Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

Кстати, очень грамотное решение: эти гильзы сейчас всюду продаются. И табак в них ложится куда плотнее, чем в модные самокрутки, и выглядят они куда более презентабельно.

И тупо приятней курить.

– Хочешь? – интересуется.

Я смотрю с сомнением. Потом отрицательно качаю головой: мне сейчас не до упражнений в тренировке мелкой моторики.

Обойдусь обычными сигаретами.

– Так вот, – вздыхаю, прикуривая. – Спросить я, повторюсь, хотел тебя не об этом, Дед. Стаса мне, в отличие от тебя, все равно жалко. Он часть моей жизни, какой бы она дерьмовой ни была. Но сейчас он вправду не интересен, к тому же понятно, что любой человек сам хозяин своей судьбы. И кто бы его ни исполнил, свои девять грамм мой товарищ и один из твоих учеников, похоже, реально заслужил. Даже выпросил, можно сказать. И поэтому пусть его пока хоронят его собственные мертвецы. Я о другом спрошу. Можно?

Дед заинтересованно кивает. Вот в этом он весь: ему, кажется, до сих пор интересно жить.

– А вот скажи мне, Кирилл Дмитриевич, – вздыхаю. – Только правду. Я же тебя очень давно знаю. И знаю, по каким трупам ты лез на эту вершину. И когда сам военкорил по «точкам». И когда по служебной лестнице двигался: у тебя же кличка была Чапай. Шашкой рубал отменно. Не различая своих и чужих. И если ты меня не разводишь и с Женей вы действительно договорились, что очень похоже на правду, то как получилось, что ты спрыгнул, когда до вершины оставалось всего ничего?!

Он хмыкает.

– Вопрос, – наконец прикуривает папиросу, про которую почти что забыл, – как я понимаю, не праздный?

Я киваю.

– Не праздный. Я сам, вслед за тобой, видишь ли, по этой тропинке топчусь. Но я пока только на середине подъема, а ты уже за перевал заглядывал. И что ж ты там такого увидел, что решил в сторону-то пойти?

Он выпускает легкий ароматный дым.

Тихо смеется.

– Хорошо мыслишь, – подмигивает, – мальчик. Только, к моему сожалению, немного в неправильную сторону. Там, как ты говоришь, «за перевалом», ровно такая же хрень, как и у нас, здесь. Только масштабы чуть поинтереснее. Так что если тебя только это волнует, можешь и дальше подниматься спокойно, ничего принципиально нового и, тем более, ужасного ты там точно не найдешь.

Я внимательно за ним наблюдаю.

Нет.

Точно не врет.

– Ну а тогда, – смотрю ему прямо в глаза, – ответь мне, пожалуйста, на один-единственный вопрос. Почему?!

Дед кивает.

Выстукивает пальцами замысловатую дробь на деревянной столешнице. Руки у него крупные, но изящные, музыкальные – и кажется, что он не по дереву стучит, а по клавишам рояля. Глубоко затягивается, кашляет, аккуратно откладывает самодельную папиросу в пепельницу.

Задумчиво смотрит в мою сторону: будто впервые что-то эдакое во мне только что углядел.

– А вот это, – говорит наконец тоскливо, – правильный вопрос. Но очень не короткий. И, боюсь, не на одну бутылку.

Я зло смеюсь.

– Хочешь, сгоняю?

Он так же зло смеется в ответ.

– Спасибо. На это я все-таки заработал. Что предпочитаете в это время суток, молодой человек? Виски? Коньяк? Водочку?

– Меня, – киваю на открытую емкость, – вполне устраивает твой яблочный самогон. Прекрати витийствовать, Дед. И начинай колоться. Не могу сказать, что мне очень хочется выпить и что у меня нет никаких других дел, конечно. Но вот есть такая чуйка, что твои ответы на некоторые мои вопросы для меня лично сегодня важней всего.

Кирилл Дмитриевич морщится.

Он не любит пафос, до дрожи и омерзения. Именно это мне в нем всегда нравилось: он предпочитает высмеивать врагов.

А не просто уничтожать…

Глава 55. Раз надо, значит, надо

– Давай тогда сначала все-таки выпьем, – вздыхает, наконец, деловито. – Разговор нам предстоит не знаю насколько долгий. И совсем не конфликтный, кстати, слава богу. Нечего нам делить. Но, видит только тот самый Бог, насколько сам по себе он, может быть, получится непростой…

Символически чокаемся, опрокидываем жгучий яблочный огонь внутрь. И я просто чувствую, насколько необходим хотя бы небольшой перерыв.

Передышка.

Иначе следующую, боюсь, просто не протолкну…

И, будто предугадывая эти мои настроения, за дверью раздается звонок, и в проеме появляется домработница Наташа с накрытым льняным полотенцем подносом. Она, кстати, совершенно не производит впечатления чопорной прислуги: обычная немолодая улыбчивая женщина в домашних джинсах, легком немарком свитере и мохнатых тапочках на босу ногу. Просто, похоже, уже довольно давно привыкшая вообще ничему не удивляться.

Иначе в этом доме просто не проживешь.

Наташа ставит поднос на стол, снимает льняное полотенце.

И так же тихо уходит.

Ага.

Пирожки.

Маленькие, но неплохо так пахнущие рыбные расстегаи. Какое-то вяленое мясо. Жирная лососевая теша.

И, главное – заботливо накрытый другим полотенцем оглушительно горячий чайник с густой кирпичной «цейлонской» заваркой. В этом смысле Дед у нас был, во-первых, достаточно старомоден. А во-вторых, ему ее, эту заварку, постоянно слал знакомый дипломат со Шри-Ланки. У Деда почему-то всегда находились преданные товарищи именно в самых необходимых ему местах.

Хотя почему «почему-то»?

Ежу ведь ясно почему.

Кирилл Дмитриевич был всегда обаятельной, легко втирающейся в доверие и при этом предельно расчетливой сволочью – этого у него при всем желании не отнять. Но как же все это проявляется, в нужное время и в нужном месте! А ведь он к моему приезду совершенно точно не готовился.

Распоряжений отдать не мог.

Задумываюсь, короче…

Да ну его нафиг.

Главное – как же он сейчас вовремя, этот чай! Даже отсюда чувствуется, насколько правильная, тщательно выверенная заварка.

И лимон.

Благословенный лимон…

Божественно.

Накинулся, как похмельный, на пиво.

Кирилл только всхохотнул.

– Пить, – улыбается криво, – я так понимаю, сегодня больше не будешь?

Поднимаю вверх брови, удивленно.

– Почему? – хмыкаю. – Вот теперь-то как раз буду. Просто не жрал ничего с утра, извини. Как уткнулся в эти сраные файлы, так в них и залип. А потом сразу к тебе кинулся, отношения выяснять.

– Понятно, – тянет.

Я морщусь.

– Да хрен ли тебе понятно, – вздыхаю. – Когда я и сам ничего понять не могу. Вот от слова «вообще». Кроме того, что в последние годы был, пожалуй, излишне самонадеян. Да еще этот сраный дождь. Сейчас, пару расстегаев внутрь закину, чаем горячим с лимоном залью. И можно продолжать.

Он на секунду задумывается. Потом, хмыкнув, кивает.

– Ну, раз надо, значит, надо. Сейчас еще раз Наташу позову, скажу, чтобы закуски какие принесла. Горячее в тебя, на нервах, все равно сейчас не полезет. А под самогонку, глядишь,