Кукла на цепочке - Алистер Маклин

стакан. Он действительно давал волю чувствам этой ночью, второй раз за десять минут на его смуглом грубом лице появилось выражение, причем не очень обнадеживающее. Затем он взял стакан и ухмыльнулся.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь, – мягко произнес он. – Полагаю, все из-за шеи. Когда тебя душили, то нарушили кровоснабжение в мозг. Калверт, ты сейчас даже плюшевому медведю не дашь отпор. Кто о тебе позаботится, когда они начнут играть в свои игры?

– Прости, – искренне сказал я.

Мы с Ханслеттом были на десяти заданиях за все десять лет нашего знакомства, и я понял, что сморозил глупость. Ханслетт ни за что и никогда не бросит напарника в сложные времена.

– Ты упомянул дядю Артура.

– Да. Мы знаем, где находится «Нантсвилл». Дядя Артур может направить военный корабль, который будет следить за судном с помощью радара, если…

– Я знаю, где судно находилось. Они снялись с якоря, когда я покинул его. К рассвету оно окажется в сотне миль отсюда в любом направлении.

– Снялись с якоря, говоришь? Мы их спугнули? Вот это да! – Он тяжело сел, затем посмотрел на меня. – Но мы же знаем, как выглядит судно.

– Я же тебе говорил, что это не важно, потому что завтра оно может выглядеть иначе. Например, это будет судно «Хокомару» из Йокогамы, с зеленой надстройкой, под японским флагом, с другими мачтами.

– А что насчет поиска с воздуха? Мы могли бы…

– К тому моменту, как его организуют, придется обыскать двадцать тысяч квадратных миль моря. Слышал прогноз погоды? Ничего утешительного. Обещают низкие облака. При полетах в таких условиях эффективность упадет на девяносто процентов. Плюс плохая видимость и дождь. Шансов на успех – ноль из ста, нет, даже из тысячи. А если они и найдут судно, что тогда? Пилот только помашет ему ручкой, вот и все.

– А ВМФ? Они могут связаться с ВМФ…

– С каким именно? ВМФ в Средиземном море? Или на Дальнем Востоке? У ВМФ осталось совсем немного кораблей, в этих же водах практически ни одного. К тому времени, как военный корабль доберется до нужного места, наступит ночь и «Нантсвилл» окажется у черта на куличках. Допустим, военный корабль нагонит его, и что потом? Они потопят судно артиллерийским огнем, судно, на котором, возможно, находится двадцать пять пропавших членов экипажа «Нантсвилла», запертых в грузовом отсеке?

– Можно задействовать абордажную команду.

– Как ты себе это представляешь? Двадцать пять членов экипажа выставлены в линию на палубе с направленными в их спины пистолетами, и капитан Имри со своими головорезами вежливо интересуется у вояк, что они собираются делать дальше?

– Надену-ка я пижаму, – устало произнес Ханслетт, но у двери остановился и обернулся. – Если «Нантсвилл» исчез, то исчез он вместе с экипажем, то есть с новым экипажем, поэтому гостей у нас не будет. Как считаешь? Я прав?

– Нет.

– Мне тоже кажется это маловероятным.

Посетители нагрянули утром в двадцать минут пятого. Прибыли они спокойно, чинно и официально. Гости пробыли на борту «Файркреста» минут сорок. Когда они покинули судно, у меня все еще оставались сомнения, их ли мы ожидали.

Ханслетт пришел за мной в каюту, расположенную на носу по правому борту, включил свет и начал меня трясти.

– Проснись! – громко сказал он. – Давай. Просыпайся.

Но я и не спал. Я не сомкнул глаз, с тех пор как лег. Тяжело вздохнув и зевнув, стараясь в то же время не переигрывать, я открыл сонные глаза. Ханслетт был один.

– В чем дело? Что тебе надо? – (Ответа не было.) – Что, черт побери, происходит?! Еще пяти нет.

– Не спрашивай меня, что происходит, – раздраженно ответил Ханслетт. – Полиция на борту. Говорят, по срочному вопросу.

– Полиция? Ты сказал «полиция»?

– Да. Пошли. Они ждут.

– Полиция? У нас на борту? Какого…

– Калверт, ради всего святого! Сколько еще стаканов виски ты пропустил, когда я ушел спать? Да, там полиция. Двое полицейских и двое таможенников. Говорят, это срочно.

