Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Петрограде, но и в провинции[1341]. Наиболее подробно эта мысль изложена в отчете «Рабочего пути» о речи Л. Д. Троцкого на конференции фабрично-заводских комитетов 18 октября. Политик заявил, что попытки избежать гражданской войны со стороны большевиков не смогли бы предотвратить ее. Оратор объяснил слушателям, что внутренний конфликт уже заложен в структуре российского общества, а текущие экономические условия его только усугубили. Он убеждал, что противники партии «все равно совершили бы натиск на революцию и все ее завоевания». «Гражданская война не лозунг, а факт», — заявил Троцкий. Доказывая, что гражданская война уже началась, политик, вслед за Лениным, упомянул аграрные беспорядки. Оратор ссылался и на «объективные» законы истории: «имущие классы» всегда защищают свое положение «со всей свирепостью», а «рабочие массы» не уступают без боя завоеванных революцией прав. Троцкий утверждал, что гражданская война неизбежна, а насущная задача заключается в том, чтобы сделать ее наименее кровавой. По его мнению, любые колебания в вопросе о власти усиливали «буржуазию» и лишь сделали бы гражданскую войну более тяжелой[1342]. Тема минимизации жертв гражданской войны, ограничения ее определенными рамками, найдет потом отражение в выступлениях А. В. Луначарского и некоторых других социалистов.

Таким образом, Троцкий описывал гражданскую войну как историческую неизбежность, обусловленную глубинными социальными и экономическими противоречиями. Отказ большевиков от борьбы лишь усилил бы их противников и сделал бы столкновение более кровопролитным, что — наряду с другими аргументами — оправдывало активную подготовку партии к вооруженному конфликту. Прежде политик обвинял в подготовке гражданской войны своих оппонентов. Теперь же Троцкий вернулся к мысли, к которой он давно не возвращался; она была впервые высказана на заседании Кронштадтского Совета 14 мая[1343]. По всей видимости, председатель Петроградского Совета счел аудиторию достаточно радикальной, чтобы открыто и публично заявлять о неизбежной гражданской войне.

Частью агитационной подготовки к восстанию стали публикации, обосновывающие классовую теорию гражданской войны. Большевистское издательство «Прибой» в начале сентября анонсировало выход нового издания книги Маркса «Гражданская война во Франции». В продажу она поступила не позже 3 октября[1344]. Это было не рядовое издательское событие, оно имело определенное значение для большевистской агитации. Некоторые суждения Маркса были созвучны пропаганде радикальных социалистов этого времени, что затрудняло аргументацию тех марксистов, прежде всего меньшевиков, которые противостояли большевикам.

Во время митингов большевики торговали и брошюрами Ленина. Корреспондент «Петроградского листка» обратил внимание на то, что одна из них посвящена гражданской войне. Вероятнее всего, он имел в виду публикацию отдельным изданием статьи «Удержат ли большевики государственную власть». Интересно, как журналист кратко пересказал ее содержание: «не нужно бояться пролить братскую кровь», «подобные потоки крови могут дать победу пролетариату, а победа — мир, вместо войны»[1345].

Тема агитационной подготовки восстания обсуждалась на закрытых совещаниях большевиков. На заседании ПК 15 октября А. С. Бубнов, делавший доклад по текущему моменту, довольно откровенно дал некоторые указания относительно агитации. Оратор начал с описания сложившейся ситуации, которая характеризовалась как уже начавшаяся гражданская война: «Мы имеем наиболее обостренный момент гражданской войны — вооруженное столкновение двух враждебных классов». Отсюда следовало несколько выводов. Во-первых, Бубнов рекомендовал разъяснять аудитории, что столкновение неизбежно. Во-вторых, нужно было доказывать необходимость ведения политики «не только оборонительной, но и наступательной». Выбрав момент, надо будет перейти в наступление. В-третьих, для поддержания своих сторонников в боевой готовности от большевиков требовалось «в массах поселить тревогу и пробудить бдительность»[1346]. Как мы видим, важнейшей политической задачей большевиков, по мысли Бубнова, было формирование особой эмоциональной ситуации, которая будет способствовать мобилизации сторонников углубления революции.

16 октября ЦК большевиков вновь обсудил вопрос о вооруженном восстании. Ленин, настаивавший на более активной подготовке к нему, в очередной раз подчеркнул, что в сложившейся ситуации существует лишь одна альтернатива: «либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства»[1347]. Не возражая против этого утверждения, участники заседания спорили о тактике: одни были сторонниками «наступления», а другие выступали за «оборону», считая, что политически выгодно было бы предоставить противникам инициативу использования силы. Большинство выступавших исходило из того, что «контрреволюция» готовилась нанести удар. Некоторые, в том числе Ленин, отмечали, что шансы на победу будут выше, если партия сможет выступить раньше. Другие сомневались, достаточно ли у большевиков сил. В. П. Милютин был уверен: «Либо мы делаем первый шаг, либо этот шаг будет сделан нашими врагами». При этом сам он полагал, что большевики еще не были готовы нанести свой удар и нужно готовиться к назревающему столкновению[1348]. Л. Б. Каменев, критикуя позицию сторонников наступательной тактики, назвал ее тактикой заговора, а назначение восстания на ближайшие дни он, наряду с Г. Е. Зиновьевым, считал авантюризмом[1349].

Хотя определенная дата восстания все-таки в резолюции не была названа, ЦК призвал к подготовке вооруженного восстания и заявил, что своевременно укажет «благоприятный момент и целесообразные способы наступления»[1350]. Характерно, что предложения заменить в резолюции вооруженное восстание на вооруженное столкновение и наступления на выступления были отклонены. Резолюция прямо говорила о выборе именно активной наступательной тактики.

В это время газеты противников большевиков печатали статьи, осуждавшие готовящиеся выступления. Используя уже сложившиеся к этому времени негативные образы членов этой партии, объявляя их предателями, некоторые издания напрямую связывали слухи о подготовке выступления с планами Германии осуществить высадку десанта под Петроградом[1351]. Другие газеты утверждали, что подготовку к «гражданской войне» партия вела вместе с «контрреволюционерами»[1352]. Некоторые издания отмечали единство «Рабочего пути» и «Новой Руси», «Живого слова» и даже монархической «Грозы» в их нападках на Временное правительство[1353]. По мнению «Рабочей газеты», в начале октября «ленинцы» и «корниловцы» начали переходить от слов к делу, будто выполняя общий план[1354]. О координации действий большевиков и правых говорить не приходится, но их газеты с одинаковым пылом атаковали Керенского, иногда используя при этом схожие аргументы и образы, а читательская аудитория этих изданий порой пересекалась. К тому же антибуржуазная пропаганда большевиков и антисемитская — «Грозы» (и, отчасти, «Новой Руси») — имели точки соприкосновения. Современники фиксировали антисемитские высказывания у сторонников так называемого «уличного большевизма», а черносотенная «Гроза» впоследствии даже приветствовала свержение Временного правительства, что не помешало большевикам быстро закрыть это издание[1355].

Такие образы требовались противникам большевиков, чтобы призвать власти не допустить грядущего кровопролития, не останавливаясь ни перед чем. Характерную для того периода статью опубликовал сотрудник массовой «Газеты для всех». Он призывал к борьбе с «изменниками революции и предателями родины», которые сами «бросили вызов». «Теперь начинается борьба на жизнь и смерть с разрушителями государства. Или мы, или они. Или защита родины, или предательство! Третьего пути нет»