Кукла на цепочке - Алистер Маклин

– Где Ханслетт?

– Не знаю, сэр.

– Ты не знаешь? – произнес он тихим невыразительным тоном, который, если честно, не сильно меня волновал. – Значит, Калверт, ты не контролируешь происходящее?

– Да, сэр. Боюсь, Ханслетта вынудили сойти с судна. Но не знаю как. Чем вы занимались последние два часа, сэр?

– Объяснись!

Боже, хоть бы он перестал прилаживать этот чертов монокль! На самом деле дядя Артур носил монокль не из жеманства, а потому, что плохо видел одним глазом. В любом случае такая манерность жутко раздражала. По правде говоря, в тот момент меня раздражало абсолютно все.

– Катер ВВС Великобритании, только что высадивший вас, должен был оказаться здесь по меньшей мере два часа назад. Почему вы не поднялись на борт сразу по прибытии?

– Конечно, я это сделал. Кстати, мы чуть было не врезались в «Файркрест» в темноте, когда обогнули мыс. На борту никого не оказалось, поэтому я отправился пообедать. А на этом чертовом судне ничего нет, кроме консервированной фасоли.

– В отеле «Колумбия» не предложат вам большего. Если повезет, подадут к фасоли тосты.

«Колумбия» – единственный отель Торбея, кстати говоря.

– Копченая форель, филе-миньон и бутылка превосходного рейнвейна. Я пообедал на борту «Шангри-ла», – слегка улыбнувшись, сказал он.

Снова показалась ахиллесова пята дяди Артура: он преклонялся перед лордами, но рыцарей, да еще с доходом, выражающимся семизначной цифрой, любил не меньше.

– Вы сказали «Шангри-ла»? – Я уставился на него, но затем вспомнил. – Конечно. Вы же говорили, что знакомы с леди Скурас. Точнее, вы говорили, что отлично знаете ее и ее мужа. Как поживает старик сэр Энтони?

– Очень хорошо, – холодно ответил дядя Артур.

Он, конечно, обладает чувством юмора, но не считает фамильярность в обращении к титулованным миллионерам темой для шуток.

– А леди Скурас?

– Ну… – Он замялся.

– Не так хорошо. Бледная, осунувшаяся, несчастная, с темными кругами под глазами. Выглядит почти как я. Ее муж очень плохо с ней обращается. И морально, и физически. Он унизил ее прошлой ночью в компании мужчин. А на руках у нее следы от веревок. Как они вообще могли появиться, сэр Артур?

– Невозможно. Довольно невероятно. Я знал первую леди Скурас, ту, которая умерла в этом году. Она…

– Она лечилась в психиатрической больнице. Скурас практически признался в этом.

– Не важно. Она обожала его. Он обожал ее. Мужчина не может так измениться. Сэр Энтони… сэр Энтони – джентльмен.

– Разве? Расскажите, как он сколотил последние миллионы. Разве вы не видели леди Скурас?

– Видел. Шарлотта опоздала. Появилась, когда подали филе-миньон. – Дядя Артур не находил в этом ничего забавного. – Она неважно выглядела, на правом виске я заметил синяк. Шарлотта сказала, что упала, когда взбиралась на борт с тендера и ударилась головой о поручни.

– Скорее, она ударилась о кулак своего мужа. Давайте вернемся к тому моменту, когда вы впервые оказались на «Файркресте» этим вечером. Вы обыскали судно?

– Да, осмотрел все, кроме кормовой каюты. Она оказалась заперта. И я решил, что вы прячете там то, что не хотите показывать случайным гостям.

– Там есть то, что гости, причем не случайные, не хотели показывать вам, – медленно сказал я. – А если быть точнее, они прятали взятого в заложники Ханслетта. Наши друзья ждали вестей относительно моей смерти, чтобы либо убить Ханслетта, либо удерживать его в плену. Окажись я жив, они собирались дождаться моего возвращения и также пленить меня. Или убить нас обоих. Поскольку к тому времени они бы поняли, что я слишком много знаю и нельзя оставлять меня в живых. На открытие кладовой-сейфа и извлечение всех этих тонн золота уйдет много времени, а наши друзья знают, что время на исходе. Сейчас они в отчаянном положении, но тем не менее все продумывают.

– Они ждут вестей относительно твоей смерти, – повторил дядя Артур на автомате. – Я не понимаю, Калверт.

