Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

в себя, пару дней отдохни, потом разберемся. А еще через какое-то время вызывает и спрашивает: Сергей, хочешь в отпуск? Я ответил, что хочу – и он меня отправил в отпуск. Сказал: вернешься, отдохнешь, и тогда посмотрим, куда тебя направить.

– Когда Вы отправились в отпуск?

– Поздней осенью. Назад улетал зимой, когда вообще уже был мороз.

– То есть, всё это события 1986 года?

– Да. Отпуск был пятьдесят дней. Предупредить толком не успел: письма, конечно, посылал, только нельзя ведь было писать о том, где мы и что мы. Жена вообще не знала, где именно я служил, пока я совсем из Анголы не вернулся.

Еще до отпуска, в сентябре (почему Белюкин мне и предложил потом отпуск), пришлось поработать на масштабных учениях. ФАГОТА тогда проиграли наступательную операцию, при форсировании реки потеряли много боевой техники, и советских советников… можно сказать, обвинили в том, что плохо подготовили ангольцев. А дело было не в плохой подготовке, а в слабости боевого духа ангольских солдат. Они ведь просто бросали технику на ходу! Я сам это видел, как во время переправы ангольцы, даже те, кто не умел плавать, выпрыгивали из машин в воду от страха и тонули! Машины потом сами карабкались на берег, выходили пустые, без людей, унитовцы из гранатометов расстреливали пустые машины… И вот, нас обвинили в том, что ангольцы были плохо подготовлены. Наш ГВС тогда сказал на это: хорошо, мы подготовим снова, проведем учения и посмотрим, каковы будут результаты этой подготовки. Назначили группу для подготовки ангольцев, и меня – переводчиком в эту группу. Решено было так: как только уже будем заканчивать обучение, приглашаем ангольское командование, и экзамен так называемый принимаем вместе.

Учения проводили за городом, на реке Кванза, там, где она впадает в океан. Там течение страшное, просто сносит с ног, даже на мелководье стоять в воде нельзя. Мы начали там готовить экипажи для БМП, механиков-водителей, всех. Пришлось вспомнить, что в школе работал когда-то (улыбается), потому что я сам занятия проводил. Прапорщика, который должен был со мной работать, я просто отправлял: чего ты будешь мне по-русски говорить тут, я сам это уже неплохо представляю, расскажу все, и систему смазки, и остальное. Так я вел занятия, готовил эти экипажи.

Когда мы закончили их готовить, нужно было принимать «экзамен»: форсирование водной преграды – реки Кванза – с боевой стрельбой. Прилетел министр обороны Анголы, прилетел наш ГВС, на вертолетах. Начался смотр. Наши подопечные, один за одним, построились в колонну, идут. Командир-анголец дает команду, они разворачиваются, в машину, на воду, преодолевают эту преграду. На середине реки команда: «Огонь!» – боевая стрельба из всех видов оружия, с пуском ракет… Там земля горела. На тот берег выходят, там была определена цель, отстрелялись еще раз. Разворачиваются, и пошли, один за одним, обратно, на наш берег. Когда они выбрались из машин, министр обороны Анголы лично подходил к каждому из них, пожимал руку и благодарил: «Obrigado. Obrigado (спасибо)». Наши ему потом сказали, что те, которые провалили операцию, были подготовлены точно так же, и вся проблема была только в самих ангольских солдатах и в низком моральном духе вашей армии. Ведь тогда, во время наступления, столько техники загубили – это ужас! Вот после окончания этих учений Белюкин и предложил мне: «Хочешь в отпуск?» И я поехал в отпуск. Это был конец ноября 1986 года.

Помню, что было очень холодно… Вообще, все это вышло достаточно спонтанно: хочешь в отпуск – срочно отправляйся. Письмо написать, что еду, было уже невозможно. Я прилетел в Москву – а там пять градусов мороза! И я – в пиджачке! Мне Белюкин в Луанде сказал, что в Министерстве обороны мне должна быть забронирована гостиница, только я приехал – и ничего забронировано не было. То ли в Министерстве обороны не сработали, то ли информация не прошла. Короче, мест в гостинице нет – и я на вокзале. Хорошо, что они мне хоть документы выдали на дорогу. На такси я из аэропорта, через гостиницу, приехал на вокзал. У меня спрашивают, почему так одет – не по погоде? Я говорю, что, мол, шмотки отправил. Они мне – куда? Ну, не буду же я говорить, откуда я приехал? Ответил уклончиво: да вот, оформляют за границу, зачем мне в Африке теплые вещи? То есть, не сказал открыто, что я из Африки прилетел. До Минска на поезд не было ни одного билета на тот день, только на следующее утро, на 11 часов. Всю ночь я проторчал на вокзале. Как только открылась почта, я дал жене телеграмму, чтобы встречала меня с теплой курткой. Замерз ведь, после Африки совсем замерз! Думал, что в вагон сяду, согреюсь, так чтобы там встретили со шмотками какими-нибудь. Хорошо, что телеграмму они получили. Я ехал до Борисова, и в Борисове жена меня встретила, помню, что взяла мою теплую куртку.

Вернулся из отпуска в Луанду – и весь второй год служил в качестве переводчика на военно-морском флоте. Так я, гражданский человек, овладел еще одной военной специальностью. Меня поставили работать с советником начальника штаба флота, – а начальник штаба ВМФ Анголы учился в Советском Союзе! И, естественно, говорил по-русски. То есть, многие вопросы мне как переводчику можно было решить прямо через него.

Поначалу, конечно, снова было тяжело, потому что флот – это ведь совсем другая терминология, другая лексика! Когда в первый раз попал на совещание, сидим, советник спрашивает меня, о чем они говорят, а я отвечаю: честное слово, ни черта не понимаю, сейчас он закончит, я попрошу у него доклад в письменном виде и все вам переведу! Так я и сделал. И так и делал несколько раз. Потом, конечно, с помощью того же начальника штаба, разобрался. Спустя некоторое время я уже мог во время заседаний сидеть рядом с советником, офицеры говорят, а я параллельно, синхронно, ему на ухо шепотом уже все пересказываю. Нахватался этой лексики военно-морского флота, и пошло дело. Они мне рекомендации писали.

Случались командировки. Когда юаровские водолазы взорвали кубинский корабль (с ромом) в Намибе, пришлось лететь туда, на юг. Впервые я летел на самолете с ангольским экипажем. До этого приходилось летать и раньше, проверять военно-морские базы в Лобиту, только с нашими, советскими летчиками. Было страшновато: своим пилотам все-таки доверяешь как-то, а эти – кто их знает. А еще на этот военный борт набрали мирного населения, и все они сидели и молились. Картина не из приятных.

Короче, с горем пополам мы туда долетели. А назад пришло время возвращаться, так снова