Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

к нам. Он уже не на цепи, как в Апокалипсисе, – сорвался! Ветхозаветные Содом и Гоморра обрушились на нас. Один Господь Бог может помочь. И не потому, что у нас крестики на шее, Он ждёт от нас встречного движения. Запад из штанов выпрыгивает, молится дьяволу. ЛГБТ – молитва ему, захват храмов на Украине, закрытие Киево-Печерской лавры – молитва ему, санкции против православной России – молитва дьяволу. Сатана восстал на Русскую православную церковь, нам выпала возможность стать воинами Христа. А мы думаем, батюшка приехал в полк, помахал кропилом, святой водой окропил танки и окопы, и победа будет за нами. Ни одной молитвы не знаем, гуся можем приватизировать у местных. И кто, спрашивается в задачке, верх одержит? Кто?

Пять месяцев мы держали высоту у села Нестерянка, это Запорожская область. По документам мы спецназ «Ахмат», но нас несколько взводов прикомандировали к мотострелковому ингушскому полку. Брошенная пятиэтажка на краю села, в ней сидели. В полутора километрах в лесополосе укропы – блиндажи, окопы. У них две лесополосы, два бугра-близнеца, сиськами звали. Временами приезжали наши штурмовики. Разведку боем проведут, покошмарят укропов и смотаются. А мы сидим, держим позицию.

В сентябре укропы решили новый учебный год отметить фейерверком. Из ближайшей лесополосы выкатили два танка. Страшное оружие, когда ты в доме сидишь. Миномёт не так страшен, даже «град», танк пятиэтажку пробивает на раз. У дэнээровцев был штаб на третьем этаже, у нас наблюдательный пункт на пятом. Выкатились танки и начали бить.

Я пятиэтажку хорошо оснастил. Как в любом деле, на начальство надейся, сам не плошай, если жизнь дорога. Нашего командира батяней не назовёшь, заливного делал, блудил с местными девицами. Так что надеялся на себя. На втором этаже оборудовали место под пулемёт ПКМ. На лестничной площадке АГС-17 стоял, в первом подъезде ДШК. Гранатомётами запаслись, одноразовые были и РПГ-7.

В тот день мы с Саней, он контрактником лет десять служит, дежурили на нашем НП, когда танки выкатились из лесополосы.

– Саня, – говорю, – если танки не загоним обратно, они поработают, а дальше повалит пехота.

Даю Сане одноразовый гранатомёт.

– Дуй на третий этаж, жахни оттуда, чтоб им жизнь мёдом не казалась, обнаглели в корень, как в тире по нам бьют.

Он спрашивает:

– Как из него стрелять?

«Ни фига себе», – сказал я себе, не ожидал от мотострелка-профессионала такого.

Показал быстренько и отправил – действуй. На третьем была дыра в стене большой комнаты, танком пробитая, спокойно стреляй, хвост от выстрела без проблем уйдёт за спину. Так и сказал Сане. Он, по принципу – мы сами с усами, отправился из кухонного окна стрелять. К нему добавилось ещё одно чудо, ингуш Рамазан. Побежал за Саней видосик снимать, родственникам отправить, какие они герои, танки мочат. Саня из кухни стрельнул, хвост ушёл в стену туалета и сложил его. Саню не сильно контузило, Рамазана-кинолюбителя глушануло. Долго на головную боль жаловался.

Попасть Саня не попал, но дело сделал, танки смылись, труса спраздновали – отморозки из РПГ из окон жахают, так и погасить могут.

Танки скрылись, мы не успели передохнуть, Саня кричит:

– Бэтээр!

Он со стороны кладбища припылил. Выбегаю на балкон, это бронетранспортёр М113, американец. Я засомневался, у дэнээровцев трофейные были. По рации спрашиваю командира:

– Наш, не наш? Гасить?

– Надо проверить, – останавливает, – не спеши с гасить! Подожди минут десять.

Кого ждать, бэтээр остановился в ста метрах от дома за кустами. Если укропский, надо гасить, пока пехота не спешится, не пойдёт на нас. Витька дэнээровец говорит:

– Подожди, Пастор, сам гляну. Прикрой, если что.

Большая часть бэтээра кустарником закрыта. Не видно опознавательных знаков. Крест немецкий или вилы хохляцкие, трезубец этот на боку обычно рисуют. Бог хранил, бэтээр начал разворачиваться, водила не вписался в пятачок между деревьями, корма упёрлась в ствол тополя и пиндосский двигатель заглох. Капкан. Куча стоячего металла, бери РПГ, целься без спешки. Но мы ещё не знаем, что это бэтээр укропский. Витька подкрадывается к нему, у меня автомат наготове, прикрыть если что… В этот момент слышу двигатель, поднимаю голову – джип летит к бэтээру, эвакуацию вызвали. У этого вилы сразу увидел, подлетел и тоже встал неудобно для выстрела, кусты между нами. Водилу джипа не вижу, его бы завалить первым делом, зато торс сидящего рядом бойца, как в тире. В него и засадил из моего любимого АКМ, калибр 7,62. Считаю лучшим автоматом. У нас один контрактник-профессионал купил за двадцать тысяч прицел на свой АК-12. Устроили соревнования. Я со ста метров, он с восьмидесяти.

