одну бутылочку в морозилку бросьте, ей на смену, пусть тоже охлаждается. А то даже я немного проголодался, что уж про гостя-то нашего говорить.

– А он