Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

В какой день недели это произошло, не помню. Но было уже ближе к семи часам вечера, через несколько минут должен был транслироваться фильм. Съезжались наши из других домов. Балконная дверь была открыта, мы выходили посмотреть, кто приехал. В один из выходов я заметил какое-то замешательство на шлагбауме: подъехала машина, по виду принадлежащая госпиталю. Но охрана ее на площадку-стоянку не пропустила. Машина уехала. Ребята умывались и причесывались, я присел на кровать у окна, спиной к окну, решил 10 минут почитать. Вдруг тугая волна густого воздуха ударила сзади, и в какой-то момент я увидел боковым зрением, что в воздухе подвисли шторы, тюль, жалюзи, куски стекла. Потом мгновенно вырывает дверь встречным потоком, летят щепки и всякая всячина. Потом, через несколько секунд, приходит огромной силы звук взрыва. Поднимается неимоверная пальба из стрелкового оружия, взорвалось несколько гранат (это палила наша охрана). Первая мысль – артобстрел, бегу к выключателю, выключаю горящий свет. Ищу в потемках автомат. Тихо. Начинаем выходить из комнат. Раскурочены все двери и окна.

Возвращаемся в комнату. У меня вроде все цело, на спине маленькие синяки от ударов осколков стекла. Хованскому Александру стеклом порезало руку, кровь шла, но не сильно. Нас спасли шторы и жалюзи, по крайней мере, от сильных порезов. Они приняли всю силу ударной волны.

Начали собираться во дворе внизу, чтобы получить хоть какую информацию. К счастью, все живы, четыре человека получили порезы стеклом, сильнее всех пострадала одна из женщин, порезы на лице. Началось активное передвижение по миссии, все пытаются узнать причину взрыва.

По улице проехал БТР. Затем еще один. Остался на въезде перед шлагбаумом. Оказалось, прибыли кубинцы, им сообщили о нападении на советскую миссию. Они молодцы, моментально реагировали и оказывали посильную помощь. Ночь прошла неспокойно, под утро уснули прямо на мелких осколках стекла, не раздеваясь.

Утром выяснилось, что машина, которую не пропустила охрана, припарковалась на стоянке, на противоположной стороне по диагонали от нашего здания. От взрыва осталась воронка, больше одного метра глубиной… Артиллеристы рассчитали тогда силу взорванного заряда: по глубине воронки и по тому, что от машины остались только мелкие фрагменты, выходило около 200 кг в тротиловом эквиваленте. Наше здание взрывная волна обтекла с двух сторон по касательной, ударившись ему в угол.

Не могу судить, так ли это или нет, но сумей нападавшие припарковать эту машину на стоянке внутри трапециевидного двора-стоянки, взрывом могло бы проломить стены и нашего здания, так как сила взрывной волны удвоилась бы, отразившись от противоположного здания. Такое было мнение артиллеристов.

Погибли местные жители, которые жили в домах, разрушенных в результате взрыва. Многие из нас этот день могут считать своим вторым днем рождения»[194].

– Вы всю командировку пробыли в Уамбо?

– Почти. Еще работал в Луанде немного. Иногда случались вылеты в другие провинции, кратковременные, на два-три дня, уже и не помню, куда именно, в разные места.

– Какой характер носили взаимоотношения с кубинцами?

– Лучший, чем с местными жителями. Они – кубинцы – сами по себе контактный народ, хороший. Они и относились к нам тепло. Точно так же и мы к ним относились. Вместе справляли праздники, и наши, и их, дни рождения, да мало еще какие поводы были.

– Как встречали Новый год в Анголе?

– Один Новый год мы там встретили, восемьдесят шестой. Ананасы ели, а так – ничего особенного. Особого праздника новый год там не представляет. Вот карнавал в Уамбо – это гораздо более красочно и празднично. Только нам особо участвовать в нем не пришлось, у нас выход в город был ограничен, чтобы ни в какие неприятности не попасть.

– Когда Вы вернулись в Москву окончательно?

– Точно не помню, приблизительно в конце мая – начале июня 1987 года. Летели с пересадками, уже не помню, через какие города, сколько лет прошло.

– Как сложилась Ваша дальнейшая жизнь?

– Я потом спрашивал: эта командировка засчитана мне как служба в армии после военной кафедры, или как-то иначе, или как работа? Точного ответа не получил. Я ведь и распределялся по линии Министерства обороны, как военный переводчик. Меня распределили, я с языком отработал два года в погонах – и вроде как отслужил в армии. Был в звании лейтенанта.

Потом я сразу ушел из армии. Стал работать с языком – преподавал, переводил. Работал и в школе, и в вузе. Сейчас работаю в школе и в Барановичском государственном университете. Преподавал и преподаю испанский, немного английский.

– С португальским после командировки в Анголу приходилось работать?

– Нет, с португальским работать больше не пришлось. Ведь все поменялось, наши советники из Анголы ушли вскоре. Если бы все так не поменялось, не знаю, как бы сложилось. Наши ребята, когда я еще только туда приехал, по нескольку раз туда летали – переводчиками. Попадали в обойму, зарекомендовали себя хорошо – так почему бы и нет? Пробыли там два года – через два года опять туда полетели служить. А когда я вернулся, в 1987-1988 годах, все как раз разваливаться начало.

Хотя можно было туда улетать – предлагали, и по гражданской линии, с врачами ехать работать. Но я отказался. Потому что рассудил, что там можно заработать денег, но нажить кучу проблем, со здоровьем особенно.

– Болетьмалярией доводилось?

– Один раз. Мне и здесь повезло – в легкой форме. Во-первых, в Уамбо климат был более-менее мягкий, там все-таки повыше, не такая влажность, как на побережье, переносилось легко. А во-вторых – у нас наши врачи были под боком. Мою малярию поймали на ранней стадии. Играли вечером в волейбол вместе, и врач мне говорит: что-то ты сегодня плохо выглядишь, пойдем-ка тебя посмотрим. И приказал: лежать дома, пить то-то и то-то. Так и обошлось.

– Имеете ли Вы статус воина-интернационалиста?

– Нет. Я приехал оттуда, из армии сразу ушел и как-то больше этого и не касался, даже ничего не узнавал об этом. Мне это нигде и не пригодилось бы, потому что не спрашивали, не требовали. Наград никаких тоже не имею. На моей дальнейшей жизни эта командировка в Анголу никак не отразилась, разве что с финансовой стороны. Финансовый капитал вначале был, когда я оттуда вернулся. Оклады там были хорошие, у нас тут переводчику нужно было работать полгода, чтобы столько заработать, сколько там за месяц.

– Как Вы получали деньги?

– В конце командировки, в Луанде, на руки. Нам их выдавали в чеках, по ним потом можно было в специальных магазинах отовариваться в Москве. Все те же товары.

– Как проводили свободное время в Анголе? Какой был досуг?

– Миссия