– Черт возьми, я за себя не отвечаю, если они тут по какому-то пустяку! В эту чертову ночь! Кем они нас считают? Сбежавшими грабителями поездов? Разве ты не сказал им, кто мы? Ну хорошо, хорошо, хорошо! Иду.

Ханслетт вышел, спустя тридцать секунд я присоединился к нему в кают-компании. Там я увидел четверых мужчин: двоих полицейских и двоих таможенников. На мой взгляд, они не выглядели как шайка злодеев. Полицейский, тот, что постарше и крупнее, поднялся с места. Высокий, плотный, с загорелым лицом сержант лет около пятидесяти. Он холодно посмотрел на меня, затем на полупустую бутылку виски с двумя грязными стаканами на столе, снова взглянул на меня. Ему не нравятся состоятельные яхтсмены. Ему не нравятся состоятельные яхтсмены, которые сильно налегают на выпивку в ночное время и выглядят заспанно, с воспаленными глазами и взъерошенными волосами на рассвете. Ему не нравятся состоятельные изнеженные яхтсмены, которые носят красные шелковые китайские халаты с изображением дракона и небрежно обвязывают вокруг шеи красный шарф с узором пейсли. Мне самому они не сильно нравятся, особенно шарф, очень популярный в яхтенном братстве, но мне приходилось прикрывать им синяки на шее.

– Вы владелец этого судна, сэр? – спросил сержант.

Голос жителя Западного высокогорья, причем голос вежливый и легко узнаваемый. Но его обладателю стоило много трудов произнести слово «сэр».

– А вас это вообще каким боком касается? – грубо поинтересовался я. – Для начала ответьте мне на этот вопрос. А я уж подумаю, отвечать вам или нет. К вашему сведению, частное судно приравнивается к частному дому, сержант. Вам необходимо получить ордер, прежде чем сунуть сюда свой нос. Или, может, вы законов не знаете?

– Конечно, он знает законы, – вмешался один из таможенников, невысокий смуглый мужчина, гладко выбритый, несмотря на ранний час, голос убедительный, но явно не из местных. – Будьте благоразумны. Сержант здесь не по своей воле. Мы подняли его с кровати около трех часов назад. Он просто делает нам одолжение.

Я проигнорировал его слова и обратился к сержанту:

– Мы находимся в пустынной шотландской бухте. Как бы вы отреагировали, появись четверо незнакомых людей на борту вашего судна в разгар ночи?

Я, конечно, рисковал, но риск был оправдан. Если они те, кем я их считаю, и если я тот, кем они меня считают, то я бы так дерзко не разговаривал. Так может говорить только невиновный человек.

– Вы можете подтвердить свою личность?

– Подтвердить мою личность? – Сержант с презрением уставился на меня. – Я и не обязан этого делать. Сержант Макдональд. Восемь лет возглавляю полицейский участок в Торбее. Можете спросить кого угодно. Меня все знают.

Если сержант действительно является тем, кем представился, то, вероятно, впервые в жизни его попросили предъявить документы. Он кивнул на сидевшего полицейского:

– Констебль Макдональд.

– Ваш сын? – (Сходство поразительное.) – Продолжает семейное дело, а, сержант? – Не знаю, стоило ему верить или нет, но я подумал, что и так довольно долго строил из себя разгневанного судовладельца, пора сбавить тон. – И таможня здесь? По вашей части я тоже знаю законы. Вашим ребятам ордера на обыск и не требуются. Думаю, полиция не отказалась бы от таких привилегий. Идите куда хотите, и никакого разрешения получать не надо. Я прав?

– Да, сэр, – ответил таможенник помоложе, среднего роста, волосы светлые, склонен к полноте, говорит с белфастским акцентом, одет, как и коллега: синий плащ, фуражка, коричневые перчатки, аккуратно отутюженные брюки. – Но мы очень редко так делаем. Мы ратуем за сотрудничество и всегда спрашиваем разрешения.

– И вы хотите попросить разрешения обыскать это судно, так ведь? – поинтересовался Ханслетт.

– Да, сэр.

– Зачем? – В моем голосе звучало недоумение. В голове тоже. Я просто не понимал, что это может означать. – Если мы будем сотрудничать с вами, может, вы объясните нам, зачем это нужно?

– Само собой разумеется, сэр, не вижу никаких причин для возражений, – ответил таможенник постарше чуть ли не извиняющимся тоном. – Грузовой автомобиль с товаром на сумму двенадцать тысяч фунтов стерлингов был угнан с побережья Эйршира прошлой, то есть уже позапрошлой,