Белый легион в Парагвае. Русские герои Южной Америки - Дмитрий Михайлович Абрамов

* * *

Пришло православное Рождество 1926-го года. Гольдшмит в компании друзей решил отпраздновать начало Святок. После утренней литургии в русском храме Успения Пресвятой Богородицы на Ольшанах, компания направилась в полюбившийся ей «вычеп»[60]. На улице было холодно. Стоял лёгкий морозец, но на небе сияло солнце. Выпал лёгкий снежок и лежал на каменной мостовой. Они вошли в полуподвальное помещение пивного кабака. Ярко пылал камин и было хорошо натоплено. Электрического освещения не было, горели свечи, неяркий свет проникал через оконца, расположенные у основания кирпичных сводов. Николай скинул пиджак, и повесил его на вешалку, оставшись в одной белой сорочке. Друзья заказали по три кружки пива сразу на каждую персону, уселись за большой стол. Официант принёс по первой. Николай заметил, что в этот вечер пиво разносила ещё и «сервирка»[61]. Тем временем друзья чокнулись, выпили, завели разговор, допивая первую, и уже ждали, когда официант принесёт вторую партию.

В баре курили, пили, оживлённо и громко разговаривали. Кто-то из подвыпившей публики за соседним столом случайно толкнул «сервирку», державшую поднос с полными кружками. И тут бедная женщина, не удержав подноса, опрокинула его на спину Николаю, сидевшему за столом с друзьями. Одна из кружек упала на пол и разбилась. По плечам, по спине, и между лопаток у Николая потекло. От неожиданности он выругался и готов был уже дать неловкому обидчику в морду, но встав со стула и обернувшись, увидел испуганные голубые, прекрасные женские глаза…

Десница, сжатая в кулак, разжалась. Кто-то охнул. Но тут же раздался смех его друзей, перешедший в громогласный хохот. Николай улыбнулся, через секунду усмехнулся. Следом даже мужчины и дамы за соседними столиками, захохотали от души. Друг Николая – Алексей Пазухин изрёк сквозь приступ смеха:

– С омовением, тебя Коля!

– Ха-ха-ха! Коля, эта дама, излила на тебя священный эль! – сквозь слёзы смеха прошипел ещё один его товарищ.

– О, мой хосподин, прошу, ради Бога, простыть мэньа! – произнесла женщина. – Я отмыват, сушит и выгладыт ваш «козил», э-э – сорочка.

– Мадам, не волнуйтесь, оставьте. Я благодарен вам за это омовение, – только и смог произнести сквозь смех Николай.

После этих слов он поцеловал ей руку и уселся за стол. А она через пять минут принесла и поставила им на стол поднос с пятью полными кружками пива, налитыми за счёт заведения.

Спустя три часа, когда Николай и его кампания уходили из «вычепа», он подошёл к ней, взял её руку в свои и спросил:

– Мадам, как я смогу вновь увидеть вас?

– О, ни мадам! Ни – же́на. Ди́вка! Zítra večer budu doma (Завтра вечер буду дома). Стршижковска ulice (улица), дженена́кт (одиннадцать), – негромко отвечала официантка.

* * *

Её звали Вера.

Она сама открыла дверь, когда он позвонил у входа с улицы. И тут букет роз лёг в её ладони. Николай поцеловал ей руку. Она покраснела от удовольствия и промолвила:

– Jak jste galantní! (Как вы галантны!).

Потом он пригласил её в ресторан. Она не отказала, но попросила его подождать четверть часа, чтобы приодеться. Он, присев на стуле, подождал её в маленькой прихожей. Она вышла к нему одетой для прогулки, хотя он сразу и не рассмотрел этого. Они прошли до ближайшей остановки трамвая, а потом поехали на нём ближе к центру города. Николай уже неплохо знал Прагу и привёл Веру в один из знакомых ему ресторанов. Там они разместились за небольшим уютным столиком. Николай заказал красное сухое и они повели непринуждённый разговор. Официант принёс и открылку бутылку «Мерло», затем разлил по бокалам. Они выпили.

– Ty jsi Rus? (Ты – русский?) – спросила Вера.

– Я – русский, точнее россиянин, но не великоросс, – отвечал он.

– Jaké je tvé celé jméno, Nikola? (Как твоё полное имя, Никола?) – спросила она.

– Николай Иосифович Гольдшмит, – отвечал он

– Tvoji rodiče jsou Židé? (Твои родители – евреи?) – спросила Вера.

– На это вопрос сложно ответить однозначно. Такие фамилии носит очень много как природных немцев, так и детей Сиона. Мои предки перебрались в Россию в самом конце XVIII века. Они были католиками. Но уже мой дед принял Православие. А я – с колыбели крещён в этой вере, – медленно, пытаясь хорошо проговорить каждое слово, чтобы ей было понятно, рассказывал Николай.

– Zajímavé příjmení (Интересная фамилия), – произнесла Вера.

– Да. Фамилия в переводе с немецкого означает – «Ювелир» – «Klenotník» – отвечал он, переводя на чешский, а затем попросил:

– Расскажи мне о себе, Вера.

Вера отпила из бокала терпкого красного вина и стала рассказывать. Она родилась в большом селе в большой крестьянской семье близ городка Рудны. Она была старшей дочерью и потому ей с юных лет пришлось не столько учиться, сколько работать. С четырнадцати лет она работала, прачкой, потом мыла посуду и убиралась в богатых домах, и вот наконец, когда ей исполнилось восемнадцать, дальние родственники родителей позвали её работать официанткой в пивной бар в Прагу. В этом пивном баре она уже отработала около года и хоть уставала, но была довольна заработной платой и более-менее престижным местом. Больше половины своей зарплаты она теперь отсылала родителям, потому, что им приходилось растить ещё двоих братьев и двоих сестёр.

Николай внимательно слушал и смотрел на неё. Одета она была почти скромно; модная шляпка, синее платье чуть ниже колен, с небольшим разрезом на груди, серые чулки, кремовые туфли. Но её доброе и приветливое лицо заставляло любоваться им. Голубые глаза, густые светло-русые волосы, заплетённые в косы на затылке, прямой носик и полнокровные губы, – всё нравилось ему в ней.

– Díváš se na mě tak pozorně, Nikolaji. (Ты так внимательно смотришь на меня, Николай) – произнесла она.

– Это потому, что ты очень нравишься мне – «moc se mi líbíš», – тихо отвечал он.

Вера опустила глаза, и её щёки слегка порозовели. После ресторана Николай проводил её до дома. Так началось их знакомство, переросшее в любовь. Они стали встречаться при первой возможности. Через две недели Вера пригласила его к себе…Через три месяца она приняла православие, и они повенчались в русском храме Пресвятой Богородицы на Ольшанах.

* * *

В 1928-м году они перебрались в Париж. Уже из Парижа в 1930-м году Николай Гольдшмит с женой эмигрировал в Парагвай. В Парагвае в 1931-м году он поступил на службу в Парагвайскую армию в чине капитана. Некоторое время и в первые полтора года Чакской войны он служил начальником отдела картографии в Генеральном штабе парагвайской армии. За это время Николай неоднократно бывал на фронте и выполнял важные картографические работы в округе фортов «Нанава» и «Фалькон». Во многом ему помогал и консультировал его генерал Беляев, обладавший огромными знаниями в вопросах картографии