– Я про вертолет, который вы организовали, сэр. Нас сбили этим вечером, сразу после заката. Пилот мертв, вертолет покоится на дне моря. Наши друзья считают, что я тоже мертв.

– Понятно. Калверт, ты все время совершенствуешься.

Реакция практически нулевая. Может, дядя Артур в состоянии шока, хотя, скорее всего, он обдумывает точную формулировку, которая позволит с минимальными затратами и гарантированно отправить меня в ряды безработных. Он зажег длинную тонкую черную сигару и задумчиво задымил.

– Когда вернемся в Лондон, напомни мне показать секретный отчет о тебе.

– Да, сэр.

Значит, вот как это будет.

– Я обедал с заместителем министра всего сорок восемь часов назад. Один из его вопросов звучал так: в какой европейской стране лучшие агенты? Я ответил, что понятия не имею. Но я сказал также, что, по моему мнению, лучшим агентом в Европе является Филип Калверт.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр.

Если из четырех предметов, все время закрывавших лицо дяди Артура, – бороды, виски, сигары и монокля – убрать хотя бы три, я, может, сумел бы понять, что происходит в его дьявольском мозгу.

– Вы собирались уволить меня тридцать шесть часов назад.

– Если ты поверил в это, то поверишь во что угодно, – спокойно сказал дядя Артур, выпустил облако отвратительного дыма и продолжил: – Один из комментариев в отчете следующий: «Не подходит для стандартного расследования. Теряет интерес и быстро начинает скучать. Лучше всего действует в стрессовой ситуации. При подобных обстоятельствах ему нет равных». Это все написано в отчете, Калверт. Я ведь не сумасшедший, чтобы отрезать себе правую руку?

– Нет, сэр. Знаете, кто вы?

– Хитроумный старый дьявол, – ответил дядя Артур с некоторым удовлетворением. – Ты понимаешь, что происходит?

– Да, сэр.

– Мальчик мой, налей мне еще виски, побольше, и расскажи, что случилось, что тебе известно и что ты предполагаешь.

Я налил ему виски, побольше, и рассказал, что случилось, что мне известно и что я предполагаю, в том объеме, который посчитал разумным.

Он выслушал меня и спросил:

– Ты думаешь, в Лох-Хоурне?

– Уверен. Я ни с кем не говорил, ни с кем не виделся, и, насколько мне известно, никто меня тоже не видел. Но кто-то меня узнал. Или кто-то передал мое описание. По радио. Должно быть, по радио. Судно, которое ожидало нас с Уильямсом, пришло с Торбея или недалеко оттуда. Ни одна яхта не доберется из Лох-Хоурна до восточного края пролива за те пять минут, которые потребовались нам на вертолете. Где-то здесь, на суше или в море, есть передатчик. И второй где-то в районе Лох-Хоурна.

– Судно университетской экспедиции, что вы видели на южном берегу Лох-Хоурна. Этой якобы университетской экспедиции. У них должен быть радиопередатчик на борту.

– Нет, сэр. Вы про бородатых парней. – Я поднялся, раздвинул шторы в кают-компании и снова сел. – Я же говорил, что их судно повреждено и накренилось. Оно пришвартовано и дрейфует взад-вперед с огромным количеством воды. Явно не парни его продырявили, и это не результат стихийного бедствия. Кто-то любезно им помог. Добавьте этот случай к череде небольших инцидентов с судами, которые так часто происходят на западном побережье.

– Зачем ты раздвинул шторы?

– Из-за еще одного небольшого инцидента с судном, сэр, который вот-вот произойдет. Этой ночью у нас будут гости. Ханслетт и я, как полагают эти люди, мертвы. Ну я уж точно, а Ханслетт либо мертв, либо в плену. Но они не оставят покинутый «Файркрест» дрейфовать на якоре, иначе это вызовет подозрения, возможно, начнется расследование. Гости прибудут на своем судне, снимут «Файркрест» с якоря и направятся на нем в пролив, следом будет идти их судно. Добравшись до места, они перережут гибкую трубку системы охлаждения забортной воды, откроют кран, переберутся на свое судно и поднимут шляпы в честь «Файркреста», стремительно идущего на дно моря к вертолету. По официальной версии, для всего мира мы с Ханслеттом просто снялись с якоря и ушли в закат.

– И морская пучина поглотила вас, – кивнул дядя Артур. – Ты уверен, Калверт?

– Практически наверняка.

– Тогда зачем ты отдернул эти проклятые шторы?

– Группа затопления может появиться откуда угодно.