Технофеодализм - Янис Варуфакис

увеличения общего размера пирога, отделился от прибыли, так же как крах Бреттон-Вудской системы и последующее возвышение Минотавра отделили упорный труд от роста уровня жизни. В намерение центробанков не входило замещение прибыли. Они просто попали в ловушку, которую сами для себя создали. Паника 2008 года убила спрос на деньги для инвестирования, вызвав их переизбыток, что снизило процентные ставки. Чем больше падали процентные ставки, тем сильнее была убежденность инвесторов в том, что дела обстоят настолько плохо, что инвестировать было безумием. И всё же триллионы долларов от центробанков продолжали вливаться в финансы, и поэтому гибельная петля затягивалась, а процентные ставки опускались всё дальше и дальше: до нуля или ниже.

Поскольку Большой бизнес и правительства подсели на диеты из беспроцентных кредитов, а компании в развивающихся странах заняли больше, чем их правительства — более двух триллионов долларов к концу 2010-х, — центральные банки столкнулись с неприятной дилеммой: либо перекрыть денежные краны, что означало бы крах финансиализированного капитализма — после того как они напечатали все эти деньги, чтобы спасти его; либо продолжать закачивать деньги в систему, надеясь на чудо, но на самом деле способствуя ликвидации роли прибыли в качестве движущей силы и смазки капитализма. Неудивительно, что они выбрали последнее.

То, что было мучительной проблемой для центральных банков, для облачных капиталистов стало поцелуем Фортуны. Именно в этот период бесстрашные и талантливые предприниматели, такие как Джефф Безос и Илон Маск, смогли создать свой сверхдорогой, сверхмощный облачный капитал, не прибегая ни к одному из трех способов, к которым традиционно приходилось обращаться капиталистам для расширения своего бизнеса: взять заем в банке, продать большие доли своего бизнеса другим акционерам или создавать значительную прибыль для создания капитала. Зачем претерпевать все эти мучения, когда можно было черпать из полноводного потока свободно текущих денег центральных банков? За десять лет между 2010 и 2021 годами ценность активов этих двух людей — то есть общая стоимость их акций — выросла более чем в десять раз: с менее чем десяти миллионов долларов у каждого до примерно двухсот миллиардов.

Справедливости ради, бесплатные деньги центральных банков не поступали напрямую к облачным капиталистам. Они просто шли по пути наименьшего сопротивления. Сначала через банки они доходили до менеджеров традиционных конгломератов крупного бизнеса. Разочарованные падением доходов массового покупателя, они воротили нос от инвестиций в реальные активы и использовали эти деньги для выкупа собственных акций. Сделки были настолько велики, что, как неразборчивая приливная волна поднимает с пляжа весь мусор, они подняли цену на все активы вокруг них: акции, облигации, деривативы — любая бумажка, которую финансисты выставляли на продажу, росла в цене. Никого не волновало, принесет ли она в конечном счете прибыль. Пока центральные банки были заперты в ловушке производства новых денег, все знали, что самая дрянная бумажка завтра будет продаваться дороже, чем вчера.

Финансовая пресса называла это «всеобщим ралли», и подобное продолжалось более десятилетия. Поскольку акции компаний стремительно росли независимо от того, приносили сами компании прибыль или нет, богатым достаточно было лечь спать, чтобы утром проснуться еще богаче. Затем наступила пандемия, придав «всеобщему ралли» еще один могучий импульс. Утро 12 августа 2020 года в Лондоне, свидетелями которого мы с тобой стали на балконе моего дома в Эгине, было показательным примером: опасаясь, что локдаун вызовет необратимый спад в экономике, центральные банки сделали гораздо больше того, что они делали с 2008-го: они выкрутили свои цифровые печатные станки на максимальную скорость.

В последовавшей какофонии «земные» капиталисты — традиционные автомобильные компании, нефтяные корпорации, производители стали и им подобные — были рады своему растущему бумажному богатству, обращая его в недвижимость или другие традиционные активы. Облачные капиталисты, такие как Джефф Безос и Илон Маск, напротив, действовали быстро и напористо, чтобы превратить свое бумажное богатство, прежде чем оно исчезнет, в гораздо более ценный инструмент для извлечения ценности: в облачный капитал.

