Дыхание Донбасса - Владимир Дмитриевич Пронский

– Привет, болящий! Сегодня твоя Людмила звонила, приглашала на свадьбу. Я поблагодарила за приглашение, но не более того. Да и знать её я по-настоящему не знаю, да и вообще непонятно, почему она вдруг вспомнила обо мне?

– Чем-то вы ей понравились, поэтому и пригласила, – не стал открываться Семён.

– Мне-то что оттого. Мало ли я кому нравлюсь. А я, грешным делом, подумала в прошлый раз, что она твоя женщина.

– Я же говорил – знакомая по университету.

– Тогда перебьётся! Как у тебя дела?

– Выздоравливаю помаленьку.

– Ну, и слава богу… Вот Виолке трубку даю, а то с рукой оторвёт!

Поговорил Семён с дочкой, а у самого не выходило из ума сообщение Маргариты о Людмиле. «Вот кому неймётся-то, вот из кого бабья сущность так и прёт. Нет бы промолчать, скрыть в себе наш разговор, так она чужому человеку специально звонит, зная, что тёща всё расскажет мне, – подумал он, понимая, что ничего нового не открыл. – Что-то не везёт мне на женщин!»

Он вспомнил об Ольге, подумал: «А вдруг и она такая же?! Узнала, что остался без жены, и решила захомутать!» Но думка эта оказалась мимолётной, и он гнал её, стыдясь самого себя: «Нет же, нет – трижды на одной мякине не ошибаются!»

46

С появлением в жизни Маргариты адвоката Померанцева она думала первое время, что теперь есть к кому прислониться, получить защиту в тревожной ситуации, когда не знаешь, что делать и на кого положиться. Оказалось, что это не совсем так, особенно когда он узнал, что загородный дом Чернопутов оформлен на Маргариту Леонидовну. Она уже пожалела, что как-то всуе сказала ему об этом, а он сразу зацепился за это, начал убеждать:

– Маргариточка, цветочек мой, ну подумай, зачем нам такая обуза? Зачем он, если загородка налогов съедает прорву. А жить мы там почти не живём? Вспомни, давно ли ты была там?

– В начале сентября провели с Виолкой на природе три чудесных дня, а потом началась мобилизация, суета сует, со всех сторон новости потекли одна другой веселее. Но это ничего не значит: продавать загородную недвижимость в начале зимы – себе дороже, хотя цены на неё и без того упали. Если уж продавать, то только весной, перед дачным сезоном.

– В такое тревожное время, когда идут боевые действия, трудно что-то загадывать. Может так получиться, что и нынешней цены взять не удастся.

– Но и хранить наличные – это тоже не выход! – Она хотела рассказать, но не рассказала, как растворились деньги Германа от недвижимости в Испании, и разве он мог предположить, что всё так обернётся, к тому же и сам не сносил головы, дочь пропала, а уж на что мужик жохом был – на несколько лет вперёд всё рассчитывал. – Так что, милый Ромочка, пока повременим с этим решением. Продать всегда можно. Важен вопрос цены, а недвижимость остаётся недвижимостью.

– Действительно, спешить некуда, – не стал он спорить и излишне навязывать свои планы, лишь молчаливо отложил их на время, зная, что рано или поздно вопрос денег для Маргариты станет главным, учитывая, что она пока не научилась себе отказывать.

Подозрительное соглашательство и обволакивающая мягкость Романа всё-таки заставили Маргариту приглядеться к нему внимательнее, а не так, как она смотрела, проведя с ним несколько пылких ночей, когда вновь почувствовала себя молодой и сбросила оцепенение последнего времени. Казалось, чего ещё надо: живи и радуйся. Но радоваться-то особенно не от чего, потому что она чувствовала, даже знала, что он многое скрывает от неё, а раскрылся в самом простом и доступном понимании, когда она заподозрила его в сокрытии своего семейного положения. Он не стал отпираться, охотно показал паспорт, где она увидела штамп о регистрации брака, сразу же её убедил, что он ничего не значит.

– Понимаешь, я уже несколько месяцев развожусь, хотя мог это сделать при своих возможностях за один день. Но мне хочется доказать жене, что она не вправе цепляться за меня, хотя иная давно бы плюнула и забыла навсегда. А почему не разводят нас, хотя уже было два слушания, – из-за моей ненаступательной позиции, я словно сам даю слабину, но это идёт от того, что желаю завершить процесс честно. Впрочем, вскоре он так и так завершится, потому что будет по счёту третьим, а это значит – последним. Жена и без того затянула его, начав в суде раздел имущества. И как ни цепляйся она за меня, всё равно разведут, тем более что сын взрослый и живёт отдельно. Понятна ситуация?

Смог ли Роман убедить её? Вряд ли. Маргарита с самого первого дня знакомства с ним чувствовала напускную искренность в чувствах, в отношениях к ней, к внучке, которую он задарил дешёвыми подарками. Складывалось подозрение, что он ведёт потаённую игру и когда-нибудь она раскроется, скорее всего, с продажей загородного дома. И он пока не знает, что ещё есть зависшая в воздухе из-за пропажи дочери её квартира, которую предстоит оформлять на себя, когда суд установит факт смерти Ксении. Как ни страшно было произносить такие слова, пусть и в уме, но как без них обойтись, если они есть. Но уж она как-нибудь разберётся с этим печальными делами без адвоката-кровососа. В конце концов, она просила его помочь в одном лишь деле – защитить от соискателей премии, их претензий на возвращение денег, якобы переданных её мужу. Все их происки оказались профанацией, совсем её не устраивали, что и было убедительно и не бесплатно доказано в суде Романом. За это, конечно, спасибо ему, но не более. И теперь пришло время, если уж он всё чаще заводит разговор о загородном доме, постепенно отдалить его, но именно постепенно, чтобы он не заподозрил её прозрение и не ответил какой-нибудь гадостью.

Разобравшись для себя с этим вопросом, она вдруг столкнулась с ещё одним, когда позвонил небезызвестный ей Подберёзов и попросил о встрече.

– Это-то ещё зачем?! – искренне удивилась она, зная, что рассчиталась с ним, хотя могла бы послать на все стороны света. – А по телефону нельзя об этом поговорить?

– Не телефонный это разговор, Маргарита Леонидовна…

– Что ж… Тогда приезжайте… – согласилась Маргарита и, вспомнив Людмилу, подумала: «Совсем уж, что ли, осатанели все?!»

Валентин и предположить не мог, что вдова так быстро согласится принять его. А поговорить с ней у него было о чём, если ещё в конце августа он созвал внеочередное общее собрание писательской организации, кое-как организовав