Кукла на цепочке - Алистер Маклин

Как не было и следов его поспешного отбытия, остатков еды на столе в кают-компании, грязной посуды на камбузе, признаков борьбы. Везде царили чистота и порядок. Все так, как должно быть. За исключением того, что нет Ханслетта.

Минуту или две, не более, я, ссутулившись, сидел на диване в кают-компании, стараясь понять причину его отсутствия. Надо признать, что я был не в том состоянии, чтобы хоть что-то сообразить. Устало побрел к верхней палубе и понес шлюпку с подвесным мотором на корму. На этот раз я не стал заморачиваться с тем, чтобы прикрепить их к якорной цепи. Во-первых, я бы физически с этим не справился, во-вторых, в этом не было смысла. Я сдул шлюпку и положил ее вместе с подвесным мотором в кормовой рундук. А если кто-нибудь проберется на судно и начнет искать? Я незамедлительно пущу в него пулю. И не важно, как этот человек представится – старшим полицейским офицером, помощником комиссара или главным таможенником страны. Он получит пулю, скажем, в руку или ногу, и только потом я стану слушать его объяснения. Если это окажется один из моих друзей с «Нантсвилла» или с рифа, он получит пулю в голову.

Я пошел вниз. Меня тошнило. Вертолет покоился на дне моря. Вместе с пилотом, половина грудной клетки которого начинена пулями. Неудивительно, что меня тошнило. Я имел на это полное право. Скинув одежду, я насухо вытерся. Казалось, каждое прикосновение полотенца лишало меня остатков сил. Конечно, мне непросто досталось за последний час – вся эта беготня, скольжение и спотыкание в темном лесу, то, как я отыскал и надул шлюпку, затем тащил ее через эти чертовы валуны, покрытые морскими водорослями, норовившими отобрать ее у меня. Но, несмотря на все это, предполагалось, что я в форме и не должен был оказаться в таком плачевном состоянии. Меня тошнило, но это была тошнота не телесная, она исходила от сердца и головы.

Я пошел в свою каюту, тщательно оделся в чистое, не забыл о шарфе с узором пейсли. Синяки всех цветов радуги, которые Квинн оставил на моей шее, опухли и так сильно увеличились, что мне пришлось повязать шарф по самые уши, чтобы их спрятать. Я посмотрел в зеркало. Казалось, в отражении на меня уставился мой дедушка. Причем дедушка на смертном одре. Лицо осунулось и будто из воска – это те признаки, которые обычно ассоциируются с приближающейся кончиной. На моем лице не было ни кровинки, хотя сосновые иголки оставили свои следы. Словом, я выглядел как человек, заболевший импетиго. А чувствовал себя как человек, заразившийся бубонной чумой.

Я проверил «люгер» и маленького «лилипута». После того как мы покинули Дуб-Сгейр, я держал их в водостойком пакете. Оба оказались исправны. В отличие от меня. В кают-компании я налил себе виски на три пальца. Напиток устремился по горлу, словно хорек за кроликом в нору. Усталые красные тельца всполошились и снова стали тащиться кое-как. Я разумно предположил, что еще немного такого же лечения, и они перейдут на медленный галоп. Только я потянулся за бутылкой, как услышал звук приближающегося двигателя. Я поставил бутылку на полку, выключил свет, хотя его и так не видно снаружи сквозь бархатные шторы, и занял позицию за открытой дверью кают-компании.

Я был практически уверен, что такие предосторожности излишни. Десять к одному, что это Ханслетт возвращается с берега. Но почему он не воспользовался шлюпкой, которая подвешена к кормовым шлюпбалкам? Вероятно, кто-то убедил Ханслетта, а тот, в свою очередь, посчитал причину веской, отправиться на берег, и теперь этот кто-то возвращался с ним обратно.

Двигатель катера сбавил обороты, потом его переключили на нейтраль, затем на задний ход, снова на нейтраль. Легкий стук о «Файркрест», шепот голосов, звук, как кто-то поднимается на борт, затем снова запускают двигатель.

Далее я слышу шаги незваного гостя над головой, когда тот проходит к двери рулевой рубки. Пружинистый уверенный шаг человека, который знает, что делает. Меня смущает только одно: этот шаг не принадлежит Ханслетту. Я встал у переборки, вынул «люгер», снял с предохранителя и приготовился встретить гостя в лучших, как я уже знал теперь, традициях Западного высокогорья.

