Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

издевательств. Вспоминаю эти картины, такая злость поднимается. Только воевать! В Москве вставку в ногу сделали, пообещали, буду танцевать. Танцевать незачем, а к ребятам вернусь! Упрошу врачей быстрее подчистую выписать, и к парням!»

Сидели дядя с племянником у костра, весёлое пламя лизало тёплую июльскую ночь. На невысоком столике стоял котелок с ухой из карасей, крупно нарезанные помидоры, малосольные огурцы, бутылка водки, металлические стаканчики.

Ранение Сергей получил под Угледаром. Доставлял штурмовую группу. Сначала наскочили на мину, выбрались из БМП, по ним метко заработала арта. Сергея швырнуло взрывной волной так, что сломало ногу.

«Ночью лежим, – рассказывал дяде. – У меня открытый перелом, то очнусь, то забудусь. Вдруг в темноте свечение золотисто-жёлтое. Не сказать яркое, но чётко видно. Шар медленно движется над самой землёй, с баскетбольный мяч размером, может, чуть больше. Поначалу подумал, глюки от боли, потери крови или от промедола, боль адская, боясь вырубиться от болевого шока, воткнул в плечо обезбол, не проходит, второй шприц воткнул… Чуть вроде утихнет и опять. Несколько парней рядом лежали, кто двухсотый, кто тяжёлый, как я. Жёстко нас обстреляли. Шар подплывёт к одному, повиснет, потом переместится к другому. Голова чумная, а я думаю себе – это не глюки, я ведь соображаю. Шар ко мне приблизился, и слышу, в голове у меня звучит: «Тебе ещё жить». Чётко, ясно, дядя Женя, прозвучало: «Тебе ещё жить». Ты, дядя Женя, верующий человек, я, конечно, не такой, хотя на войне при первой возможности причащался, к нам за «ленточку» батюшки приезжали, в госпиталь постоянно приходили, но поверь, это не галлюцинации, видел и слышал».

Залетевший в квартиру голубь для матери Сергея показался плохим предзнаменованием. У неё были в телефоне номера сослуживцев сына. Позвонила по одному, второму, никто не отвечал. Или не было связи, или длинные гудки. Давление подскочило под двести. Пила таблетки, снова и снова звонила. Муж предложил, «давай, я буду», резко одёрнула: не лезь, сама!

Наконец дозвонилась до Саши, друга Сергея. Старший лейтенант – он однажды ещё до войны приезжал в отпуск с Сергеем в Омск. Сам из Читы, по пути домой сделал остановку в Омске. Сергей показал ему город, Евгений свозил парней на рыбалку. Саша сначала не взял трубку, во второй раз отозвался и сразу сказал:

– Тётя Таня, простите.

Валентин внимательно смотрел в лицо жене во время короткого разговора, оно мгновенно сделалось смертельно бледным.

– Простите, но Сергея больше нет.

Связь тут же прервалась.

Сергей помчался на БМП на эвакуацию попавших в переплёт разведчиков. Забрали трёхсотых. На обратном пути машину засек коптер, мина ударила рядом, гусеницу не повредило, её застопорило вывернутым катком. Машина закрутилась на одной гусенице. Сергей выскочил с кувалдой выбить каток. Успел всего один раз ударить, как упал снаряд перед БМП, взрывом многотонную машину подкинуло, Сергей оказался под гусеницей. Раздавило таз, шансов выжить не было. Когда приехали за ним, в плече торчали три шприца, боролся за жизнь до последнего.

Похоронили Сергея во Пскове на мемориальном кладбище, на котором лежат десантники знаменитой шестой роты, вставшей непреодолимым заслоном неподалёку от чеченского села Улус-Керт перед чеченскими боевиками и арабскими наёмниками. Восемьдесят четыре десантника погибли в том многочасовом бою и сотни террористов. Война на Украине расширила мемориальное кладбище и продолжает расширять.

На похороны Сергея ездили отец с матерью и жена с тремя детьми. Евгений в телефонном разговоре передал слова сестры: «Серёжа улыбался в гробу. Умирая, увидел Божий свет».

Пастор

С Юрой познакомили друзья-волонтёры. Знали мой интерес к теме войны на Украине. Сообщили, владыка Савватий позвонил из Бишкека и благословил собрать на войну добровольца-омича, второй раз отправляющегося на СВО, спросили: нет ли у меня желания побеседовать с ним? Главное, говорю, было бы у него, я как пионер – всегда готов. Договорились с Юрой встретиться после литургии в храме Всех Святых. В ту ночь Юра улетал в Ростов-на-Дону, заключал контракт с ЧВК «Вагнер».