«Выкинь, – говорю, – свою мухобойку, меняй на АКМ!» А его жаба давит, такие деньги угрохал на прицел.

Я в джип длинно засадил. Витька потом смеялся:

– Как ты, Пастор, меня не обесточил, пули над головой просвистели.

Водила, как только я завалил его соседа, забыл про эвакуацию, развернул джип и ходу.

Я выбегаю из дома, надо с бэтээром разбираться. Макс красноярец из РПГ-7 саданул по нему и промазал. Кричу Титчеру:

– Серёга, неси «крюк»!

Он притащил РПГ-30, «крюк» по-народному. Чем хорош – куда целишься, туда летит. Стреляю в корму бэтээра, но попадаю не под девяносто градусов, а под углом, снаряд рикошетит… Да всё про мыслительно, к тому моменту укропы вылезли из бэтээра, кучей стояли, я положил на месте всех. Четыре двухсотых с одного выстрела, два украинца и два белоруса – наёмники. Макс с Серёгой Титчером взяли их телефоны. В одном было видео тренировочного лагеря, американские инструкторы, американские пулемёты. Человек пятьдесят курсантов. Бравые хлопцы «Слава Украине!» кричат, позируют, мол, порвём русню, как бобик грелку… Обломалось порвать.

И ещё Бог помог в тот день. Только мы с бэтээром разобрались, по рации передают: парни, беспилотник засёк – в вашу сторону из Орехово идут десять танков. Держитесь, подмогу вышлем.

– Как держаться! – кричу. – У нас два снаряда к РПГ-7 и одна «муха»!

До Орехово двенадцать километров.

– Держитесь!

Легко сказать. Если бы нагрянули, туго нам пришлось. Слава богу, пронесло. Даже моторов не слышали. Свернули куда-то.

Ротный представил меня за тот бой к медали «За отвагу». Пока не получил. А за тех четверых из бэтээра я молюсь. Имена переписал. Ненависти нет. Погибли как воины. Мы их похоронили на сельском кладбище. Могилу не копали. Воронку нашли, полиэтилен на дно, двухсотых положили, сверху полиэтиленом накрыли и забросали землёй.

В тот день ночью Юра улетел. Вступил в ряды «Вагнера», и вскоре – это случилось 23–24 июня двадцать третьего года – «музыканты», так именовали бойцов ЧВК, пошли на Москву «Маршем справедливости». Главное лицо компании Евгений Пригожин повёл войска в полном боевом снаряжении – танки, боевые машины пехоты, пушки. У Пригожина были давние трения с Министерством обороны, он решился на отчаянный шаг. «Музыканты» вошли в Ростов-на-Дону, взяли под свой контроль военные объекты, блокировали силовиков. За один день соединения «музыкантов» с минимальным сопротивлением прошли Воронежскую, Липецкую и Тульскую области.

История тёмная. Войска компании были в переходе от Москвы, когда начались переговоры ЧВК и власти с участием президента Белоруссии Александра Лукашенко. Окончились они тем, что «Вагнер» своё боевое мнение резко изменил, Москву брать не стал. Лукашенко пригласил «музыкантов» к себе в Белоруссию. Странность антигосударственного мятежа в том, что, объявленный властями таковым, он в то же время не привёл к судебному разбирательству, никто не понёс кару за содеянное. Через два месяца, двадцать третьего августа, Евгений Пригожин и командир «Вагнера» Дмитрий Уткин погибли в авиакатастрофе. Упокой, Господи, их души и даруй им Царствие Небесное. Юра в походе на Москву не участвовал, в числе других «музыкантов» попал в Белоруссию. Пригожин не хотел бойцов компании отдавать под Министерство обороны, бился за самостоятельность организации. В это безвременье многих «музыкантов» отправили в отпуска. Перед этим среди них провели опрос, кто готов ехать в Африку или Сирию. На этот вариант службы в «Вагнере» Юра ответил отказом. Не деньги были его главной задачей, он записался в добровольцы воевать за православие. В Омске подумал-подумал и решил не возвращаться в Белоруссию. Заключил контракт с Министерством обороны и снова оказался на войне. Иногда шлёт мне эсэмэски, голосовые сообщения. А я молюсь о его здравии.