Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

«Варфоломеевской ночи», «назначенной» на конец августа, имели большое значение: как отмечают исследователи этой идиомы, в период революции и Гражданской войны она использовалась «для создания образов дегуманизированных других»[987]. Ожидание «резни» оправдывало ставку на силовое разрешение политических проблем, легитимировало использование превентивного насилия. Показательно, что слухи о грядущих выступлениях упоминались в отчетах, поступавших в Главное управление по делам милиции[988].

Бывшая придворная дама Е. А. Нарышкина, близкая к семье свергнутого императора, вспоминала:

Сегодня началось московское совещание, очень страшно. Соглашение не получится, так как обнаруживаются два враждебных и непримиримых течения. Компромисс невозможен. Значит, предвидится гражданская война, а в конце, быть может, диктатура Корнилова. Как такой выход ни ужасен, он все же, по-моему, лучше, чем остальное. Чернов революционизировал всю Россию, Керенский революционизировал армию; дальше идти в этом направлении, я полагаю, невозможно[989].

Как видим, перспектива краткосрочной, хотя и «ужасной» гражданской войны выглядела даже возможным решением, необходимым для выхода страны из кризиса. При этом пребывание у власти лидера социалистов-революционеров В. М. Чернова и главы Временного правительства А. Ф. Керенского рассматривалось как крайне дестабилизирующий фактор. Предполагалось, что грядущий кризис не ограничится подавлением большевиков, следовало бороться и с влиянием умеренных социалистов. Таковой была и позиция генерала Корнилова и его окружения.

Другие современники, также крайне пессимистично оценивавшие ситуацию, считали все же возможным и необходимым избежать гражданской войны, хотя и признавали ее опасность. 23 августа Н. В. Устрялов, приехавший в Москву, записал в дневнике:

Правительство — между двух огней. С одной стороны — «полномочные органы революционной демократии», за которыми стоят «организованные рабочие» и дезорганизационные солдаты. С другой стороны — живые элементы армии, «буржуазия» и большинство интеллигенции. И, что особенно опасно, все глубже и резче обозначается пропасть между этими двумя сторонами. Несомненно, что политическое положение напряжено до последнего предела. Нужно избегнуть гражданской войны, иначе конец. Но как избегнуть? По-видимому, кадеты занимают ныне как раз позицию посредствующую, сверх этих «двух огней». Идейно они, конечно, ближе ко второй линии. Но они чужды ее непримиримой агрессивности[990].

В записи от 26 августа, сделанной уже в Калуге, Устрялов, не подозревая о том, что новый кризис, таивший опасность гражданской войны, уже фактически начался, сделал очередную пессимистичную запись:

Не видно просвета. Даже не мыслишь никакого реального выхода из создавшегося тупика. Всюду плохо. «Разогнать» эти злосчастные Советы — за них вступятся рабочие и солдатские толпы, и неминуема гражданская война[991].

Устрялов, симпатизировавший генералу Корнилову, осознавал, что попытка быстрой реализации программы Верховного главнокомандующего может повлечь гражданскую войну, и вместе с тем он с пониманием относился к тем, кто готов был пойти на риск такой войны.

Крайне пессимистически оценивал сложившуюся ситуацию и М. П. Чубинский, сотрудник газеты «Русская воля». В дневнике он писал:

На западе разочарование в Московском совещании выразилось в резком длящемся падении нашего курса, а здесь выяснилось лишь одно: дальше так дела идти не могут. Все больше и больше становится вероятным наступление настоящей междоусобной войны, при которой один лагерь будет драться за полный захват власти пролетариатом, а другой — против диктатуры пролетариата и солдатских органов, причем в его рядах будет много людей, вовсе несклонных к контрреволюции в смысле воскрешения старого режима. Думаю, что эти события произойдут очень быстро. Общее недовольство растет с каждым днем, и страна близится к краху и гибели. Явится ли диктатура Корнилова или Каледина, которая остановит наш развал, зальют ли нас мутные волны большевизма, мы во всяком случае будем отброшены назад от возможности создания у нас в ближайшем будущем разумного и свободного государственного строя по лучшим европейским образцам. Это печально, но это факт, заставляющий всех желать диктатуры, ибо иначе мы погибли и при разнузданности народных масс войдем в полосу небывалых ужасов и позора. Ведь кругом не граждане, а по удачному выражению, которое вспомнил и повторил недавно Керенский, «взбунтовавшиеся рабы»[992].

Можно с уверенностью предположить, что ощущение неумолимо надвигающейся гражданской войны было присуще многим современникам. Показательны в этом отношении публикации петроградской газеты «Воля народа»; это издание правых социалистов-революционеров, убежденных оборонцев, постоянно выступавшее за компромисс с «буржуазией» и близкое к А. Ф. Керенскому, критиковало крайние политические группы, решительно осуждая и левых, и правых противников коалиционного правительства. Накануне корниловского выступления «Воля народа» писала:

…гидра контрреволюции все выше поднимает свою голову и уже явственно слышно зловещее щелканье ее оскаленных зубов, растет снова стихийная волна большевизма; под власть подкапываются слева и справа; обе стороны с ожесточенным рвением добиваются своей цели, не желая ни слышать, ни знать об интересах родины… Коалиционная база Правительства все еще не скреплена цементом действительного единения. Либеральная буржуазия, представители которой участвуют во власти, по-прежнему ведут народ против другой части коалиции — революционной демократии[993].

Соответственно, газета вновь и вновь призывала к соглашению всех «живых сил», к решительной борьбе «против козней справа и слева». Политически и психологически газета готовила своих читателей к грядущей борьбе с контрреволюцией в условиях нового кризиса, уделяя все большее внимание и опасностям, угрожающим коалиции «справа».

Эта тема развивалась и в других публикациях «Воли народа»: «Ни для кого не секрет, что сейчас против Временного Правительства ведется отчаянная кампания справа и слева», — констатировало издание правых эсеров. Газета критиковала и большевиков, и правых политиков, включая в их число и «часть перепуганных либералов»; при этом особое внимание уделялось правым, желавшим свергнуть Временное правительство и установить военную диктатуру. «Воля народа» предупреждала: «…опасность гибели России их не пугает. А ведь ясно, что если только эта гражданская война разразится, — гибель родины неминуема. Она и так умирает. А такая война не может не иметь места»[994]. Коалиция сторонников военной диктатуры, по мысли корреспондента газеты, не отступит и перед гражданской войной, которая неизбежно приведет страну к краху.

Таким образом, виновниками возможной гражданской войны именовались консерваторы, правые и некоторые генералы, что заранее создавало дискурсивную рамку для интерпретации ожидавшегося кризиса: он мог принять формы гражданской войны, инспирированной на этот раз «большевиками справа». Можно предположить, что такого рода оценки повлияли и на восприятие первых сведений о конфликте между Ставкой Верховного главнокомандующего и Временным правительством: генерал Корнилов оценивался как виновник начавшейся гражданской войны даже некоторыми политическими силами, на союз с которыми окружение Корнилова безосновательно рассчитывало[995]. Даже потенциальные союзники Корнилова готовились к ситуации гражданской войны, которую может спровоцировать Ставка, и самые умеренные социалисты — оборонцы, убежденные сторонники соглашения с «буржуазией» — были готовы описать грядущий кризис как гражданскую войну, подготавливаемую реакцией.

Слухи были показателем особой эмоциональной атмосферы: обстановка тревоги, взаимного недоверия, подозрительности отличала «дело Корнилова» от предшествующих кризисов: люди разных политических