В своё время он прошёл школу пятидесятников, миссионерство у Юры в крови. В разговоре, случалось, сбивался на привычную стезю, что нисколько не мешало нашему общению. Передо мной был человек с непростым путём к Богу, а это всегда интересно, и ещё доброволец, особая категория нашего воинства. У одного из уважаемых экспертов прочитал, что наиболее замотивированы на этой войне добровольцы, на втором месте контрактники-профессионалы, которые пришли в армию ещё до СВО, на третьем – мобилизованные. Пять месяцев Юра был на передовой. Пять месяцев воевал, молился, миссионерствовал. Рассказ о себе начал с горького из своей биографии: «Много лет я распинал Христа».

Много-много лет я распинал Христа. Малолеткой оказался рядом с одним из авторитетов уголовного мира. С этого начались мои университеты. Его убили, стал работать с другим. Одну ходку сделал в тюрьму, это уже когда из малолеток вырос, затем другую. Грехов накопил, грязи нацеплял, кровь на мне. Если быть честным перед собой, не собирался каяться, идти в церковь, ёкало временами в душе – не так живу, но не больше. В Бога верил, знал – Он есть.

В тяжелые моменты обращался к Нему. Был случай, прокурор запросил мне двенадцать лет. Только милостью Бога не загремел на такой срок. Лежал на шконке и вымаливал помощь у Иисуса Христа. Полная камера, шум, гам, а я погрузился в себя, прошу, прошу Бога… Куда-то окружающее ушло, отодвинулось, ничего не слышу, будто меня окутало прозрачное облако, в котором тонут все звуки. Лежу и молю Его пощадить, простить, помочь. На груди под футболкой одна иконка Иисуса Христа, вторая в руке… Суд ограничил срок до одного года, который я отсидел в тюрьме.

В конце концов, от криминала отошёл, ездил на Север на вахты, работал водителем. Сестра моя и зять были в пятидесятниках. В то утро проснулся, нос на боку, под глазом синяк, на пуховике дырка, моим ножом меня пытались подрезать, ножа нет. Здоровья тоже. Надо срочно лечиться, пошарил по карманам, деньги на лекарство нашарил. Поднимаюсь идти лечиться, родители входные двери закрывают: «Юра, ты нам обещал, клялся нашим здоровьем». Кому? Когда? Что? Оказывается, вчера, придя в растерзанном виде, клятвенно обещал завязать с пьянством и поехать в реабилитационный центр пятидесятников. Дал слово родителям, дал слово сестре, её мужу Славке. Обещать не значит жениться, да они куют железо пока горячо, подсуетились под мои клятвенные заверения. Подъезжает машина, на меня натягивают тулуп и везут за Тару в деревню Щербаковку.

Бывшую начальную школу пятидесятники взяли в аренду на пятьдесят лет. В ней застал двух мужиков, по виду запойные. Они на следующий день исчезли, я остался в единственном числе из подопечных. Здание школы на две половины, в одной я реабилитируюсь, в другой находится Гена – пятидесятник, организующий процесс моего возвращения к праведной жизни. Система отопления в школе состояла из кочегарки, батарей в комнатах, еле греющих, в холода топить надо непрестанно, иначе дубарина. Кочегарка на мне, день ли ночь на дворе, подбрасывай в топку, не дай бог разморозится система. И вообще, на мне куча обязанностей – дрова колоть, кашу варить, за водой ходить… Кашу ненавижу, а она каждый день, тоже входит в рецепт реабилитации…

Поначалу успокаивал себя: отлежусь, отъемся, отдохну на природе. Вокруг деревенская идиллия: снега белейшие, тишина, никто перед глазами не мельтешит, сам себе предоставлен. Оказалось, не совсем – Гена потому и служитель у пятидесятников, перековывает меня трудотерапией, чтением Библии, беседами о Боге. На всём запретительный «кирпич» – курить не моги, материться – Бога гневить, про водку думать забудь. Начинаю сатанеть от такой каторги. Особенно тяжко – сигарет нет. С собой из дома ухитрился прихватить ножик. Держал его в квартире в укромном месте, мало ли какие могут возникнуть форс-мажорные обстоятельства, в туалете в тайнике припрятал выкидной нож. Когда зять Славка собирал меня в реабилитационный центр, вспомнил про содержание тайника и запросился в туалет. Этим ножиком замыслил Гену припугнуть, а то и слегка кожу подпортить и сделать ноги – оторваться на попутках в Омск.

Гена – парень тёртый, имел опыт работы с контингентом моего профиля, вовремя засёк – я на грани взрыва… Молюсь за Гену. По гроб жизни благодарен