Я услышал щелчок, когда открылась дверь рулевой рубки, и еще более громкий щелчок, когда ее закрыли твердой рукой. Гость освещал себе путь карманным фонариком, спускаясь по четырем ступеням из рулевой рубки в кают-компанию. Он остановился у нижнего края ступенек. Свет от фонарика сместился, когда посетитель попытался найти выключатель. Я подошел к двери и сделал три вещи одновременно: рукой обхватил его шею, уткнулся коленом в поясницу и сунул дуло «люгера» в его правое ухо. Да, жестоко, но вынужденно, потому как это мог оказаться мой старый приятель Квинн. По тому, как незнакомец охнул от боли, стало понятно, что это кто-то другой.

– Слушай, в твоем ухе находится не слуховой аппарат, а «люгер». Ты в одном маленьком шаге от лучшего из миров. Советую не нервировать меня.

Кажется, лучший из миров его не привлекал. Он не стал меня нервировать. Незнакомец издал странный булькающий звук – то ли хотел заговорить, то ли вдохнуть воздуха, – но оставался неподвижен, голова и спина изогнуты. Я немного ослабил хватку.

– Включи свет левой рукой. Медленно. Аккуратно.

Он действовал очень медленно и очень аккуратно. В кают-компании стало светло.

– Подними руки выше головы. Как можно выше.

Незнакомец – просто образцовый пленник, он делал именно то, что ему говорили делать. Я толкнул его в центр каюты и приказал развернуться ко мне лицом.

Он был среднего роста, аккуратно одет в каракулевую шубу и меховую папаху. Красиво подстриженные седые усы и борода с идеально симметричной черной полосой в центре. Такую бородку я видел только у одного человека. Загорелое лицо было красное – то ли от гнева, то ли от того, что я его чуть было не задушил. Мне кажется, сыграли оба фактора. Он опустил руки без разрешения, сел на диван, достал монокль, приставил к правому глазу и посмотрел на меня с холодной яростью. Я тоже злобно посмотрел на него, положил «люгер» в карман, налил виски и передал стакан дяде Артуру. Контр-адмиралу сэру Артуру Арнфорд-Джейсону, рыцарю-командору ордена Бани и обладателю других всевозможных званий.

– Вам следовало постучать, сэр, – с укоризной сказал я.

– Следовало постучать… – повторил он; его голос еще не восстановился, вероятно, я душил дядю Артура чуть сильнее, чем было необходимо. – Ты всегда встречаешь гостей таким способом?

– У меня не бывает гостей, сэр. У меня нет и друзей. Не на Западных островах. Здесь у меня только враги. Любой, кто зайдет в эту дверь, – враг. Я не ожидал вас здесь увидеть, сэр.

– Надеюсь, что так и есть. Учитывая этот прием, надеюсь, что ты действительно меня не ожидал. – Он потер горло, выпил немного виски и кашлянул. – Я сам не ожидал здесь оказаться. Ты знаешь, сколько золота было на борту «Нантсвилла»?

– Как я понимаю, на сумму около одного миллиона.

– Я тоже так считал. На самом деле восемь миллионов. Подумай только, восемь миллионов фунтов! Все золото, которое сгребают из Европы в хранилища Форт-Нокса, обычно доставляется небольшими партиями, слитками весом сто восемь фунтов. В целях безопасности. Для надежности. На случай, если что-нибудь пойдет не так. Но банк посчитал, что на этот раз ничего не случится, поскольку на борту судна находились наши агенты. И так как банк запаздывал с платежами, было решено тайно погрузить тысячу четыреста сорок слитков. На восемь миллионов. Банк рвет и мечет. И все обвиняют меня в случившемся.

Значит, дядя Артур появился здесь, чтобы свалить вину на меня, в свою очередь.

– Вам следовало предупредить меня о своем визите, – сказал я.

– Думаешь, не пробовал? Ты не вышел на связь днем. Очень простой, но очень серьезный проступок, Калверт. Ты отклонился от расписания. Ты или Ханслетт. И я понял, что дела не просто плохи, а хуже некуда. Я знал, что мне придется взять все в свои руки. Я прибыл сюда на самолете и затем на спасательном катере ВВС Великобритании.

Вероятно, это был тот быстроходный катер, который