Они оба знали, что прибыль не имеет значения. Важно было воспользоваться возможностью установить свое полное доминирование на рынке. В 2021 году Goldman Sachs, один из наименее симпатичных банков Уолл-стрит, ошеломил финансовый мир, опубликовав «Индекс неприбыльных технологий», который прекрасно демонстрирует освобождение капитализма от прибыли: в период с 2017-го до начала пандемии стоимость акций убыточных облачных компаний выросла на двести процентов. К середине пандемии стоимость некоторых из них взлетела до пятисот процентов от уровня 2017 года. В 2020 году, лучшем для Amazon с момента основания, когда продажи, вызванные пандемией, взлетели до небес и, согласно финансовым отчетам из глобальной штаб-квартиры в Ирландии, компания Безоса продала товаров на сумму сорок четыре миллиарда евро, она заплатила нулевой корпоративный налог, поскольку не зафиксировала ни цента прибыли. Аналогично с Tesla: даже несмотря на то что ее рентабельность колебалась чуть выше нуля, цена акций Tesla взлетела с примерно девяноста долларов в начале 2020-го до более чем семисот долларов в конце года.

Используя свои дорожающие акции в качестве залога, облачные капиталисты смогли прибрать к рукам миллиарды, плещущиеся в финансовой системе. С их помощью они финансировали серверные фермы, оптоволоконные кабели, лаборатории искусственного интеллекта, гигантские склады, разработчиков программного обеспечения, первоклассных инженеров, многообещающие стартапы и всё остальное. В среде, где прибыль стала необязательной, они использовали деньги центральных банков, чтобы построить новую империю.

Между тем расшатывание одного из основных принципов капитализма — мотивации прибылью — имело и побочные последствия.

Частное неравенство. Представьте себе Джиллиан, которая работает в частной организации по уходу за больными в одном из графств Англии недалеко от Лондона. В середине 2010-го она узнаёт, что фирма была куплена частной инвестиционной компанией. Она не знает, что такое частные инвестиции, и никогда не слышала о компании, которая теперь стала ее работодателем. Но ее и ее коллег успокаивают, им нечего бояться — новое руководство заинтересовано только в процветании компании.

 Сначала Джиллиан не замечает особой разницы, за исключением более эффектного логотипа и общего облагораживания. Однако за кулисами новые владельцы разделяют фирму на две отдельные компании: поставщика услуг по уходу, скажем, CareCom, в которой работают Джиллиан и все остальные сотрудники, непосредственно ухаживающие за больными; и еще одну компанию, скажем, PropCom, которая владеет всей собственностью (зданиями, оборудованием, санитарными машинами и т. д.) и которая затем взимает с CareCom арендную плату за пользование ею.

PropCom постепенно увеличивает арендную плату, которую она взимает с CareCom, и вскоре объявляет о ее грядущем резком повышении. Руководство CareCom собирает Джиллиан и ее коллег и, ссылаясь на повышенную арендную плату, объясняет, что если они не согласятся на более длительный рабочий день без дополнительной оплаты, CareCom придется закрыть. Тем временем, используя рост своих долгосрочных доходов от арендных платежей CareCom в качестве залога, PropCom берет большой кредит в банке под очень низкий процент. В течение нескольких дней кредит превращается в дивиденды и оседает в карманах акционеров частной инвестиционной компании.

Через пять лет компания CareCom ликвидируется. После пяти лет стремительного ухудшения условий работы и снижения фактической заработной платы Джиллиан и ее коллеги выброшены с работы, а крупные контракты на оказание медицинской помощи, заранее оплаченные налогоплательщиками, бесцеремонно расторгаются. Но при этом стоимость PropCom вместе с ее собственностью во время «всеобщего ралли» только росла. После продажи собственности PropCom кредит, полученный в банке на крайне выгодных условиях, погашается, а инвесторы — владельцы частной инвестиционной компании — забирают образовавшуюся разницу.

Это грязное занятие имеет успокаивающее, хотя и вводящее в заблуждение название: «рекапитализация дивидендов», хотя называть его так было бы сродни переименованию ограбления банка в «перераспределение активов». Частная инвестиционная компания, лишившая Джиллиан работы, провела прямое изъятие активов, а участие финансистов обеспечило им необходимое прикрытие и отвлечение внимания. Грабители, которые не создали никакой новой стоимости, просто