Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

Открываем люк: он успел – а я не успел, остался в БТРе. Переждал один до следующей перезарядки. Только выскакиваю – снова кричат: «Saiu!» И я рванул не посредине, там, где расстояние между колесами БТРа достаточно широкое, а между третьим и четвертым колесом, где хорошо если голова пролезет… Как умудрился одним прыжком спрыгнуть с брони и попасть в эту дырку?! А лезть-то некуда, там уже ангольцев полно, попрятались там.

Та первая ночь – это, конечно, был кошмар. Не курили, потому что курить в темноте было опасно, по огонькам нас могли выследить. Потом приноровились, стали по чуть-чуть курить в кулак, потому что страшно трясло, нужно было покурить хоть чуть-чуть, успокоиться… Дожили до утра. Как-то связались с Менонге, доложили обстановку. Нам сообщили, что, естественно, наши самолеты никакие не летали, то есть, ночью это шла юаровская разведка – «миражи». На «миражах» они провели разведку, улетели, и потом уже пошли бомбардировщики. Страшная была картина. Ну, мы думали, в этот раз постреляли, постреляли, а дальше что?

На следующий день, к вечеру, все началось сначала. Вся та же картина. Во что превратился город – страшно сказать. Все полыхало. И что самое главное – наводчики, корректировщики огня у юаровцев работали первоклассно. Корректировали огонь отлично.

На следующий день снова начался обстрел. Все это продолжалось до 14 августа. Когда обстановка уже слишком накалилась, мы уже переговаривались, как и куда в случае чего будем уходить. Потому что артиллерия противника меняла свои позиции, подходили ближе, ближе к городу. И когда наступила по-настоящему критическая ситуация, оказалось, что из всей имевшейся в нашей бригаде техники только один советнический БТР был исправен. А остальных советников как забрать, из других бригад? На чем? Если попадем в окружение, как прорываться, как уходить? Поступил приказ: никаких вещей с собой не брать, только оружие и самое необходимое, остальное сжечь, чтобы ни документов, ни записей никаких не оставить. Кто-то побоялся, кто-то решил закопать и даже что-то закопал.

Проблемы настоящие начались, когда противник вплотную подошел к Куито. Они были совсем-совсем рядышком. И никто не знал, как быть. Хорошо, что у нас был Черных, боевой мужик! Потому что никто толком не мог организовать оборону города. Мы приехали на командный пункт в нашей бригаде, организовали оборону, окопы были вырыты. Помимо нашего БТРа пока был исправен еще один, потом вышел из строя.

А противник прорывался на мост через реку Куито. Никто толком не владел ситуацией. Как узнавали обстановку? Работали по рации «Рокал» английской, очень хорошая рация. Так можно было найти быстро волну, на которой переговаривались юаровцы. Мы настраивались на эту волну. Юаровцы говорили на своем «африкаанс», и мы садились возле рации: анголец, который знал «африкаанс», мы специально нашли такого, рядом с ним я. Он мне переводит на португальский, а я уже с португальского перевожу на русский. Так мы узнавали обстановку, и Черных, исходя из этих данных, «давал советы», а по сути, самостоятельно принимал решение. Выяснилось, что юаровцы уже практически на подступах к мосту. Если бы мы отдали мост, то все, город был бы сдан. Черных мне тогда говорит: Сергей, надо туда заводить, говори сержанту, что нужен механик-водитель, чтобы перегнал БТР туда, на мост, чтобы хотя бы поддержать из пулемета крупнокалиберного тех, кто отбивает атаки у моста. Я прибегаю, там вой, крик, снаряды рвутся. Развалило окоп, побило ангольцев, которые сидели в нем. Падаешь – встаешь – бежишь – опять падаешь – встаешь – добежал. Влетел туда: где механик-водитель, цел? Только на мост въехали – тут же огонь по БТРу, то есть, наводчики работали капитально. Но – завели БТР, и так удержали мост.

Никогда не забуду… Самое страшное, что довелось испытать в жизни – это бой. Стрелковый, когда эти лезут с двух сторон, когда возле тебя свистят эти пули. Такой вой… даже похлеще, чем когда идут самолеты, когда бомбят.

– То есть, Вы были в этом БТРе?

– Да. И противник вырывался на позиции, где стояли наши БМ-ки – установки БМ-21. И даже били по тем, кто сидел в окопах. И страшно было еще то, что кто там кого убивает – не видно, они ведь все похожи, что фапловцы, что унитовцы, все одного цвета. Форма была тоже практически одинакова… Но – как-то удержали. Начало светать – они отступили. Наши артиллеристы все же сделали несколько выстрелов из «бээмок», и как потом оказалось, успех был: одну установку «Валькирия» все-таки завалили, восьмая бригада завалила. Когда настраивались на юаровскую волну, слушали их, и от них же, получается, и узнали, что одну «Валькирию» расшибло.

Все было в руинах. Убраться оттуда, из места нашего расположения, было практически невозможно. Самолет сесть там тоже не мог, полоса была разбита. Потом все же прилетели, не помню, какие именно самолеты, кажется, наши «МиГи», немного поработали по позициям противника. Но что там особенного можно было наработать, тоже ведь не дураки сидели – не УНИТА, а в основном юаровцы.

Потом чуть залатали аэродром, стало можно принимать понемножку самолеты. Когда они прилетали, то двигатели не глушили. Однажды приезжаю, тогда прилетел наш Ан-12, как они его называли…. Слышу, кричат: «Лейтенант Демидчик, в самолет!» Я бегу, как был, с автоматом, спрашиваю у старшего: Иван Иванович, что такое? А тот мне: ты не рассуждай, давай быстрее, прыгай в самолет и вали отсюда! Я в самолет – а с автоматом что делать? Черных мне снова: да хрен с ним, с автоматом, бросай! Я бросил автомат, наши забрали, и вскочил в самолет. Самолет взлетал по спирали, и еще отстреливал тепловые ловушки, чтобы «Стингером» не попало.

Я недоумевал, почему так окончилась эта моя эпопея. Потому что когда я туда ехал, мне сказал: год минимум придется провести в воюющей бригаде, а там посмотрим. А года ведь еще не прошло, чуть больше половины срока только. 9 сентября я прилетел в Луанду: самолет был прямой, ни в Менонге не садился, нигде больше, сразу из Куито на Луанду.

Пошел я докладываться старшему референту. Захожу – и остолбеневаю: сидит мой бывший преподаватель по военной кафедре, вел у нас военный перевод. Когда преподавал у нас, был майором, а в Луанде – уже подполковником, Виктор Александрович Белюкин. Будем говорить четко: это он меня из Куито-Куанавале вытянул. Я никого не просил, ничего не знал, а он меня оттуда отозвал. Когда встретились, он сказал: ты давай, немного приди