Над облаками - Владимир Викторович Мороз

Наступила передышка, поле боя наполнилось тишиной, которая, казалось, ушла из этих мест навсегда. Лишь гремела далекая канонада, да ветер доносил звуки продолжающейся битвы возле Мончалово.

У прибежавшего связного выяснили, что после приземления удалось собрать всего 209 человек – это чуть меньше половины батальона, и сейчас они, разбившись на три отдельные группы, сражаются на разных направлениях, не давая немцам еще больше сузить и без того маленькое кольцо. Кроме этого, при штабе армии под командованием комбата в резерве находится четвертая группа, часть из которой составляют легкораненые бойцы.

– Куда делись остальные, неизвестно, немцы активно душат радиосвязь, – вытирая пот со лба, докладывал лейтенанту посыльный. – Белоцерковский ранен, но продолжает управлять группами. Задача одна: держаться. Сколько это будет продолжаться, никто не знает, но помощи ждать неоткуда.

Иван, находящийся рядом с командиром, поежился. Вместе с наступившей тишиной пришел холод. Разгоряченное мокрое тело стремительно остывало, мокрая от пота гимнастерка лишь добавляла неприятных ощущений. Ни переодеться, ни высушиться возможности не было. Чтобы не замерзнуть, бойцы держались поближе к догорающим домам, стараясь не вылезать из тени, скрывавшей их от немецких снайперов, вышедших на охоту.

В 23:00, оставив убитых и прикрываясь арьергардами, остатки 29-й армии, разбившись на походные колонны, в конце которых везли раненых и уцелевшую технику, придерживаясь редких заснеженных дорог, пошли на прорыв. Десантников бросали с одного участка на другой. Приходилось то пробивать немецкий заслон, то защищать от удара открытые фланги, то отбиваться от догоняющего врага. Времени на отдых и сон практически не было, сухари и концентраты, выданные на три дня, закончились очень быстро, грех было не поделиться ими с длительно голодавшими бойцами армии Швецова.

Кончались патроны, всё чаще приходилось экономить, тщательно прицеливаясь и дожидаясь момента, чтобы единственным выстрелом послать гитлеровца на тот свет.

– Ваня, ты как? – спросил Илья, медленно переставляя ноги.

– Выйдем, неделю спать буду, – вздохнул тот. – Пальцы чуть не отморозил, еле-еле снегом растер. Сейчас более-менее работают, хоть и болят. А ты?

– Боюсь останавливаться, – сухими губами произнес парень, – сразу могу отключиться. Голова уже не соображает. Во время последнего боя едва не уснул. Стреляю, а глаза сами закрываются.

– Держись, Илюха, мы хотя бы идти можем, а командирам сейчас не легче. Комбата снова ранило, Баптизманскому спину прострелили. Так что нам с тобой, можно сказать, повезло, что живы до сих пор.

Через сутки, пробив коридор, из окружения вывели штаб армии и часть боевых подразделений. Раненые командиры были тут же отправлены в госпиталь. Остальные колонны, поддерживаемые десантниками, выходили еще три дня.

Иван потерял счет столкновениям с гитлеровцами и тому, сколько раз ему довелось проходить через разрывы в линии фронта, чтобы часок вздремнуть, быстро что-то заглотить, загрузиться патронами и снова уйти туда, где шли бои и требовалась помощь. Там, в немецком тылу, десантники помогали отдельным отрядам красноармейцев найти выход, пробить немецкую оборону и вырваться. На усталость не жаловались, видя изможденные черные лица солдат, которым пришлось помогать.

Из окружения вышло только 5200 человек, из которых практически все были либо ранены, либо обморожены. По немецким сведениям, за два зимних месяца 29-я и часть 39-й армии потеряли 26647 человек убитыми, 4888 пленными, 187 танков, сотни орудий, пулеметов и минометов. Проведенное контрнаступление вермахта привело к выравниванию линии фронта севернее Ржева, что обезопасило гитлеровцев от возможных дальнейших наступлений Красной армии на город с существовавшего выступа. Но западнее всё еще оставался довольно большой клин в немецкой обороне, который продолжала удерживать 39-я армия, зажатая с трех сторон.

После того как последние группы 29-й армии вышли к своим, бойцы Баптизманского устроились в деревенском доме недалеко от передовой и уснули, изморенные усталостью. Прибывший сюда с горячей кашей старшина одного из стрелковых полков так и не смог добудиться солдат, осторожно пробираясь в духоте между ними, лежащими вповалку прямо на полу Оставив термос в углу, он тяжело вздохнул, жалея этих молодых ребят, и вышел.

– Сколько времени? – Иван открыл глаза, пошевелив онемевшей ногой. Очень сильно гудела голова, видимо, от недостатка свежего воздуха. Рядом что-то буркнул Илья, поворачиваясь на другой бок. Аккуратно, стараясь не разбудить товарищей, Иван вышел на улицу, уселся на крыльцо, обхватив руками голову.

– Сынок, ты бы верхнюю пуговичку застегнул, – подошла к нему копошащаяся во дворе пожилая женщина, хозяйка дома, – не ровен час застудишься.

– Давно мы здесь? – Иван протер руками пульсирующие виски, в которые будто вселился кузнец, работая молотом по наковальне.

– Да, почитай вторые сутки никто во двор не выходит, всё спите и спите. Намаялись, поди, бедные, – вздохнула старушка. – Сейчас я тебе отвар сделаю, боль пройдет.

Вскоре она появилась, держа в руке дымящуюся глиняную кружку.

– Попей, травка всю хворобу снимет. Уж лучше, чем ваше казенное пойло.

Во второй половине дня, когда большая часть десантников проснулась и даже успела пообедать, около избы появился тот самый полковник, который встретил их после приземления. Найдя старшего, попросил построить бойцов.

– Давно служу, для меня это уже третья война, – мужчина прошелся вдоль строя, – но чтобы так дрались, никогда не видел. Настоящие львы! Спасибо вам, ребята, за помощь.

Невзирая на чин, он снял шапку и поклонился солдатам.

Поздно вечером в деревне появились грузовики. Быстро загрузившись, колонна с десантниками двинулась в сторону дома. Правда, для этого пришлось сделать огромный крюк, чтобы покинуть выступ, созданный в сторону немецкой обороны.

– Ох, чую, если фрицы ударят по флангам, опять придется ехать сюда армию вытаскивать, – шепнул Илья Ивану, трясясь в холодном кузове полуторки.

– Типун тебе на язык, – ответил тот, отогревая замерзшие руки дыханием.

Конечно, ребята не знали, что пройдет всего полгода и в начале июля 1942 года печальная участь окружения постигнет и 39-ю армию, обернувшись новыми огромными потерями…

– Прилетело нас сюда намного больше, – сказал кто-то из десантников, вспоминая погибших товарищей, чьи тела так и остались лежать рядом с тысячами погибших красноармейцев около сожженных деревень и на лесных тропах.

До утра колонна успела добраться до Твери, медленно двигаясь по разбитым дорогам. Оттуда уже пободрее рванули в сторону Москвы, по пути рассматривая сгоревшие дотла избы, черные остовы подбитых танков, спрятанных под снежными шапками, развороченные сугробы, под которыми покоились искореженные машины и тела убитых солдат обеих армий. Битва за столицу закончилась, битва за страну всё еще продолжалась…

Уже в Люберцах, после радостной встречи с товарищами, узнали, что при выброске произошло много ошибок, некоторые штурманы не смогли в темноте