Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

class="p1">– Некоторые все же были. В Министерстве обороны мне сказали: вышлем документы по месту жительства. Правда, они мне оставили координаты, с кем связаться, помню, что долго документов не было, я звонил, выяснял, и удостоверение выслали. В Толочинском военкомате мне выдали документы.

– Сколько времени прошло между Вашим возвращением из Анголы и получением документов, что Вы являетесь участником боевых действий, воином-интернационалистом?

– Я вернулся в декабре 1987 года, а документы мне выдали, если не ошибаюсь, 31 марта 1988 года.

– Представлялись ли Вы к каким-либо наградам за службу в Анголе?

– Не знаю. Я об этом тогда, если честно, и не думал. И особо об отсутствии наград не переживал. Тогда ведь как было, как думал? С одной стороны – да, молодой, вроде, неопытный. А с другой стороны – мы ведь не совсем безграмотные были, знали немножко и другую сторону медали: что некоторые военные советники ехали туда именно за деньгами, они сами об этом открыто говорили. Это нас – переводчиков – туда просто направляли, потому что «надо». Я сам был, конечно, еще молодой, но у меня был кое-какой жизненный опыт, я окончил институт, поработал учителем, поработал директором школы, у меня была семья, дочки. То есть, если бы, не дай бог, убили бы меня – после меня оставалось потомство. А когда присылали молоденьких ребятишек после «ускора», этой одиннадцатимесячной подготовки в ВИНЯ, и туда, и если в бой? Некоторые были посолиднее, а некоторые из них ведь были вообще дети! Ведь иностранный язык – португальский – тоже кому-то давался, кому-то не давался, у кого-то и после одиннадцати месяцев была относительно хорошая подготовка по португальскому языку, а кто-то приезжал и после курсов, языка не зная. Тоже способности нужны, чутье какое-то. Многих, кто приезжал без подвязок каких-то, сразу могли отправить в боевые округа, на фронт. А были ведь и те, у кого папы служили в Министерстве обороны – и таких присылали – так эти кроме Луанды никуда и не выезжали.

Другой момент, тоже неприятный. Были люди, советники, – даже и в нашей, 8-й бригаде, воюющей – которых мы, кто действительно там служил, никогда не видели, а в штате они числились. То есть они, сидя в Луанде, ни разу не побывав в шестом округе, в Куито-Куанавале, тоже аккуратно получали «боевые». За что? А ведь такие были, и получали соответствующий оклад, деньги, а жили себе спокойно в столице. И самое неприятное – они получали награды! Потому что бригада, в которой они числились, участвовала в боевых действиях.

Были моменты, когда заказывались товары по «Совиспано», а их не привозили, хотя деньги за них уже списывались. Куда девались эти деньги – неизвестно. Мне товарищи говорили, когда я был в Луанде, уже перед отпуском: ты ведь ничего не видел, сходи хоть возьми какие-нибудь подарки для своих, мы тебе разрешаем, хоть ты уже и не в нашей бригаде. Нормальные люди! Были ведь и те, кого направили в Анголу, в боевые округа, и которые действительно были классными специалистами! А были и те, кто не появлялся среди нас, но получал награды. Мы все это понимали.

Комментирует подполковник запаса, бывший военный переводчик И. А. Ждаркин: По своему опыту, и опыту других парней, могу сказать, что награды на переводчиков часто «резались». Переводчики были, в основном, «младшие чины» – лейтенанты, младшие лейтенанты – и очень часто награды до них просто не доходили, их имена из списков вычеркивали. И фамилия Сергея Демидчика в наградных списках была. Я это проверял потом в отделе кадров: было представление на медаль «За боевые заслуги».

– Служба в Анголе как-нибудь повлияла на Вашу дальнейшую жизнь?

– В морально-психологическом плане очень сильно повлияла. Я же на жизнь стал совершенно иначе смотреть. Кто не видел войны, кто не участвовал в бою, тот не может по-настоящему оценить эту жизнь, понять, что такое жизнь. Вот и все. Какая бы она ни была, эта земля, ангольская или белорусская, лег на землю, когда начала бить эта лихорадка, когда вокруг обстрел, пули свистят, все рушится, лицо обожжено, волосы… Лег на землю, на эту ангольскую землю, и эта Матушка-Земля успокаивает, забирает всю дрожь. И только одна мысль: что ты останешься тут, в этой земле, зарытым. Может быть, и не найдут даже потом. Тут, а не дома. И если это пережил, начинаешь совершенно по-другому смотреть на вещи. Это позволяет четко держаться своего мнения, никому не кланяться. На сделки с совестью я не шел никогда. Может, где-то это и плохо, только я не умел подстраиваться.

– У Вас звучало в рассказе, что проблема ангольской армии была в низком моральном духе солдат. Среди тех ангольских солдат, офицеров, которых Вы встречали, с которыми воевали, встречались яркие личности, которые знали, за что они воюют?

– Разные были среди них люди. Во-первых, когда человек голодный – а они почти все в армии голодали, – о какой высокой цели, каком моральном духе можно говорить? А с другой стороны, они ведь не такие, как мы, даже и по характеру. Не хочу сказать, что все они были трусы, нет. Но когда их насильно рекрутировали, не те, так эти, и они по 10-13 лет не видели своих родных? Хорошо хоть радиовещание у них было налажено как следует, и по радио солдат мог услышать, что где-то мать или отец умерли, хотя и не мог никак побывать на похоронах.

Были и отважные, сильные ребята. Тот же командир нашей бригады – Эмилъяно.

Я еще участвовал в переговорах на высшем уровне, переводил. Однажды был такой случай – не ошибка, а именно… нехороший, в общем, случай, почти до слез меня довел. Речь шла о поставке минных тральщиков. По сути, переговоры велись на высшем уровне. Договаривались о поставках советских минных тральщиков в Анголу. Присутствовали министр обороны Анголы, командующий ВМФ, начальник Генерального Штаба, наш ГВС и так далее. И ангольская сторона – конкретно командующий ВМФ – вне зависимости от того, на чем завершились переговоры, заявили, что переводчик неправильно перевел. Переводчиком был я. К тому времени я уже настолько хорошо знал язык и специальную терминологию, что перевел все как нужно, правильно. По сути дела, это было обвинение. А смысл всего этого заключался в том, что они хотели, чтобы их – ангольские – представители присутствовали на верфи, где будут строиться с ноля те самые минные тральщики, за которые они будут платить. Будто бы иначе Советский Союз продаст им б/у! Возможно, параллельно велись еще какие-либо переговоры, ведь все это было связано с большими деньгами. Офицеры ангольские – не солдаты, которым не хватало еды, а офицеры – жили очень