Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

все заставлял: ну, пойди ты к этому лейтенанту, попроси, чтобы он написал на родину, чтобы ему прислали эту кору! У этого советника уже оканчивался срок службы, он был достаточно пожилой. А я еще спрашивал, мол, зачем (смеется)? Потом я улетел, и так и не знаю, получилось у нашего советника достать эту кору или не получилось. Такая уже была навязчивая идея достать ее!

Мне самому стало интересно, действительно ли это такая чудная кора. Я пошел к командиру, Эмильяно нашему, и спросил: Эмильяно, это что, просто слухи или на самом деле так? Он сказал, что все это правда. И еще добавил: если настоя из коры этого дерева выпьешь, то нужно, чтобы возле тебя лежало минимум десять женщин, потому что одной точно будет смерть (смеется)] Вот такое чудо-дерево.

Советники наши по-португальски не говорили. «Туталъ нормаль – туталъ нормаль». Услышали эти слова – и хватит. Но это же не язык.

– Кто-то из офицеров – советников, специалистов – пытался все-таки научиться говорить по-португальски, чтобы самостоятельно общаться с подсоветными?

– Да, такие были. Тот же наш полковник Черных – он достаточно сносно говорил по-португальски.

Со мной служил одно время переводчик из Москвы, Кораблев или Королев, не помню точно. Он, будучи подростком, снимался в фильме «Кортик». Я еще, когда уже вернулся домой, посмотрел этот фильм – точно он. В Луанде он с медиками работал, выезжал за город.

Там было много нормальных мужиков. Конечно, адресами обменивались, только ведь здесь, после возвращения, тоже было много забот, нужно было решать проблемы с жильем, налаживать быт, семьей заниматься, и так все это затянуло, затянуло… А вспоминаешь, сколько было хороших ребят, и из Московской области, и из Куйбышева, и из Бреста. Доверяли друг другу: едешь в отпуск – просят передать посылки родным, девушкам своим (особенно молодые, которые после «ускора» приехали), нас ведь никто особо не досматривал, не взвешивал багаж. Сейчас и не всех уже вспомню, хотя если бы увидел – узнал бы обязательно. С Балясовым – нашим артиллеристом – мы как-то виделись. Он страшно болел малярией, уехал из Куито просто весь черный, как земля. Потом поправился. Его дочка училась в Минске, как-то я узнал телефон, созвонились, встретились, поговорили. Он мне и сообщил, что наш советник командира бригады Черных стал после Анголы самым молодым генералом.

Отношение к службе было самое простое: надо – значит, надо, твоя Родина приказала. В Афганистане, в Анголе, в Мозамбике ты был – неважно, ты выполнял свой долг. Что это давало нам – это уже другой вопрос, об этом сейчас не надо судить, история рассудит. Что, наше пребывание не повлияло в положительную сторону на тех же ангольцев? Ничего подобного, очень повлияло. Многие из них хорошо к нам относились, учились у нас. Понятно, что «в семье не без урода», были и среди советников разные люди, были и те, кто преследовал только меркантильный интерес. А были и те, кто именно выполнял свой долг, честно, добросовестно, до конца. Рассуждений «я буду» или «я не буду», «я не хочу» не было.

Интересно было бы снова увидеть городочек Куито-Куанавале. В Менонге я был проездом, я особо его и не помню. А Куито… Вспоминаются жители местные, голодные дети с раздутыми животами. «Camarada acessor, päo!» – просили хлеба. Если бы кто видел этого ребенка, который страдает от голода, сидит просто голый у дороги, его от малярии диарея скручивает… Наши этого не видели, потому и отношение такое к жизни… ненастоящее. То, что показывают по телевизору, – это не то, а вот если бы они увидели эти детские глаза! Может, немножко больше стали бы задумываться. А я все это видел. Там не было ни мыла, ничего элементарного, люди жили страшно. Мы видели женщин, которые возвращались из унитовского плена, от Савимби – шкура да кости.

Савимби вел себя очень интересно: он только приветствовал то, что советские советники помогали ФАГОТА, его противникам. Мол, пусть советские помогают, я не против, но только если они попадут в плен, то познают все тяготы лесной жизни.

Комментирует И. А. Ждаркин: Еще Савимби считал, что «пусть помогают, потому что много техники и вооружений из этой помощи идет к нам» – то есть к УНИТА. И более того, советские специалисты готовили ангольских офицеров, и в училищах военных, открытых в Луанде и Уамбо, и просто так, а те потом перебегали к УНИТА.

– Дело еще и в том, что в самой ангольской армии, правительстве утечка информации шла на высшем уровне – из штаба, из Министерства обороны Анголы. Когда начиналась какая-либо операция против УНИТА, там уже практически все было известно, они уже были готовы отразить атаку. Потому многие операции, которые задуманы были неплохо, в общем-то, не достигали успеха. Если бы все было по-честному в этой войне, то в Анголе гораздо раньше наступила бы мирная жизнь, и разделались бы с УНИТА. Что поделаешь, такая странная война.

Из забавных случаев вспоминаю, как мы бросали гранаты в речку, перед тем как идти купаться – боялись крокодилов, а заодно получалась и «саперная удочка», рыбу потом собирали. И все равно, один из наших всегда сидел с автоматом на берегу, пока другие купались. Потому что было опасно.

Я поднимался на серпантин, этот известнейший в Анголе, под Лубанго, который, как рассказывают, на костях построен. Мы это сделали в нарушение всяких правил «техники безопасности», что называется, когда были в командировке в Намибе и на машине уехали оттуда, без ведома нашего начальства, рискуя очень. Взяли с собой автоматы, гранаты, пулеметы, а когда поехали, стало видно, что не помогут эти автоматы и гранаты, если сверху пальнут из гранатомета, ничего от этого «уазика» не останется! Но это непередаваемое ощущение, когда едешь по этому серпантину, поднимаешься к облакам, входишь в облака, и вот уже облака внизу, а ты над облаками, на машине! Мотор глохнет, не хватает кислорода, нужно спускаться… Тоже приключение. Один из очень приятных моментов. Потому что чудом за два года удалось увидеть эту достопримечательность Анголы, эту дорогу-серпантин.

И еще – никогда не забуду вкус манго! Там я их первый раз попробовал, и таких плодов больше нигде не видел и не ел. Большущие деревья, и просто останавливаешься под ним, этот плод снимается сразу, срезаешь кожуру и ешь! Руки потом в этом соке оказываются, прямо по рукам льется. А вкус этот я до сих пор ощущаю. Те манго, что продаются у нас – это совсем не то. Я один раз попробовал – и сказал, что больше не буду, потому что это не настоящие манго. Даже будучи